Роман в формате хэппи-энд (СИ)

У одиночества в праздник есть свои плюсы — написал рассказ. Точнее, рассказик. Скоро, весной, как обычно, начнется сезон в нашем бизнесе и, боюсь, мне будет не до рассказов.

Я стал записным щелкопером. Видел в метро парочку молодых влюбленных идиотов. Он — лохматый, в очках, этакий не от мира сего книгочей и умница, будущий гений, она — народоволка наших дней, очень симпатичная, но строгая и волевая и, очевидно, презирающая свою красоту.

Пока ехали — любовался ими исподтишка. И нафантазировал целую историю. Которую вам и посылаю.

Кстати, выудил из Интернета шуточку для вашей рубрики.

«Господи, сделай так, чтобы столицей Англии был не Лондон, а Копенгаген, как я написал в контрольной работе».

С наилучшими пожеланиями,

Ростовцев Сергей Александрович

«Ростовцев и партнеры»

Тел.факс: 78 302 9100

Женщины, женщины

— Ольга Ивановна, так покупать белорусский батист или нет?

— Покупайте.

Ольга быстрым шагом проходила по мастерской и на ходу решала скопившиеся в ее отсутствие вопросы. Приближалась пятница — день выдачи заказов клиенткам, и как всегда что–то нужно было срочно согласовать, а что–то переделать. На следующей неделе последнюю коллекцию увозили на дефиле в Прагу, а документы были еще не готовы. С утра дожидалась журналистка из модного журнала, которая пришла, чтобы взять интервью, а с нею и две новые девушки–модели, которых Ольга всегда отбирала сама. В общем, дел было выше головы.

А голова Ольги была занята совсем другим.

«Нужно сказать ей так, — думала Ольга. — Доченька, в твои двадцать два года жизнь только начинается. Впереди еще будет много, много хорошего. И когда–нибудь ты еще встретишь достойного человека и узнаешь, что такое настоящая любовь. И настоящее счастье».

«У меня уже была любовь, — сказала вчера дочка. — Большая любовь. И другой любви мне не надо. Но теперь можно считать, что мой любимый умер. Его больше нет. И от этой любви останется ребенок!»

Ольга понимала отчаяние дочери. После трех лет знакомства, после цветов, подарков, безоглядного юного счастья, после восхищенных взглядов вслед — какая пара, после поездок вдвоем на юг, семейных обедов, воскресений на даче у бабушки… После всего этого сказать: «Нужно прекратить отношения. Мы друг к другу слишком привязываемся. А мы еще молоды. И такие отношения могут повредить нашему будущему».

Если бы он знал, что в это время думала ее дочь, к чему себя готовила…

«Ты должна все ему сказать!» — убеждала вчера Ольга. — Нужно уметь понимать и прощать! Нужно искать компромиссы. Он блестящий мальчик, и у него впереди годы и годы учебы!» — «Ни за что! — отрезала дочка. — Если я ему не нужна, он мне тоже не нужен».

— Ольга Ивановна, у серого костюма из коллекции подол так и не отстирался. Отнести в итальянскую химчистку?

— Нет. Перешивайте.

«Нужно сказать ей так, — думала между тем Ольга. — Ты даже не представляешь, что тебя ждет! Это прежде всего горы и горы непосильной работы. Волнения. Хлопоты. А когда ребенок болеет!.. А когда у него не ладится в школе? Я уж не говорю про пересуды соседок… И про насмешливые взгляды вслед…»

«Ты же вырастила меня одна, — сказала вчера дочь. — И даже в конце концов вышла замуж. И я выращу!»

Как можно сравнивать! Это сейчас у Ольги все хорошо. А сколько для этого пришлось вынести? Неустроенность, одиночество, безденежье. А бесконечные вечера за грошовыми заказами? Перешить–перелицевать… А ночи наедине с подушкой? А унылые воскресенья вдвоем… «Нет, это невозможно! — ужаснулась Ольга. — Я не допущу!»

— Ольга Ивановна, сантехник говорит, что за эти деньги ничего починить нельзя…

— Да в конце концов! Вы можете решить что–нибудь сами! — взорвалась Ольга.

Женщины в мастерской замерли. Швейные машинки перестали стучать. Здесь никогда не слышали, чтобы их Ольга теряла самообладание и кричала. Окружающие опустили головы.

Пришлось взять себя в руки.

— Простите, девочки, — сказала Ольга. — У меня… Я… Мне нужно уехать на полчаса.

«Здесь даже нечего обсуждать! — сердилась Ольга, силясь дрожащим ключом попасть в замок зажигания своего «Пежо». — Нужно силой посадить ее в машину и отвезти к врачу. В конце концов, кто она такая? Девчонка, не знающая жизни. Не для того я столько вынесла, чтобы родная дочь…»

Но выруливая от тротуара, Ольга вдруг некстати вспомнила себя, вспомнила это чудо, когда новая жизнь ворочается, толкается ножками в животе. А потом, почти слепая, жадно ищет губами твою грудь. А потом начинает улыбаться тебе… А потом шагать… А потом… А потом…

Нет, нет и нет! Гнать прочь эти мысли!

…Дочка лежала свернувшись калачиком на диване. Лицом к стене. Услышав, как вошла мать, она медленно повернула голову.

И вдруг, увидев ее, Ольга отчетливо представила, что не решись она тогда рожать одна, будь она тогда умнее, расчетливее, и этого человека, ее дочки, никогда бы не было на свете: не было бы этих строгих серых глаз, не было бы морщинки между бровей, губ, таких мягких, но с упрямыми складками по краям, не было волос, в которые так сладостно зарыться и почувствовать запах трав… Не было бы ничего…

— Знаешь, я хотела сказать… — дрожащим голосом проговорила Ольга, чувствуя, что получается совсем не то, что она приготовила. — В общем, вчера я высказала свое мнение. Будет трудно. Ужасно трудно. Но если ты решила… То есть, если ты решишь… Не говори сейчас ничего! Но знай: ты всегда можешь опереться на меня. Всегда!

Дочка посмотрела недоверчиво, а потом порывисто спрыгнула с дивана и уткнулась лицом Ольге в плечо. Они обе заплакали.

— У меня родится девочка, — упрямо проговорила дочка.

— Ну, конечно…

— Она вырастет и будет очень, очень счастливой…

— Конечно! — шморкнула носом Ольга. — Только уж лучше парень. С девчонками нашей семье что–то не везет… То есть я хотела сказать… — спохватилась она. — Ты даже не представить себе не можешь…

Дочь подняла мокрое улыбающееся лицо.

— А вот уж это — мальчик или девочка — вас, Ольга Ивановна, не касается! Нечего тут командовать… Не у себя в мастерской! Я, может быть, как раз девочку хочу…

В это время дверь комнаты отворилась и вошел он — виновник их слез.

— У вас не заперто, — укоризненно пояснил он. И радостно сообщил: — А знаете, Маслов женился в девятнадцать лет!

— Кто такой Маслов? — отчего–то растерялась Ольга.

— Маслов — крупнейший экономист двадцатого века, — хмуро пояснила ей дочь. — Это его кумир.

— Да, — подтвердил будущий папа. — Маслов считал, что неженатая жизнь отнимает у ученого слишком много времени. А финансовый гений нашего века Джон Фарази женился в двадцать лет. И в двадцать пять у него уже было трое детей.

— Ну и что? — мрачно спросила дочь.

— Как что! Как что! Ты забыла, в прошлый раз я жаловался, что наши отношения отнимают слишком много времени у моих занятий. Даже когда тебя нет, я не могу думать ни о чем, кроме тебя. Тогда я как раз читал книгу об академике Тышлере, который всю жизнь прожил один, чтобы не отвлекаться от науки. Оказывается, можно по–другому! Понимаешь! В общем, я придумал: нам нужно пожениться! Тогда я целыми днями буду с тобой и в то же время смогу заниматься по шестнадцать часов в сутки!

Ольга почувствовала, что ее ноги становятся ватными. Она слепо пошарила рукой у себя за спиной и опустилась на ближайший стул.

«Господи!.. — подумала она. — Что же это такое? Детский сад. Ей–богу… Чистый детский сад…»

=====

Отправлено: 10 марта 12:58

От: Сергей Ростовцев <[email protected]>

Кому: Марина Елагина <[email protected]–gournal.ru>

Тема: Не может быть!

=====

Марина!

Неужели это правда? И вы провели 8 марта одна… То есть, конечно, не одна, а в обществе сына?

Почему же вы ничего не сказали? Или хотя бы не намекнули! Ведь вы наверняка знали об этом накануне, когда мы прощались с вами возле вашего подъезда.