Билли «Блокада»

Парень как будто не замечал всего этого. Он был в другом мире. Теперь мне кажется, что он был в другом мире всё время, что провёл в команде. Он просто надел обратно маску и присел за "домом". Обычное дело. Отбивать вышел Бубба Филлипс, отправил прямой мяч Латропу на первую, и верх пятого был окончен.

Когда парень вышел на биту в низу пятого иннинга и вылетел на три страйка, толпа всё равно приветствовала его стоя. На этот раз он заметил это и коснулся пальцами козырька бейсболки по пути в даг-аут. Единственный раз за всё время. Не потому, что он был заносчивым, а просто… впрочем, я уже говорил это. Другой мир, и всё такое.

О’кей, верх шестого. Больше пятидесяти лет прошло с тех пор, а меня до сих пор трясёт от бешенства от одного воспоминания. Киндер выходит первым и слабо отбивает в район третьей базы — обычное дело для питчера. Выходит Луис Апарисио, Малыш Луи. Ду замахивается и бросает. Апарисио отбивает вертикально вверх — высокий и лёгкий мяч. Парень сбрасывает маску и бежит за мячом, запрокинув голову и выставив перчатку. Вендерс побежал за ним. Но не так близко, как надо было. Он думал, что у парня нет не единого шанса. Чертовски грубая ошибка.

Парень сбегает с травяного покрытия на дорожку перед низкой стеной, отделяющей поле от трибун. Его шея выгнута, взгляд устремлён вверх. Две дюжины зрителей в первых рядах тоже смотрят вверх, большинство тянут руки за мячом. В одном я не понимаю болельщиков и никогда не пойму. Во имя всего святого, это ведь всего лишь грёбанный бейсбольный мяч. Ему цена в те дни была семьдесят пять центов. Но стоит болельщику увидеть такой мяч в воздухе, как он тут же хочет заграбастать его, похлеще, бля, чем Дэнни Ду. Нет, чтобы отойти и дать игроку, — за которого они и пришли поболеть — сделать свою работу и поймать мяч.

Я всё видел. Чётко и ясно. Высокий мяч опускался на поле рядом со стеной. Парень должен был поймать его. И вдруг какой то длиннорукий засранец в футболке "Титанов", что продают перед входом на стадион, потянулся за мячом, задел его, и мяч, ударившись о перчатку Билли, упал на землю.

Я был настолько уверен, что Вендерс отправит Апарисио в аут — это была явная помеха — что поначалу не поверил своим глазам, когда увидел, что он жестом указывает парню вернуться за "дом", а Апарисио — на позицию отбивающего. Когда до меня дошло, я побежал к нему, размахивая руками. Зрители начали подбадривать меня и недовольно гудеть в адрес Вендерса, что совсем некстати, когда ты оспариваешь решение судьи, но мне было плевать. Я бы не остановился даже если бы на поле вышел Махатма Ганди, сверкая голой задницей и призывая нас к миру.

— Помеха! — заорал я, — Ясно, как день! Как нос у тебя на лице!

— Мяч был уже на трибунах, то есть ничей, — сказал Вендерс, — Возвращайся на своё место, и продолжим.

Парень был спокоен; он разговаривал со своим приятелем Ду. Это было нормально. Но мне было на это наплевать. Единственное, о чём я мечтал в тот момент — проделать Хаю Вендерсу новую дырку в заднице. Я вообще-то был не из тех, кто оспаривает решения судей — за те годы, что я руководил "Атлетами", меня выгоняли с поля лишь дважды — но в тот день я дал бы сто очков вперёд Билли Мартину.

— Ты не видел этого, Хай! Ты был слишком далеко! Ты ни хрена не видел!

— Я был рядом, и я видел всё. Иди на своё место. Я не шучу.

— Если ты не видел, как этот длиннорукий сукин сын… — какая-то женщина во втором ряду закрыла руками уши своему ребёнку и поджала губы. Ах вы, грязнослов, говорил её взгляд, — …этот длиннорукий сукин сын задел мяч, значит, ты был слишком далеко, чёрт побери!

Мужик в футболке покачал головой — кто, я? Да я-то тут причём? — но при этом он гадливенько лыбился. Вендерс заметил это, понял, что означает эта улыбка, и отвернулся. — Ну ладно, довольно, — сказал он мне. Спокойным голосом, который означал, что следующее мое замечание приведёт меня в раздевалку, где я буду попивать пиво в ожидании окончания матча, — Ты выговорился. Теперь либо ты вернёшься в даг-аут, либо остаток матча будешь слушать по радио. Выбирай.

Я вернулся в даг-аут. Апарисио вернулся на биту, мерзко улыбаясь во весь рот. Он-то знал, что произошло, зуб даю. И воспользовался ситуацией. Он никогда не выбивал много круговых пробежек, но когда Ду бросил чейнж-ап, который полетел слишком прямо, Луи отправил мяч по высокой дуге на трибуны в самой широкой части поля. Центровым у нас был Нози Нортон, и он даже не повернулся.

Апарисио обежал базы, спокойный, как "Королева Мария", входящая в док, а толпа тем временем улюлюкала ему вслед, поливала грязью его родственников и призывала проклятия на голову Хая Вендерса. Вендерс их не слышал, что является высшим судейским умением. Он просто достал из сумки новый мяч и начал проверять его. Увидев это, я совсем потерял самообладание. Я подбежал к "дому" и начал потрясать кулаками перед его лицом

— Это очко на твоей совести, деревенщина грёбанная! — заорал я, — Поленился пробежаться за мячом, так что теперь запиши это очко себе. Засунь его в свою задницу! Может, заодно и очки свои найдёшь!

Толпе это понравилось. А вот Хаю Вендерсу не очень. Он показал на меня, затем ткнул большим пальцем через плечо и пошёл прочь. Толпа принялась улюлюкать и размахивать знаками ДОРОГА ЗАКРЫТА; некоторые принялись швырять на поле стаканчики, бутылки, недоеденные сосиски. Это был просто цирк.

— Не смей уходить от меня, ты, толстожопый, слепой, ленивый сукин сын и ублюдок! — заорал я и побежал за ним. Кто-то выбежал из даг-аута и сгрёб меня в охапку прежде, чем я успел сгрести Вендерса — а именно это я и намеревался сделать. Я уже совсем ничего не соображал.

Толпа скандировала:

Я этого никогда не забуду, потому что точно также они скандировали: "БЛО-КА-ДА! БЛО-КА-ДА!"

— Если б твоя мамаша была здесь, она бы тоже швыряла в тебя всяким дерьмом, деревенщина слепая! — крикнул я, а потом меня утащили в даг-аут. Ганзи Бёрджесс, наш накл-боллер, выполнял обязанности менеджера последние три иннинга этого шоу ужасов. Он также подавал в последних двух. Можете найти записи об этом, если вообще сохранились записи о той забытой весне.

Последнее, что я увидел на поле, были Дэнни Дузен и Билли Блокада, стоящие на поле между "домом" и горкой питчера. Парень держал свою маску подмышкой. Ду что-то шептал ему в ухо. Парень слушал — он всегда слушал, когда Ду говорил — но смотрел он на толпу, сорок тысяч болельщиков, вскочивших на ноги, мужчин, женщин, детей, кричащих:

На полпути между даг-аутом и раздевалкой стояло ведро с мячами. Я пнул его, и мячи разлетелись во все стороны. Наступи я на один из них, я бы шлёпнулся на задницу и это стало бы идеальным окончанием идеального грёбанного бейсбольного дня.

Джо я нашёл в раздевалке, он сидел на скамейке возле душевой. Он выглядел уже даже не на пятьдесят, а на все семьдесят. С ним было ещё трое мужчин. Двое были одеты в полицейскую форму. На третьем был костюм, но одного взгляда на его похожее на кусок жаренной говядины лицо хватало, чтобы понять, что он тоже коп.

— Игра закончилась рано? — спросил он меня. Он сидел на складном стуле, широко расставив ноги, отчего его брюки из лёгкой ткани в полоску натянулись. Копы в форме сидели на одной из скамеек перед шкафчиками.

— Для меня — да, — сказал я. Я был до сих пор вне себя и поэтому не придал значения присутствию полицейских.

— Хренов Вендерс выгнал меня с поля, — сказал я, обращаясь к Джо. — Извини, Кэп, но это была явная помеха, а этот ленивый сукин сын…

— Не имеет значения, — сказал Джо, — игру всё равно не засчитают. Думаю, все наши игры не засчитают. Кервин, конечно, подаст апелляцию Комиссару Лиги, но…

— Ты о чём? — спросил я.

Джо вздохнул. Затем посмотрел на парня в костюме.