Мишка Forever

- Я хотел время засечь, за сколько Борман справиться, так он даже ни вот секундочки не чикался, - раз и нету! Пап, а давай у них Борьку украдём, или такого же купим! - тут же поправляется Вадька, покосившись на хозяев Бормана.

Я потрясённо смотрю на сына. Этот ребёнок не устаёт меня поражать все одиннадцать лет своей яркой жизни.

- Ты чего это заперся? - Мишка, огромный, красивый, пахнущий морозом и машиной, обнимает меня.

- Да, замок этот. Вадька, не лезь к компу, - сто раз тебе сказано было, нету тут игрушек. Сейчас, Мишка, я оденусь, и поедем.

- Погоди, Ил, дельце есть небольшое.

- Дельце? Вадька, блин горелый! Егор, тресни ему по башке, - у тебя рука полегче... Что ещё за дельце?

- Ребята, а может, вам немножко с Борманом пойти поиграть? - говорит Мишка мальчикам.

- Можно, Ил-Илья? - тут же загорается Вадька.

- Папа, а не Ил-Илья, - привычно поправляю я сына. - Какие игры, на улице мороз минус тридцать! Мишка, ты чего это?

- Егор, держи ключи от машины, замёрзнете, сразу внутрь залазьте, только смотри, Вадика на водительское место не пускай.

- Ил, мы пошли!

- Да папа же, а не Ил! Капюшон натяни! Вот... постой, воротник я тебе повыше подтяну. Слушай, Мишка, ты вот, как чемпион России по самбо, ты как относишься к мерам физического воздействия по отношению к мальчикам? Да не крутись ты! Порка, например... Вадим, где вторая перчатка?

- Была... - растеряно говорит Вадька.

- Держи, - Егор потягивает моему сыну перчатку, которую он подобрал с пола

- Ну, давайте, мы не долго.

- Мишка, ты что задумал? - я смотрю, как он роется в своём шикарном портфеле, моём подарке из Берлина.

- Вот, это первое, - он протягивает мне бумагу чрезвычайно официального вида. - Читай.

- Так. Постановление Магнитогорского городского... в связи с особыми обстоятельствами... так, основываясь на желании сторон... Ого! Признать Ткачука, Егора Викторовича... 1993-го года рождения... так, так... с присвоением ему фамилии и отчества усыновителя и именовать впредь: - Соболев, Егор Михайлович. Ну, блин! Наконец-то! Когда?

- Вчера.

- Ты что же молчал, зараза! Позвонить нельзя было, да? Как я тебя терплю двадцать лет, - памятник мне полагается! Ну, погуляем! Слушай, Миш, а Егор как?

- Ну, а как ты думаешь? Поплакал, правда, немножко. Не верил он до конца, что у нас получится... Нет, но твой Валериан, а! Хорош! Монстр! Вот ведь адвокатище! Даром, что сто двадцать килограмм. Так он провернул это всё... Слов нет.

- Ну, а чего бы я его держал-то. Да и то сказать, - за то бабло, что он с нас с тобой снял... За такие деньги он тебе рожающего папуаса помог бы усыновить, не то что Егорку. Боров. Он-то чего не позвонил?

- Не злись, Ил, это я его попросил. А теперь второе. А ну-ка, отвернись!

- Ага, а ты меня сзади по башке, как беднягу Холтофа! Штирлиц!

- Да отвернись же ты, чудо! - смеётся Мишка.

Я поворачиваюсь к Мишке спиной, он что-то там возится у меня на столе.

- Так... - бормочет он себе под нос. - Нет, лучше вот так вот... Ага, ага... Всё, можно! Поворотись-ка, сынку!

Ого! Ну, ёлки... Тула, автоматически отмечаю я. Причём, какая характерная Тула, - хоть сейчас в справочник! Что за дерево, - венге, что ли? Похоже...

- Что это? - спрашиваю я, усаживаясь за стол.

- Вот ты и определи. Ты ж у нас авторитет в этом. Я-то, - сам знаешь... По мне красиво, и пойдёт!

Я, не отрывая взгляда от композиции на моём столе, достаю пару нитяных перчаток и, взяв тяжёлую лупу в черепаховой оправе, начинаю подробный осмотр.

- Ну что ж, достойная вещь. Весьма. Что это за бумажка там у тебя? Легенда, что ли? А ну-ка, дай.

- Э-э, нет! Ты давай-ка сам, милый. Что ты можешь сказать? Чья это работа?

- Не знаю, Миш. Я не большой специалист по Туле, она у меня почти и не представлена. Так, - пара вещей Данилина, ну и ещё кое-что, по мелочи... Так, ну что я скажу. Исполнение, - вещь явно музейного порядка. Техника, - сложная, комбинированная техника тут у нас. Золотой оброн, тауширование, синение и чернение. Вот, что ещё? Ну, инкрустация и всечка, это понятно, - Тула! Литьё, с последующей проработкой чеканкой, - вот эти виноградные листья на подставке, кстати, что-то такое я уже видел... Ну и гравировка, разумеется. И очень даже приличная. Не Капелюха, но очень приличная. Так, клинок...

Я рассматриваю клинок. Так, ну-ка, ну-ка, - клеймо кузнеца на пяте правой голомени... Не понял... Курбатов, что ли? Точно, Курбатов. Сколько же Мишка за это отвалил?

- Ты сам-то знаешь кто это?

- Сам-то я знаю, вот тут написано. Вот, пожалуйста, - Бутовский и Татарников. Знаешь таких?

- Бутовский, - разумеется, второго нет. Ну, а дамаск этот, - его Курбатов сковал, ты где это взял? - говорю я, задумчиво рассматривая Мишку, сияющего, как новая монета.

- Ну да, правильно, Курбатов. У тебя его работы есть, что ли?

- Нет. Хотел было я "Шип" его купить, но не сложилось... Нет, Курбатова у меня нет.

- Теперь он у тебя есть! - говорит эта зараза, и аж сияет от удовольствия!

Я молча вставляю нож в ножны, укрепляю его на подставке, осторожно отодвигаю от себя и, стянув перчатки, смотрю в Мишкины серые глаза. Так. Ну, щас ты у меня...

- Ты совсем рехнулся, да? Зараза ты, здоровенная! Ты мне скажи, - ты где его взял, в "Гильдию" обращался? Нет? Значит, через "Русские Палаты". Так, так... И сколько же ты...

- Не скажу! - перебивает меня Мишка, правда, донельзя довольное выражение на его физиономии, начинает уступать место озабоченности. - Не скажу, ну зачем тебе знать, сколько я заплатил, - тем более что ты и сам можешь его оценить.

Телепат хренов! Оценить... Тыщь тридцать, тридцать пять, пожалуй... Зеленью, разумеется... Ну, минус оценка там, комиссия... И это стартовая цена, а как там на аукционе бы вышло, - кто ж его знает...

- Не возьму! - решительно заявляю я. - Думать даже забудь, не возьму!

- Не возьмёшь? Ладненько, - тихим кротким голосом говорит Мишка. - Я вот сейчас его выкину, на хрен! А потом знаешь, что сделаю? Пойду я потом к Егорке, и скажу ему, что Ягуар наш тюнинговый, от Arden"а, на котором мы с ним ездим, не наш, а твой. И что он тебе срочно нужен, покатались, и хватит. Так, где у меня ключи, - чёрт, я же их Егору отдал... Дай стольник на такси!

- Ты... ты... У-у, знаешь ты кто?

- Знаю. Шантажист! - гордо заявляет мой лучший друг, моя первая любовь и единственный в мире человек, который может справиться со мной как с ребёнком, будто и не было этих двадцати лет.

- Шантажист, ха! Да шантажисты по сравнению с тобой... а ты... У-у, ненавижу! Ну, куда сцапал? Посади, где росло. Подарил, - значит подарил. Пошли, а то там мальчишки замёрзнут.

Одеваясь, я соображаю, как бы мне отомстить Мишке. И где он деньги взял, - интересно. Разберёмся...

- Слушай, Ил, с Егоркой вот у меня...

- Что? Ну, говори, вижу ведь, - маешься.

- Да понимаешь ты, не может парень никак отойти, не привыкнет он никак, что никого бояться не надо, что его любят. А дома! Представляешь, Илюшка, он у меня в туалет пойти, - спрашивает разрешения! А уж как обедать... Это ж... Мелочь какую-нибудь ему куплю, так он чуть не в слёзы. Погоди, воротник у тебя завернулся... Плачет иногда во сне, тихонечко так, но я-то слышу, ты же знаешь, - я чутко сплю. Подмышку мне уткнётся и плачет... Не знаю. У меня сердце рвётся на куски, как тогда с тобой, двадцать лет назад... Что делать, - ума не приложу! А, Ил? Ведь полгода уже, как он со мной.

- Не знаю, Мишка, право, не знаю. А ты его часом, не того? Не вякнул там ничего, не подумав? - Мишка лишь коротко зыркает на меня. - Ну да, ну да... Извини. Да не переживай ты так, - обвыкнется! Тем более, сейчас, после официального усыновления. Ты представь только, сколько Егору пришлось пережить, до того как ты его подобрал.

- Я его не подбирал, - хмуро говорит Мишка, глаза его темнеют, - Что он, перчатка какая-нибудь, чтобы его подбирать?