Пляжная музыка

В двух исповедальнях горел свет, что означало присутствие в них исповедника, но только на одной из них я увидел надпись: «Английский». Сделав знак Ледар, чтобы она подождала меня на скамье, я вошел в исповедальню и задернул за собой занавеску. По привычке я оставил узкую щель на случай, если нас с Ледар вдруг кто-нибудь выследил. Я слышал приглушенный голос Джордана, отпускавшего грехи пожилой римлянке на безупречном итальянском, причем глухота делала ее исповедь достоянием широкой публики.

Панель отодвинулась, и я увидел затененный профиль Джордана через экран, отделяющий исповедника от грешника.

— Привет, Джордан, — поздоровался я.

— Привет, большой парень, — ответил Джордан. — Рад, что ты поправился.

Затем он сказал мне, что представители Интерпола расспрашивали его начальство относительно находящегося в бегах священника, разыскиваемого, чтобы допросить о преступлении, совершенном в 1971 году.

— Донос мог поступить откуда угодно, но два самых вероятных источника — это мой отец или Кэйперс Миддлтон.

— Твоя мать скорее убьет отца, чем даст на тебя донести! — воскликнул я. — А Кэйперс практически убедил меня в том, что нуждается в тебе больше, чем ты в нем.

— Как можно доверять Кэйперсу! — отрезал Джордан.

— А кто еще мог сообщить? — удивился я.

— Майк мог рассказать своим голливудским друзьям о том, что нанял сыщика. Твоя мать могла рассказать твоим родственникам. Мой отец вполне мог поделиться с некоторыми своими старыми друзьями. Сценариев миллион.

— И что теперь?

— Мой аббат хочет, чтобы я на некоторое время уехал из Рима, — произнес Джордан. — Пока тучи не развеются.

— А ты мне скажешь, куда едешь?

— Нет. Сам понимаешь, Джек, я не могу это сделать, — ответил Джордан. — Но я попрошу тебя об одолжении. Хочу, чтобы ты устроил мне встречу с отцом. Только строго соблюдая все меры предосторожности.

— Хорошо, — согласился я. — Ледар сейчас со мной, и она не откажется помочь.

— Прекрасно. Попроси ее подойти с другой стороны исповедальни, и мы договоримся, как устроить мою встречу с отцом.

— Когда ты увидишься с матерью? — спросил я.

— Мы уже виделись. Она понимает, зачем мне нужно с ним встретиться. Я всегда хотел, чтобы у меня был отец. Сам знаешь, Джек. Ведь его у меня никогда не было.

— Ты преувеличиваешь, — сказал я.

— Нет, — возразил он. — Мне просто нужен отец.

Глава двадцатая

Два дня спустя я ожидал генерала Эллиота в баре отеля «Рафаэль».

Наконец-то он появился и суровым, хищным взглядом оглядел помещение. Посмотрев направо, потом налево, он прошел к моему столику и протянул руку. Я встал, и мы обменялись формальным рукопожатием.

— Как твои раны? Заживают? — поинтересовался генерал.

— Чувствую себя уже намного лучше. Спасибо, — ответил я.

— А теперь ты отведешь меня к сыну. Понятно? — повысил голос генерал.

— Нет, совсем непонятно, — отрезал я. — Я поведу вас прогуляться по Риму. Джордан сам решит, захочет он вас видеть или нет.

— Но он же знает, что я хочу, чтобы для него все благополучно разрешилось, — произнес генерал. — Он должен понимать, что я не проделал бы столь долгий путь, если бы все еще не любил его.

— Сначала он должен убедиться, что за вами нет хвоста, — уточнил я.

— По-моему, это уже смахивает на паранойю, — рассердился генерал.

— Генерал, — сказал я, — а вам не кажется, что слово «паранойя» здесь вполне уместно?

— Я никогда не причинил бы вреда собственному сыну, — ответил генерал.

— Уже причинили, — бросил я. — Ну а к концу дня мы узнаем, хотите ли вы все изменить.

— Что ты имеешь в виду? — рявкнул генерал.

— Поживем — увидим.

Мы вышли из отеля в сторону Санта-Мария делла Паче, там я нашел нужную мне боковую дверь и трижды громко постучал. Три ответных стука — дверь отворилась, и мы поднялись на крыльцо под полукруглым козырьком и оказались внутри, где, пройдя мимо грациозных сивилл Рафаэля, направились к красивому мраморному алтарю, оттуда — в ризницу, а из нее — во внутренний двор, где застенчивые монахини смотрели на нас с молчаливым равнодушием. Возле открытой двери нас ожидал еще один привратник, и я заплатил ему десять тысяч лир за услуги.

И вот мы уже были на свободе в скрытой от посторонних глаз части Рима, в месте, которое я любил больше всего. Оказавшись в лабиринте узких улочек с маленькими глубокими лавками, владельцы которых, словно сталагмиты, терпеливо сидели за старинными столами, мы словно шли по охристым, красно-коричневым полям. Пока мы кружили по улицам, которые неожиданно закончились возле виа деи Коронари, я то и дело обращал внимание генерала на магазины, имевшие историческую или архитектурную ценность. Мы дважды сделали круг, а потом взяли такси на стоянке возле проспекта Витторио Эммануэле II. Я попросил водителя отвезти нас к Пинчо [111], возле садов Боргезе.

— Джек, ты действуешь как любитель, — заметил генерал. — Уж я-то в этом разбираюсь. Два года работал на военно-морскую разведку. Нельзя избавиться от хвоста, играя в пятнашки.

— Мы и есть любители, генерал, — пожал я плечами. — Так что придется потерпеть.

— А кто будет знать, что за нами нет слежки? — поинтересовался генерал.

— Джордан, — ответил я.

— Мы что, проходили мимо него?

— Дважды, — сказал я. — Как вам Рим?

— Никак. Слишком хаотичный. В этом городе нет понимания порядка, — бросил генерал.

— Здесь идеальное понимание порядка, — не согласился я. — Но это римское понимание порядка, и посторонним его не постичь.

Нас высадили у Пинчо, и я повел генерала по променаду, с которого открывается панорама города. И только отсюда можно увидеть тысячи террас на крышах.

Мы дошли до Испанской лестницы, спустились по ней, причем я на всякий случай опирался на руку генерала. Рука была сильной, как у молодого борца, и я не мог не заметить, в какой он прекрасной физической форме, мне даже стало понятно, что такой собранный, целеустремленный генерал способен повести за собой молодых солдат. Если у него и были слабые места, то он их прекрасно скрывал.

Генералу явно надоело играть в эту игру, да и я, признаюсь, устал и начал потихоньку раздражаться, но, когда мы добрались до пьяццы дель Пополо, я уже точно знал, что нас не преследуют. Тем не менее генерал был как стальная пружина, и это тревожило меня. Он явно не был расположен к легкомысленному разговору, да и римские красоты его не заинтересовали.

Мы вошли в бар «У Росати», и я заплатил за два капучино. Хотя вид у генерала был сердитый, но ему ничего другого не оставалось, как участвовать в нашем изнурительном мероприятии. Бар постепенно заполнялся бизнесменами, пришедшими на аперитив, прежде чем отправиться на ланч в любимый ресторан.

Генерал внимательно посмотрел на меня, когда мы услышали шум вертолета над головой, однако лицо его осталось абсолютно бесстрастным. Мы мало что могли сказать друг другу, не разбередив старые раны, и это молчание угнетало меня. Генерал же абсолютно спокойно находился в обществе людей, относившихся к нему с неприязнью. Это заставляло их дергаться и делать ошибки, а он этим охотно пользовался.

— Что теперь? — поинтересовался генерал.

— Не знаю, — ответил я, бросив взгляд в сторону пьяццы дель Пополо. — Нужно потерпеть.

— Я терпел, а мы только и делали, что ходили кругами.

И тут я увидел Ледар. Она пришла со стороны виа дель Бабуино и направилась к огромным воротам — порта дель Пополо. В нашу сторону она не смотрела, зато генерал внимательно наблюдал за ее проходом по площади. В порта дель Пополо въехал синий микроавтобус «вольво» и остановился возле Ледар. Из машины вышли четверо мужчин, все францисканские священники, и стали быстро расходиться в разных направлениях от обелиска в центре площади. Один из священников остановился. Ледар чмокнула его в щеку и указала на нас с генералом.