Бьющееся стекло

— Так вот, — спохватившись, Барбара вернулась к сути своего рассказа, — там мы с Шэрон и повстречались. У нее был самый яркий музыкальный талант, с каким я когда-либо сталкивалась. А играть она могла часами. Бывало, я просто начинала грезить… Ну понимаешь, это такое чувство, будто ты куда-то плывешь? — Последняя фраза прозвучала как вопрос, потому что они еще только начинали жить вместе, и ей часто хотелось удостовериться в том, что муж ее понимает. — Я засыпала, но перед тем как заснуть, слышала прекрасную музыку. Она встречала ночь звуками фортепиано.

— Откуда у нее такая привычка?

— Это не привычка, а… Барбара замялась, подыскивая подходящее слово, — а настоящая страсть. Ты бы видел ее за игрой, видел бы выражение ее лица. Она воспаряла, переносилась в иные сферы. Надеюсь, она сыграет для нас, — заключила Барбара и тут же поправилась: — Уверена, что сыграет.

«Милый Пол, — размышляла она, — он ведь совершенно меня не знает, просто не представляет себе, во что ввязался. Впрочем, может, оно и лучше». От нее не укрылось, что в обществе ее друзей Пол частенько чувствовал себя неуютно. Сам он говорил, что находит их непохожими ни на нее, ни даже друг на друга, хотя это лишь подогревало его желание познакомиться с ними всеми, в первую очередь с самыми близкими. Надо полагать, ему хотелось уразуметь, на какой же женщине он женился. «Женился совершенно необдуманно», — промелькнула у нее мысль, стоило только вспомнить об их знакомстве.

Про Пола говорили, что он прямодушный, умный, честный, настойчивый, целеустремленный — не человек, а просто ходячий набор добродетелей. «Отличная партия», — как неизменно отзывалась о соседском сыне ее тетушка, заводя речь о том, что Барбара уже в том возрасте, когда пора обзаводиться семьей. Друзья по колледжу называли таких, как он, «правильными» и, считая это слово синонимом занудства, предпочитали с ними не общаться, однако Барбара обожала новые знакомства, заводить которые теперь, через пять лет после окончания учебы да еще и занимаясь канцелярской работой, удавалось не слишком часто. Так и вышло, что любопытство пересилило предубеждение, и она согласилась на свидание с незнакомым молодым человеком, который сразу же произвел на нее впечатление своей целенаправленной энергией и спокойной решительностью. К тому же Барбара уловила, что при всем различии интересов Пола притягивает ее увлеченность, чем-то схожая с его собственной.

— Все-таки мне хотелось бы знать, что же так сблизило тебя с Шэрон. Уж во всяком случае не привычка музицировать, — промолвил Пол, добродушно подтрунивая над женой, за время их долгого путешествия ни разу не сумевшей напеть даже простенький хит, не исковеркав мелодию.

— Ты прав, определенно не это, — так же шутливо отозвалась она и, уже серьезным тоном, продолжила: — У нашей дружбы более солидный фундамент, чем музыка… — Барбара замешкалась, не зная, стоит ли утомлять мужа философией, которую он может и не одобрить, но все же довела свою мысль до конца. — Мы сошлись на приверженности той идее, что высочайшие достижения человечества — это произведения искусства, а, стало быть, культивировать искусство — высшая цель общества.

Пол предпочел оставить это высказывание без комментариев.

— Знаешь, — сказала Барбара, — она лет на шесть старше меня, но ее уму и жизненной энергии позавидует кто угодно из молодых. Вот увидишь, она тебе понравится.

— А как давно, ты сказала, Шэрон и Джо женаты?

— Около трех лет. В последний раз мы виделись с ней на ее свадьбе. Раньше Шэрон писала мне два раза в неделю, присылала подробнейшие письма с описанием всех уроков: и которые брала и которые давала. Но после замужества у нее, наверное, стало меньше свободного времени, во всяком случае теперь письма приходят реже, и, — она снова помедлила, подыскивая верное слово, — сделались какими-то механическими.

— Должно быть, она обрадовалась, узнав о твоем приезде.

— Хочется в это верить, особенно после того, как я заставила тебя сделать такой крюк, — отшутилась Барбара, хотя на самом деле замечание мужа снова пробудило в ней усиливавшиеся с каждой милей недобрые предчувствия. Когда она позвонила Шэрон из аэропорта Сан-Франциско, чтобы сообщить о своем предполагаемом визите, реакция подруги показалась ей более чем сдержанной, хотя тогда пребывавшая в радостном возбуждении Барбара приписала это неподготовленности и удивлению. Но теперь к воспоминаниям об этом звонке добавлялось удручающее впечатление от безжизненной окружающей местности, что в совокупности усугубляло тревогу. Казалось непостижимым, как Шэрон, с ее утонченной чувствительностью, может жить в подобном краю. Барбара считала, что для творческой натуры требуется соответствующее жизненное пространство, и подобное место никак для этого не подходило.

Как раз к тому времени, когда ей сделалось совсем тоскливо, показался крохотный городок, мимо которого, следуя на высокой скорости, они едва не проскочили. Барбара поразилась его безликости, отсутствию даже намека на индивидуальность: каждый дом и по архитектуре, и по размеру казался повторением соседнего. Создавалось впечатление, будто вдоль автострады хаотично разбросаны элементы огромного конструктора. Им пришлось довольно долго ездить от здания к зданию в поисках номера 39, поскольку ничем, кроме номера, эти скучные сооружения одно от другого не отличались и не несли отпечатка личности живших в них людей.

Барбара ожидала от Шэрон бурного выражения радости, однако та, похоже, была не в настроении. Встретив гостей в дверях, она провела прибывших в гостиную, где их уже дожидались напитки. Там же находился телевизор, висели указывавшие на восток и на запад кроличьи уши, а среди всевозможных безделушек выделялась украшавшая стены коллекция ружей. В убранстве не было ничего романтического, даже цветов.

Словно робот, не выражая никаких чувств, Шэрон показала гостям оба этажа своего жилища, причем Барбара чувствовала неловкость оттого, что своим появлением нарушила устоявшийся здесь порядок. Находящаяся в комнатах мебель была такой же стандартной, как и сам дом: аккуратность и ухоженность не создавали уюта, и все вокруг казалось слишком функциональным, чтобы принадлежать такой женщине, как Шэрон.

Вернувшись на цокольный этаж, подруга провела их к гаражу, где ее муж возился с машиной.

— Вот наше главное достояние, — сказала она.

Барбара поняла, что от нее явно ждут восторженного отзыва, но прежде чем успела придумать подходящую фразу, Джо, с неподдельным восхищением, воскликнул: — Великий «порше»! Правда ведь, красотища? Я на нем гоняю! — Повсюду во множестве лежали запчасти, а стены гаража украшали дорогие инструменты. — Хорошо прокатились, да? Здесь отличная трасса, — промолвил Джо, даже не поинтересовавшись тем, легко ли им далось путешествие в такую даль. — А вы когда-нибудь видели такую коллекцию ружей, как у меня? Я не знаю в округе никого, кто имел бы что-либо подобное.

— Я тоже не видел ничего похожего, — отозвался Пол. Совершенно правдиво, поскольку, как знала Барбара, ее муж вовсе не разбирался в оружии.

— И как она вам понравилась?

— Просто великолепна.

Разговор выдохся, чтобы возобновить его, требовалась новая тема.

— Нас просто очаровал Сан-Франциско, — начала Барбара. — За день мы отшагали по городу, наверное, миль десять, не хотели ничего пропустить. Такое разнообразие впечатлений! Истинно творческая атмосфера. А где в городе ты любишь бывать больше всего?

— Я там вообще не была, — отозвалась Шэрон, — отсюда далеко ехать.

— На «порше», по такой автостраде… — начал было Пол, но осекся, поймав взгляд Барбары.

— Нам с Джо и здесь нравится, — сказала Шэрон. — Нет смысла куда-то ездить.

Барбара решила, что подругу необходимо разговорить, а требуется для этого лишь одно: задать подходящий вопрос. И тогда все станет, как раньше. Просто нужно спросить Шэрон о чем-либо, связанном с музыкой, — решила Барбара, вспомнив полученное два года назад письмо, в котором Шэрон рассказывала о концерте, устроенном ею для своих учеников.