Престиж

5 июля 1904 года

Минувшая ночь была мучительной, и к утру я решил, что доживаю последний день на этой земле. Однако сейчас приближается полночь, а я еще держусь.

Вечером начался кашель; врач пришел незамедлительно. Он порекомендовал ванну и холодные обтирания, которые и в самом деле принесли какое-то облегчение. Однако тело меня не слушается.

6 июля 1904 года

Сегодня без четверти три пополуночи моя жизнь оборвалась из-за внезапного сердечного спазма, который был вызван приступом кашля и последующим внутренним кровотечением.

Агония была долгой, тяжелой, унизительно неопрятной; она причинила глубокие страдания Джулии и детям, не говоря уже обо мне. Мы все были потрясены отвратительным зрелищем умирания и чрезвычайно подавлены произошедшим.

Смерть сопровождает мою жизнь самым причудливым образом!

В свое время мне пришлось пойти на безобидный обман и долго числиться в покойниках, чтобы Джулия могла считаться вдовой, не давая повода для досужих сплетен. Впоследствии каждое применение аппарата Теслы, как показал мой опыт, приводило к смертельному исходу. Когда Руперту Энджеру устроили фальшивые похороны, я остался жив, чтобы засвидетельствовать происходящее.

Много раз мне удавалось перехитрить смерть. По этой причине я перестал с нею считаться. У меня создалось убеждение, что я, в силу каких-то парадоксальных причин, смогу уцелеть при любых обстоятельствах.

Но теперь, насмотревшись на себя, лежащего на смертном одре, истерзанного метастазами рака, увидев свою мерзкую и мучительную кончину, я должен непременно сделать в дневнике эту запись. Среда, 6 июля 1904 года — день моей смерти.

Никому на свете не пожелаю такой горькой участи — наблюдать то, что видел я.

В тот же день

Позаимствовал методику у Бордена, так что я — это я, или я сам.

Я, что пишу эти строки, — не тот же самый я, что покинул этот мир.

Во время выступления в Лоустофте мы разделились на две реальные сущности, когда из-за вмешательства Бордена нарушилась работа отлаженного аппарата Теслы. Каждый из нас следовал своим путем. Но мы объединились снова, после того как я вернулся в Колдлоу-Хаус; это случилось в конце марта, когда злокачественный недуг временно отступил.

При жизни я поддерживал в себе иллюзию, что я един. Пока один мой дубль умирал, второй фиксировал предсмертные ощущения. После 26 марта все записи в этом дневнике сделаны мною.

Каждый из нас — это престиж другого.

Мой мертвый престиж покоится этажом ниже в открытом гробу и через два дня будет помещен в фамильный склеп. Я, его живой престиж, продолжаю жить дальше.

Я — подлинный Руперт Дэвид Энджер, 14-й граф Колдердейл, муж Джулии, отец Эдварда, Лидии и Флоренс, владелец поместья Колдлоу-Хаус в графстве Дербишир в Англии.

Я изложу свою историю завтра. Сегодня у меня в душе — как и у любого из домочадцев — не остается места ни для чего, кроме скорби.

7 июля 1904 года

С этого дня начинается остаток моей жизни. На что может надеяться такой, как я! То, что следует ниже, — моя история.

I

Я появился на свет вечером 19 мая 1903 года в пустой ложе театра «Павильон» в Лоустофте. Моя жизнь началась с балансирования на деревянных перилах ложи — в которую я тут же упал спиной вперед, с грохотом опрокидывая стулья.

Меня сводила с ума мысль, которая на миг раньше пришла мне в голову: неужели Борден как-то сумел пробраться в ложу и теперь подстерегает меня? Конечно же, нет. Барахтаясь среди стульев и отчаянно пытаясь сориентироваться в пространстве, я все-таки сообразил: если Борден и умудрился каким-то образом повредить аппаратуру, транспортация все же успела произойти. Бордена поблизости не было.

Луч прожектора переместился на ложу и залил ее ослепительным светом. Прошло не более двух-трех секунд. Мне подумалось: еще есть шанс спасти иллюзион! Нужно вскарабкаться обратно на перила и придумать какую-нибудь уловку!

Перевернувшись и став на четвереньки, я уже приготовился взобраться на перила, когда, к своему удивлению, услышал голос со сцены: кто-то приказывал дать занавес. Я подался вперед и посмотрел вниз. Фигурное полотнище занавеса уже опускалось, но прежде, чем оно скрыло от меня происходящее, я успел увидеть самого себя, свой престиж, замерший на сцене!

В нижней части прибора Теслы имеется потайной отсек, в который проваливается престиж, когда происходит транспортация. В результате мое прежнее тело — престиж — скрывается от публики, благодаря чему достигается максимальный эффект иллюзиона.

Должно быть, на этот раз из-за вмешательства Бордена механизм потайного отсека не сработал, и престиж остался стоять у всех на виду!

На долгие размышления времени не было. Оба моих ассистента — Адам Уилсон и Эстер — находились за кулисами; они нужны были там, за занавесом, чтобы разобраться в этой непредвиденной ситуации. Я был жив, полон сил, способен владеть собой. Мне стало ясно, в чем сейчас состоит моя задача: бежать за кулисы, чтобы покончить с Борденом раз и навсегда.

Я выбрался из ложи, проскочил коридор, затем сбежал вниз по лестнице и наткнулся на билетершу. Притормозив, я остановился перед ней и с нетерпением прокричал:

— Вы не видели, выходил кто-нибудь из театра или нет?

Но из горла вырывался только хриплый шепот.

Уставившись на меня, женщина закричала от ужаса. На мгновение я беспомощно застыл, оглушенный ее жутким воплем. Глаза билетерши вылезали из орбит; переведя дух, она заголосила снова. Я понял, что зря теряю время, и положил руку на плечо женщины, чтобы деликатно отодвинуть ее с прохода. Моя ладонь беспрепятственно вошла в плоть ее плеча!

Она повалилась на ступени, дрожа и завывая, а я домчался до конца лестницы и обнаружил дверь, ведущую за кулисы. Толкнув ее, я сразу же отпрянул, когда снова ощутил, как моя рука до предплечья проникает сквозь древесину. Однако мне недосуг было размышлять над этим явлением; меня преследовала одна мысль: срочно найти Бордена.

Мимо пробежал Уилсон, покинувший свой пост позади установки. Мало того что он меня не узнал — он и голоса моего не услышал, когда я окликнул его вдогонку. Я помедлил несколько мгновений, стараясь сообразить, где, вероятнее всего, затаился Борден. Каким-то образом он сумел прервать подачу электричества, а это могло означать лишь одно: он имел доступ в служебные помещения под сценой. Мы с Уилсоном подключили все провода к пульту управления, который, по решению администрации, был недавно установлен в подвальном этаже.

Я нашел лестницу, ведущую в трюм, но не успел я сделать и шага вниз, как услышал приближающиеся тяжелые шаги, а через пару секунд появился и сам Борден. На нем все еще был костюм деревенского простака и нелепый грим. Он бежал вверх, перепрыгивая через две ступеньки. Я замер на месте. Когда до меня оставалось не больше пяти шагов, Борден поднял глаза, желая, вероятно, поглядеть, куда ведет лестница. Вместо этого он увидел меня! В его взгляде появилось то же выражение ужаса, каким чуть раньше было искажено лицо билетерши. Бордена по инерции несло прямо на меня, но он был явно потрясен и только сумел выставить перед собой руки, словно защищаясь. Почти сразу мы столкнулись.

Не удержавшись на ногах, мы оба рухнули на каменный пол. Сначала Борден оказался сверху, но мне удалось выскользнуть. Я потянулся к нему, чтобы удержать этого мерзавца.

— Не прикасайся! — закричал он и отшатнулся, а затем, припадая к полу, поспешил отползти от меня подальше.

Изловчившись, я схватил его за лодыжку, но он вырвался и, утратив от страха дар речи, издавал лишь какое-то бессмысленное мычание.

— Борден, мы должны прекратить эту бессмысленную вражду! — произнес я, но и на этот раз мой голос, больше похожий на шепот, прозвучал хрипло и невнятно.