Страна грез (ЛП)

- Ладно, - сказала она, сидя с Боу за чашкой кофе, - думаю, Кассандра не приедет. Занятия первокурсников начинаются третьего, - произнеся это, она покосилась на холодильник, где всё еще висело Йельское расписание сестры, как напоминание о том, что когда-то у неё были совершенно другие планы.

- Согласна, - Боу взяла виноградину из вазочки и положила в рот. – С другой стороны, не следовать традициям не очень-то хорошо. И у меня как раз есть чудесный рецепт баклажан с макаронами. Это блюдо сведет вас с ума.

Мама улыбнулась.

- Думаю, я приготовлю салат с пергой (*перга – цветочная пыльца (прим. пер.), - медленно сказала она, помешивая кофе. – А Джек займется стейком, как всегда.

- Стюарт мог бы принести свои знаменитые фахитос (*фахитос - мясное блюдо мексиканской кухни), - добавила Боу. – А ты, Кейтлин? Приготовишь что-нибудь для нас?

Я задумалась. Моей традиционной обязанностью было разведение огня под грилем. Кэсс готовила свой фирменный чизкейк с шоколадными хлопьями. Это было единственное блюдо, которое она могла приготовить, причем процесс приготовления занимал собой всю кухню. Она гремела посудой, бормоча и подсчитывая что-то про себя, пока слегка кривоватый, но всегда одинаково вкусный десерт не был готов. Он был вегетерианским, поэтому его любили все, пока Стюарт не ударился в веганство, впрочем, даже тогда он позволял себе кусочек. Воспоминание о Кэсс, выражении её лица, лопаточке, которой она выгоняла нас из кухни, когда мы пытались помочь, всегда было связано для меня с концом лета – закрытием бассейна, ночами, становящимися холоднее, домашним заданием. В итоге я остановилась на капустном салате, в конце концов, он все же был летним блюдом.

Мама зажгла переносной фонарь, Боу принесла большой букет из её последний цинний и астр, а отец готовил стейк и пил пиво со Стюартом, который готовил соус для фахитос. Мама и Боу взяли бокалы для вина и пошли прогуляться по внутреннему дворику, обсуждая лампы, а я вошла в дом и включила футбол для папы, чтобы он мог смотреть матч одновременно и приглядывать за стейком.

Фонарь горел ярко, освещая дворик, и Стюарт, не любивший молчание, попытался начать разговор.

- Что ж, я слышал, в этом году наша команда играет успешно?

Он ничего не знал о спорте и потерял все наше уважение много лет назад, спросив, сколько очков получает команда в баскетболе за попадание в корзину, когда мы смотрели четверь-финал NCAA.

- Нападающий неплох, - отозвался отец, переворачивая стейк. – Но линия защиты нуждается в помощи. Попадись в противники команда с хорошим нападающим – и у нас проблемы.

- Ага, - кивнул Стюарт. К фонарю подлетела муха («Ззззз!»). – Точно.

- Что там со счетом, Кейтлин? – спросил папа, обернувшись к двери.

- Сейчас посмотрю, - я взяла свою колу и направилась к телевизору. – Десять-семнадцать, Небраска ведет.

- Отлично, - отозвался отец, выкладывая на гриль еще стейк.

Я стояла перед экраном, наблюдая, как команда перестраивается, когда Стюарт тихо спросил:

- Есть новости от Кассандры?

Я выглянула наружу. Отец не шевельнулся при звуке её имени. Мы все продолжали вести себя так, будто всё было хорошо, это был просто еще один День труда, я вскоре должны была вернуться в школу, а Кэсс – в Йель. В конце концов, её расписание ведь висело на холодильнике!

- Нет, - наконец отозвался папа своим официальным голосом, словно он был ведущим новостей. – Ничего.

Стюарт кивнул, потирая подбородок. Он всегда гордился тем, что позволял эмоциям выходить наружу, не держа их в себе, как мой отец.

- Не уверен, что это поможет, - сказал он, - но, знаешь, я похитил Боу у её семьи, когда ей было восемнадцать. Мы были детьми, конечно, это было глупо, и прошли годы, прежде чем её родители смогли простить меня.

Папа выложил на гриль еще один кусок стейка, затем наколол на вилку уже готовые и переложил их на блюдо. Муха, сидевшая на фонаре, перестала жужжать, не выдержав, очевидно, жара от раскаленного стекла.

- Но я заботился о ней, - продолжил Стюарт. – И я знаю, что Адам сделает то же самое для Кассандры. Она умная девушка, и не осталась бы с тем, кто подвел бы её.

Мой папа, человек со стальными нервами, не отреагировал на это ничем, кроме одного скупого кивка. Снаружи доносился мамин смех, голоса – её и Боу – приближались.

- Что ж, - сказал папа, снимая оставшийся стейк с гриля, - надеюсь, ты прав.

После этого они оба замолчали, и теперь тишину нарушало лишь шипение углей. Уже почти стемнело, праздничный ужин был почти готов. Я вошла на кухню, остановилась у окна, подцепила пальцами немного салата с пергой и смотрела на закат этого, еще одного в моей жизни, лета.

Глава 4

Мои занятия чирлидингом изменили мамину жизнь. Она приходила на наши мероприятия и игры, надев свитшот с эмблемой старшей школы Джексона, громко хлопала и кричала, так что я слышала её даже сквозь весь остальной шум. Она организовывала наши распродажи выпечки и мойку машин, упаковывала яблоки и пекла рисовое печенье, следила за тем, чтобы моя форма всегда была быстро выстирана и выглажена после каждой игры. Она наконец нашла что-то, на чем могла сосредоточиться после побега Кэсс. Мама была почти счастлива. И для меня этого было достаточно, чтобы продолжать в том же духе.

Но на самом деле я ненавидела чирлидинг. Во мне, кажется, генетически отсутствовала эта способность остальных девочек широко улыбаться и выглядеть абсолютно счастливой, делая кувырки и высоко вскидывая ноги. Я чувствовала себя обманщицей, и это было заметно.

Я была легче остальных девочек, поэтому было решено поставить меня на вершину пирамиды, которую мы выполняли довольно часто. Из-за этого меня возненавидела Элиза Дрейк, чье место я заняла после того, как она набрала пятнадцать фунтов из-за противозачаточных таблеток, так что теперь ей пришлось встать вниз, в поддерживающую позицию. Впрочем, я бы с радостью поменялась с ней, ведь я боялась высоты и подъема, ощущение движущейся под моими ногами опоры из чьих-то плеч и вовсе вызывало головокружение. Всё, о чем я могла думать, взбираясь наверх – «Господи, не дай мне упасть!» и «После этой игры я завязываю!».

Но затем я смотрела на трибуны и видела маму, весело машущую мне рукой, улыбающуюся той же гордой улыбкой, какая была на лице моего отца в те вечера, когда Кэсс забила два победных гола, получила корону Королевы бала или выступала перед репортером, яростно сверкая глазами. Я, всю жизнь бывшая на втором месте, никогда не удостаивалась чести быть награжденной таким же взглядом. К тому же, я понимала, что, если я брошу группу поддержки, это разобьет маме сердце, и она снова станет тенью себя самой, как случилось после ухода сестры.

Но мой чирлидинг не был единственным маминым хобби.

- Что это? – прошептала Рина однажды, когда мы зашли к нам домой после школы, собираясь поехать на тренировку. Я оставила в комнате свитер – так уж вышло, что я постоянно забывала взять что-нибудь нужное: помпон, юбку или кроссовки. Чирлидинг вообще был спортом, для которого требовалось слишком уж много аксессуаров, словно я – кукла Барби.

Вопрос Рины был в адрес кукол в платьях Викторианской эпохи, украшенных розочками и сухими цветочными венками, сидящих вокруг столика с выставленным на нем чайным сервизом. Эти куклы, заказанные из каталогов, слегка пугали меня своей неестественно белой кожей и слишком уж большими глазами. Они сидели повсюду: в гостиной на кофейном столике, на подоконнике в кухне, даже в комнате для гостей – там они выстроились на бюро, неотрывно глядя на каждого вошедшего круглыми стеклянными глазами.

Иногда я не могла заснуть ночью, представляя их, стоящих там и уставившихся в пустоту, и тогда по моему телу, от головы до кончиков пальцев, пробегала дрожь.

- Я ведь говорила тебе, - сказала я Рине, - маме нравится коллекционировать их. Это, вроде как, помогает ей приспособиться.