Мертвый эфир

— Наверное, вам должно показаться довольно странным защищать человека, заведомо виновного? — сказал я своему адвокату.

Во взгляде Мэгги Сефтон, брошенном на меня, читалось: «Вы что, серьезно?» Я тоже посмотрел на нее, и она, видно, решила, что я действительно такой наивный, каким кажусь.

— Кен, — покачала она головой, — большинство наших подзащитных виновны, спросите любого юриста. — И она беззвучно засмеялась, — Люди со стороны, похоже, частенько думают, будто защищать человека, о котором знаешь, что он виновен, трудно с моральной точки зрения. Но это вовсе не так. Как раз подобной работой мы практически все время и занимаемся. Защищать кого-то, о ком знаешь, что он невиновен, вот это действительно необычно, — Она приподняла одну бровь и раскрыла папку, до отказа набитую всевозможными бумагами, — И это может стоить многих бессонных ночей.

— Тогда скажите мне начистоту, Мэгги, — попросил я, — Неужто я действительно свалял дурака?

Она метнула в меня острый взгляд.

—. Вы желаете услышать мое профессиональное или сугубо частное мнение?

— И то и другое.

— С точки зрения буквы закона вы вступили на минное поле. Да еще затеяли отбивать на нем ирландскую чечетку.

Мне пришлось ответить улыбкой. Она тоже улыбнулась, затем улыбка пропала.

— Кен, вы нарываетесь на обвинение в лжесвидетельстве и в неуважении к суду. К счастью, если дойдет до худшего, ваши работодатели в состоянии обеспечить вам хорошую защиту. Но тому, кто возьмется за подобное дело, придется потратить уйму времени и усилий, втолковывая вам, что на суде придется тщательно взвешивать каждое слово. Если вы не станете держать язык за зубами, у вас могут возникнуть серьезные проблемы. Судья может объявить вам приговор за неуважение сразу, на месте, без какой-либо дополнительной процедуры, а лжесвидетельство, кстати, справед ливо рассматривается судьями как гораздо более тяжкое преступление, чем простая драка без отягчающих обстоятельств.

— А как насчет вашего личного мнения?

Мэгги улыбнулась.

— Лично от себя, Кен, я вам скажу, что вы молодец! Но мое личное мнение к делу отношения не имеет.

— Не скажете ли что-нибудь утешительное?

Она отвернулась и какое-то время смотрела в сторону.

— Я могу и подождать, — сказал я, — не торопитесь.

Она хлопнула в ладоши.

— Давайте-ка не падать духом. Ладно?

Отражение натиска журналистов и рядовых любопытствующих во время сеансов телефонной связи со слушателями превратилось на той неделе в своеобразную игру. Ряды интересующихся мной журналистов быстро редели, и в четверг мне удалось добраться до работы совершенно спокойно. Я вообразил почему-то, что именно в этот день Сели станет меня слушать, а после передачи меня будут ожидать пакет и телефонный звонок от «неизвестного абонента», но опять — ничего.

Оставалась пятница. В пятницу от Сели обязательно следовало ждать весточки. Иначе интервал оказался бы ну слишком уж долгим. За такой срок можно вообще забыть, как я выгляжу, и влюбиться заново в собственного мужа. Или найти кого-то еще — боже, а что, если так и есть? О господи! Что, если по натуре она серийная сексуальная авантюристка, и я всего лишь один из дюжины ребят, с которыми она занимается сексом — примерно раз в две недели с каждым? Что, если у нее целый гарем парней — на каждый день, а то и по двое на день? Утром кого-то из них, а потом меня? Может, она и не вылезает из своих пятизвездочных отелей, прямо-таки живет в них, обслуживаемая непрекращающимся потоком бесстыдно водимых за нос любовников? Может…

Черт, я прямо сходил с ума. Мне требовалось опять увидеться с ней, поговорить.

— Поглядите, это ваша бывшая подружка, да?

В четверг после передачи мы сидели в нашем маленьком офисе. Кайла протягивала мне через стол раскрытый журнал «Кью» [122], который всегда хватала тотчас, как только он попадал к нам в редакцию, и начинала просматривать — теперь она держала его так, чтобы мне была видна фотография. Фил оторвал взгляд от экрана компьютера.

Я нахмурился:

— Что? Кто?

— Смотрите, — сказала Кайла, — Вот. — И она передала мне журнал.

Фотография оказалась в разделе «Новости». Маленькая, цветная, и под ней пара абзацев. Брэд Бейкер из «Аддикты», после концерта в Монтрё, снятый вместе с его нынешней подружкой Джоу Лепаж. Красотка Лепаж до сих пор входила в команду, осуществлявшую менеджмент группы, но недавно появилась на сцене как бэк-вокалистка, причем голосок у нее оказался явно получше, чем у Йоко Оно или Линды Маккартни. Хотя с Кортни Лав лучше не сравнивать. Возможно, негодующие письма от малолетних поклонниц Брэда Бейкера уже в пути и лежат мешками в почтовых отделениях.

— Джоу трахается с этим уродом? Она ж говорила, что его ненавидит!

— Старый трюк, — пробормотала Кайла и протянула ко мне руку, прищелкнув пальцами. — Обратно, пожалуйста.

— И она занималась для «Айс-Хауса» пиаром, — добавил я, — а вовсе не менеджментом «Аддикты». Эти долбаные журналисты охренительно бестолковы. Ублюдки.

— Ахм! — Кайла снова щелкнула пальцами.

— Да возьми ты, — И я сунул журнал ей в руку.

— Покраснел! — воскликнула Кайла.

— Кто покраснел? — спросила Энди, входя с подносом, на котором стояли стаканчики с кофе и кексы.

— Кен. Разве не видишь? — ответила Кайла, — Его бывшая, оказывается, трахается с Брэдом Бейкером.

— Что ты? С тем, из «Аддикты»?

— Ага.

— Во повезло телке!

— Угу. В «Кью» уже напечатали, видишь?

— Ну и дела-а-а, — протянула Энди, которая успела поставить поднос и теперь смотрела на фотографию в журнале. Затем взглянула на меня, — Прямо никакой совести.

Я перевел взгляд на Фила:

— Что, действительно покраснел?

У меня создалось ощущение, что это могло оказаться правдой. Я действительно был смущен. Разволноваться только из-за того, что Джоу сфотографировали с кем-то другим. Жалкое зрелище.

Фил присмотрелся ко мне.

— Да ну, — ответил он безразличным тоном и принял из рук Энди стаканчик с кофе и пончик. Затем его глаза прищурились за толстыми стеклами очков, и он кивнул: — Может, самую малость.

— А по-моему, это мило и романтично, — проговорила Энди, глядя на меня с печальной, сочувственной улыбкой.

В ответ я скривил губы, что на расстоянии могло сойти за улыбку, особенно если плохо видишь и смотришь против света.

— Кстати, — проговорил Фил, опять начав перебирать клавиши своего компьютера, — это напомнило мне о сплетне из служебной рассылки, — И он перебрал еще несколько клавиш, — Ага, — произнес он, кивая тому, что увидел на экране, — По-видимому, «Мауткорпорейшн» собирается купить «Айс-Хаус».

— «Айс-Маут» [123],— предложила Кайла.

— «Маут-Хаус» [124],— не то поддержала, не то поправила ее Энди.

— А пошли вы… — сказал я с выражением.

Пятничная передача подошла к концу. Никакого пакета. Я ощутил жуткий упадок духа. Когда я шел по коридору, ведущему в наш офис, мой телефон завибрировал, как только я включил его. Наконец-то! Я мигом выхватил свою «моторолу» из футляра.

Вот черт, опять моя адвокатша.

— Да, Мэгги, — сказал я со вздохом.

— Кое-что утешительное.

Я оживился: адвокаты не бросаются такими фразами без основательных причин.

— В чем дело? Неужто Лоусона застукали за растлением малолетних?

— Еще лучше. Он снял обвинения.

— Вы шутите! — Я остановился посреди коридора.

— Нет. У него имелись кое-какие сторонники, которые собирались оплачивать адвоката, так вот, они решили, что если процесс состоится, тем самым они предоставят вам трибуну, с которой вы будете распинаться перед публикой о том, о чем явно и хотели распинаться, вот они и пошли на попятный. Мистеру Брайерли пришлось прийти к тому же решению.

Лихо: Лоусон и его правые дружки испугались предоставлять мне трибуну!