Вид с холма (сборник)

В безмолвной жалости он обнял ее.

— Ты нужна мне.

— Я тебя умоляю, не надо, — она отстранилась. — Я для тебя привычка, игрушка, с которой никак не могут расстаться… Иди, Витя, домой, тебя ждут.

— Ну, что ты в самом деле, Наташенька! Я ведь и не торопился вовсе… Так хорошо сидели… И в кафе сегодня хорошо, почти никого нет. И что на тебя нашло? Я только сказал, что сегодня день рождения дочери и надо бы прийти пораньше. Но мы могли бы еще посидеть, — на его лице появилась слабая, виноватая улыбка.

— Нет, Витя. Иди домой и прости меня… Я не права… Не знаю, что нашло на меня… — она глубоко вздохнула и, опустив голову, медленно побрела к остановке автобуса.

Они встречались в арбатском кафе; он приходил первым, торопливо занимал свободный стол в углу, отодвигал к стене третий «лишний» стул, покупал в буфете бутерброды, сигареты, кофе, аккуратно расставлял на столе и поминутно посматривал то на часы, то на вход в кафе. Несмотря на тучность, он двигался артистично, легко, тихая радость освещала его лицо — он был взволнован, как мальчишка в ожидании первого свидания.

Появлялась она; устало улыбаясь, произносила слова приветствия, поспешно сдавала в гардероб редактуру, которую обычно брала на дом, легкими движениями поправляла прическу перед зеркалом и рассеянным, блуждающим взглядом осматривала посетителей кафе.

— Как хорошо, что ты занял именно этот столик, — говорила она, когда они усаживались. — Здесь тихо, спокойно. Я в редакции так устаю от людей. И, пожалуйста, Витя, не сажай к нам никого. Терпеть не могу всяких назойливых. Как выпьют, начинают ходить по столам, искать собеседников. А ведь невежливо не поддерживать разговор, надо что-то говорить, а так не хочется.

— Конечно, конечно, Наташенька. Я ведь тоже устаю на лекциях, — он доставал из портфеля заранее купленную бутылку вина. — Некоторые ведь стремятся захватить как можно больше пространства и быть в центре внимания, а нам нужно всего ничего — освещенный угол, и только, верно? — он улыбался, довольный, что все удачно складывалось.

Она вынимала из сумки сверток с ветчиной или жареной рыбой, он разливал вино, они склонялись над столом, заговорщически произносили тосты, выпивали, ужинали, рассказывали друг другу, как провели минувший день — он говорил об институте, где преподавал литературу, она — о своем издательстве; иногда он показывал курсовые студентов или она читала вслух какую-нибудь рукопись, и они подробно и горячо обсуждали каждую работу.

В середине вечера он снова шел к буфету, доброжелательно раскланивался со знакомыми, а если встречал знакомых у буфетной стойки, пожимал им руки, интересовался делами; когда же спрашивали о его жизни, вежливо отвечал: «Спасибо, все хорошо»; взяв кофе, он спешил в «свой закуток», и, пока нес чашки, не отрываясь смотрел на нее. А она на него, подперев щеки руками. И они улыбались друг другу.

Потом они курили и вспоминали вылазки на природу, походы с рюкзаками вдоль рек, отдых в Крыму… В их закутке было уютно и весело, их связывало полное понимание, родство душ, беззаветная преданность, годы общих болей и радостей. Они относились друг к другу заботливо, с глубокой нежностью и уважением, с высочайшей святостью, которая свойственна только великим влюбленным.

Ближе к закрытию кафе они устраивали «маленький костер» в пепельнице и очень тихо пели туристические песни и песни, популярные в послевоенные годы, а когда посетители расходились и в зале гасили свет, недолго танцевали, танцевали в темноте, но над ними светился романтический ореол… Конечно, иной раз в их отношениях угадывалось неполноценное торжество, какое-то великолепное несчастье.

— Виктор Алексеевич и Наталья Александровна, — почтительно говорили гардеробщики. — У них настоящая любовь, не то, что у теперешней молодежи.

— Надо же, Ромео и Джульетта, — удивлялись случайные посетители.

— Современные Ромео и Джульетта, — серьезно подтверждали завсегдатаи.

Они встречались в кафе в течение пятнадцати лет… А все началось с того времени, когда ему, молодому аспиранту, предложили вести фольклор на первом курсе педагогического института. У него была интеллигентная внешность, острый ум, располагающая улыбка; он входил в институт и сразу притягивал внимание; в аудитории бросал внимательный взгляд на студентов, с мягкой иронией, спокойным ровным голосом разбирал их очередные «эпосы», увлеченно обозначал новую тему.

Что особенно привлекало студентов — его резко очерченная индивидуальность: в отличие от большинства преподавателей, с их нудными назиданиями и холодной отработкой материала, и такой же холодной деликатностью в общении, он проводил занятия в форме незапланированных дружественных размышлений, пытливых, искренних бесед с единомышленниками.

— В сущности, вся наша с вами жизнь — познание самих себя и окружающего мира, — говорил он. — И главное здесь не внешнее — разные житейские мелочи, а внутреннее — то, что в нас самих, наше отношение ко всему происходящему… Конечно, жизнь короткая, и хочется ее до краев заполнить встречами, страстями, а серьезная работа требует усидчивости, больших затрат времени и сил. Выбирайте! Или попытайтесь совместить. Кому это удастся, будет счастливцем. Но бесспорно, необходимо изучать мировую культуру. Ведь значительные произведения, совершали перевороты во взглядах людей, а не просто заставляли их смеяться и плакать, и размышлять над смыслом жизни… В сущности, искусство не что иное, как стремление исправить мир, попытка искоренить зло. И, ясное дело, это удел безумных, — с улыбкой добавлял он.

На факультете преимущественно учились девушки; они просто сбегались на лекции аспиранта и тайно и явно влюблялись в него; некоторые, из особо влюбчивых, распалив фантазию, так далеко заходили в своих желаниях, что чувствовали головокружение. После занятий студентки приглашали его на выставки и концерты, на «капустники» в общежитие; он вежливо отказывался, ссылался на «семейную крепость», на то что его ждут жена и дети… Но два раза студенткам все же удалось его уговорить — он посетил «девичью обитель» и устроил для своих поклонниц настоящий праздник: рассказал множество занимательных историй из жизни творческих людей, которые «все чувствуют сильнее и ярче», рассказал с юмором и сделал акцент на порядочные поступки в этих историях — тем самым преподал девушкам прекрасный урок нравственности.

Случалось в курсовых студенток он находил стихи и записки с признаниями в любви, и в него вселялась смутная тревога. Он догадывался, что каждая девушка в определенный период влюбляется во взрослого мужчину, догадывался, что это болезнь, которой она переболеет и вернется к своим сверстникам, но не знал, как это объяснить юным ранимым душам, какое применить лекарство, и при этом не стать бесчувственным и жестоким.

Он не был святым — больше того, до женитьбы, будучи студентом, имел несколько увлечений, но, став преподавателем, любой роман с ученицей посчитал бы позорным, недостойным настоящего педагога. Ко всему, он дорожил семьей.

Он женился не по любви. Четыре года дружил с сокурсницей и ровесницей, «девушкой с внутренней тишиной», как он называл ее за ровный характер. Все, что происходило с ним, происходило и с ней, они все переживали вместе, она была частью его самого. Они во многом были единомышленниками, на многое имели одинаковые взгляды, только он стремился к общению с людьми, любил туристические походы, песни у костра, а она не понимала туризм, не посещала студенческие вечеринки, вела домашний, замкнутый образ жизни, но и не осуждала его увлечений. После защиты диплома его оставили в аспирантуре, ее направили преподавать в школу, и как-то само собой, чтобы не отдаляться друг от друга, они решили расписаться. Когда появились дети, она полностью посвятила себя семье, а он серьезно занялся кандидатской диссертацией.

Однажды с его студентками произошла неприятная история: летом, работая вожатыми в детском лагере, они устроили безумный пикник с деревенскими механизаторами и не появлялись в лагере больше суток. Заводилой этой выходки явилась Наташа, стройная девушка с большими серыми глазами. Она и раньше отличалась чрезмерным весельем, независимостью и заносчивостью; с преподавателями держалась дерзко, своенравно, говорила насмешливо, нарочито цинично и грубовато, но была отличницей и на экзаменах отвечала молниеносно и четко.