Предпоследний день грусти

я не чувствовала себя женщиной. Как мне сегодня захотелось кокетливо хихикнуть невпопад. Забросить ногу за ногу. И поправить невзначай юбку на своем колене. И я с ужасом вдруг поняла, что влюблена. И я искала поддержки у своих полузабытых олимпийских приятелей. И я протягивала руки помощи к Афродите. И мне вновь захотелось валяться на раздавленном винограде. И дурачиться в морской пене. И играть в прятки с солнцем. И отдавать свое тело лунному свету. Где вы, мои сильные Боги. Мои красивые Боги. Придите мне на помощь. Спуститесь хоть один раз в жизни с Олимпа. И помогите мне. Подарите мне солнечный цвет вашей кожи. Подарите мне золото ваших кудрей. Подарите мне силу вашего тела. И его гармонию. И его ни с чем не сравнимую красоту. Подарите мне все это. Все остальное у меня есть. Афродита! Неужели ты! Когда-то так искренне покровительствующая мне! Соблазнявшая меня неустанно. Бросавшая меня в чертополох утех и услад. Хохотавшая вместе со мною над моею неверностью. Научившая меня наслаждаться. Неужели и ты отвернулась от меня? Почему ты сегодня не бросаешь мне белые сандалии. И белую короткую тунику. И где мой лук и стрелы! Неужели я уже не могу попасть в его сердце!

– Может быть, мы начнем? – робко спросил Алик.

– Что? – очнулась я. – Начнем? Что начнем? И о чем?

– Ну… Вы мне расскажите о своей жизни.

– Жизни… Молодой человек, – при этом обращении мой голос прозвучал неестественно. Как будто издалека. Я тоже чувствовала себя молодой. Хотела этого. Но это было неправдой.

– Молодой человек, – повторила я, пересиливая себя. – О своей жизни я рассказываю только себе. И то очень редко. Моя музыка не нуждается в моей жизни. Она выше этого. И разве это не так?.

– Так, – глухо повторил он. – Впрочем. Я так и думал. Я так и думал. Что потеряю это место. Вернее, не обрету его. Всего доброго.

Он резко встал. И подчеркнуто учтиво поклонился.

– Погодите, постойте, – я очень испугалась, что больше его не увижу. Что я, так долго ожидая его. Увидев его лишь на закате своей жизни. Увиудев так не вовремя. Но все равно дождавшись. Смогу вот так просто. Так легкомысленно его потреять. И мой разум доказывал мне. Убеждал. Что расставание – это единственный выход из всех выходов на свете. Но было уже поздно прислушиваться к настойчивому голосу моего разума. Сердце мое все равно перекричало. – Погодите! Постойте! Рассказывать… Поймите, специально, искусственно это невозможно сделать. Мы должны узнать друг друга. Вы должны увидеть, как я живу. Какие вещи окружают меня. И я должна чуть-чуть понять вас…

Он облегченно взохнул. Ох, как ему не терпелось попасть в штат этого дурацкого снобистского журнальчика. Ни одной страницы которого я так за жизнь и не прочитала.

Он открыто рассматривал меня. Словно решил начать с моей внешности. И я впервые почувствовала неловкость перед мужчиной. Его глазами я смотрела на свою старость. На свои морщины. На поблекшие глаза. На сутулые плечи.

– Так я приду завтра? – он широко улыбнулся. И его улыбка мне вдруг