Всадник с улицы Сент-Урбан

— Да я просто тетю ищу! Тетю Этти, — сразу захныкал Додик, пытаясь ретироваться.

Но продавщица сцапала Додика за локоть:

— Сейчас позову начальника, и тебя на всю жизнь упекут в исправительную школу. Хулиган, мерзавец!

— Тетя Этти! — завопил Додик.

— Ах, да отпустите вы его, — вступилась девица.

Додик изо всех сил хряснул продавщицу каблуком по ноге, и они помчались, виляя между покупателями и чуть не кубарем слетев с эскалатора. Оказавшись на свободе, Додик сказал:

— Ну что, жопа с ручкой, видал буфера? Во! Есть за что подержаться!

— И что тебе с них проку?

— Ну, ты шмек! [33] Ты че, не понял, что ли, куда она смотрела, когда сказала «отпустите его»? Так и уставилась на мой болт! Еще минута, я бы ее там же и отдрючил стояком у стенки!

Потом они насобирали хабариков, закурили и пошли в парк «Маунт Ройяль» искать в кустах парочки. Шагая, Додик во всю глотку распевал:

В тот раз он рассказал Джейку (кстати, о чайниках), что однажды нашел парочку, склещенную вместе — ну, типа, как у собак бывает, — и пришлось ему бежать в больницу Святого Иоанна, вызывать санитара с чайником, чтобы тот разнимал их, поливая горячей водичкой. Джейк ему не поверил. Что делать, ваша милость, таковы были мои первые шаги в сексуальной жизни! То есть вот так бедного Херша в детстве страшно совращали, подумал он, и от этого стало лучше, даже гораздо лучше.

Сунул руку в карман халата за сигариллой, а вытащился конверт из утренней почты. Самый важный: письмо от налогового инспектора. Великому Инквизитору (благослови его, Господи) настоятельно требовалась встреча с Джейком и его консультантом для дальнейшего их воспитания.

Ах, если бы он послушался Люка!

— Я знаю минимум троих клиентов Хоффмана, кому устроили полную, тотальную проверку. На твоем месте, Джейк, я бы из этой фирмы делал ноги.

— Да боязно как-то. Слишком он обо мне много знает.

Имелся в виду премудрый Оскар Хоффман, первый, кто зарегистрировал его предприятие с капиталом в сто фунтов и тремя директорами. Джейк тогда пришел к нему с коробкой перепутанных счетов, чеков и деклараций своего агента, в которых Хоффман, костлявый маленький мужичонка, этакий недомерок в очках со стальными дужками, разобрался запросто, пока Джейк лишь подобострастно моргал, собираясь выйти из его кабинета так же тихо и скромно, как вошел. Тут Хоффман и объявил Джейку, что с сегодняшнего дня и впредь находится у предприятия Джейка на окладе в пять тысяч фунтов с выплатой по получении дохода за вычетом налога государству. Еще десять тысяч фунтов можно оставить на счете его фирмы (на издержки, если можно так выразиться), и тогда не надо будет изобретать больше никаких хитростей, во всяком случае до тех пор, пока у Джейка не вырастут доходы, а они всенепременно, — просияв, заверил его Хоффман, — всенепременно вырастут!

Но в конце первого года бурной деятельности предприятия «Джейкоб Херш Продакшнз» Хоффман поразмыслил над балансовой ведомостью и остался недоволен.

— Да что же это такое! Пять тысяч фунтов в минусе!

— Да. Боюсь, что так оно и есть.

— Да ведь вы, наверное, что-то вложили в сценарии? — Тут он помолчал, внимательно глядя Джейку в глаза. — И платили наличными, не иначе.

— Да. Конечно, естественно.

Этим ответом Джейк заслужил благосклонную улыбку.

— А целью февральской поездки в Канаду у вас, надо полагать, было нанять писателя. А там одно, другое… Да и секретарша у вас есть, и ей вы тоже платите налом.

— Черт возьми, конечно!

— А вот тут, вижу, вы в Париж летали… Отель «Георг Пятый», с двенадцатого апреля тысяча девятьсот пятьдесят девятого года по пятнадцатое…

Нэнси в голубеньком пеньюаре от Живанши с белыми кружевными обшлагами и высоким воротом, завязанным на бант, сидит за туалетным столиком и, наклонив голову, расчесывает длинные черные волосы.

— …Ведь вы же с производственной целью ездили? Может, с продюсером встречаться? Потому что, если так, то можно сделать налоговый вычет.

Конечно, с производственной! С целью производства первенца.

— Ну, в принципе да.

— Хорошо. Очень хорошо, мистер Херш. Вот, заберите эти счета опять домой и попытайтесь вспомнить другие командировки, купленные сценарии и прочие траты наличными. Короче, думайте, думайте!

Забравшись в свое чердачное укрывище, Джейк открыл шкафчик, где хранились вещи Всадника, и вынул досье. Заголовок на первой странице: «Всадник, настоящее имя Джозеф Херш. Родился в горняцкой лачуге в Йеллоунайфе, Территория Юкон. Зимой. Точная дата неизвестна». Следом перечень вымышленных имен и кличек Джо. Перелистнув страницы, Джейк перешел к другому разделу, печальному своей незавершенностью.

А вот цитата из Френсиса Скотта Фицджеральда, «Последний магнат». Монро Стар «догадался, что страсть к лошадям, обуявшая евреев, глубоко символична: многие годы казаки были конные, а евреи пешие. Но вот и у евреев появились лошади…».

Так, еще запись, на сей раз карандашная. Еле разбираю:

Всадник. Он и сейчас, подумал Джейк, может быть, где-то скачет. Как раз в эту самую минуту. По оливково-зеленым горам Верхней Галилеи, а то, может, снова в Мексике. Или в какой-нибудь Каталонии. Но верней всего в Парагвае.

— Ну, ты вообще! — вскипев, сказал тогда дядя Эйб. — То, что ты вбил себе в башку это… ч-черт побери… Насколько я знаю твоего двоюродного братца, если он действительно ищет Менгеле [36](чего лично я не допускаю ни на секунду), но если он этого нациста все же ищет и найдет, — дядя Эйб теперь уже орал, стуча кулаком по столу, — он не убьет его, он его будет шантажировать!

Нет, думал Джейк, глуша в себе неотвязно звучащий голос, со стороны дяди Эйба это было всего лишь попыткой оправдать собственную мелкость — нет! нет! — и Джейк продолжил воображать, как Всадник мщения находит виллу с решетками на окнах, глядящих на еле заметную тропу в джунглях — где-нибудь между Пуэрто-сан-Винсенте и пограничным фортом «Карлос Антонио Лопес» на реке Паране.

Эх, Джо, Джо!

В воображении Джейка рисовалось, как Джо неспешным аллюром скачет на великолепном плевенском скакуне. Бросает коня в галоп, слышится гром копыт. А в голове роятся планы новых кампаний, новых все более дерзких подвигов.

— А я им говорю, — продолжила она, — вы там, уважаемые, что о себе думаете? Я что, по-вашему, никогда на самолетах не летала, не знаю, как поставлено дело в других компаниях? Перед вами настоящая путешественница, для меня купить билет на самолет все равно как если на трамвай какой! А он молчит, не улыбнется даже, бывают же некоторые… Когда у тебя самолет «Эйр-Канады», то пусть тебе хоть на два часа взлет задержали — обязательно будут и сэндвичи, и каждый завернут отдельно! У нас, во всяком случае, давно для этого есть целлофановая пленка, не знаю уж, известна ли она тут у вас — я вам пришлю моточек, как же без нее-то! Правда-правда, милочка, просто удивительно, до чего теперь все просто: кто нынче будет целыми днями корячиться над плитой, как я когда-то? Будь это «Эйр-Канада», я ему сказала, нас бы не держали тут за скотину, нам подали бы чай! Но вы бы видели, как он подпрыгнул! «Да, мадам, разумеется, мадам!» Ну, молодцо-ом! — сказала моя соседка-индианка, когда я снова села. Это надо же, кто бы знал, что она, оказывается, понимает по-человечески: а мы ведь битый час уже сидели рядом, каково? А я говорю, ничего, если я спрошу: зачем у вас там людям рисуют точки на лбу? Вы уж мене простите, я не к тому, чтобы совать свой нос во все дырки, но, если не спрашивать, так и не узнаешь никогда, верно я говорю? Я говорю, это что — какой-то христианский символ? Нет, говорит, в Индии индуисты. Ну, понятно: это как «Битлы» теперь. А точка означает, что она замужем. Ой, говорю, как интересно! Вот, тоже ведь — узнала что-то новое. Ну, мы разговорились, и она рассказала мне, что в Индии, понимаете ли, культ матери. Вот как они там мать уважают! А ее мать вдова, говорит, и они все живут в одном доме — ее семья, ее брата семья, ее младшей сестры семья, все в одном доме и ее мать тут же, причем мать глава семьи и все ее уважают, потому что это освященная временем индийская традиция. Ведь правда же интересно?