Избранное

— Лучше бы Жаклар повез ее в автомобиле, — ворчал Красавчик.

— Жаклар поехал в Гренобль, повез в типографию текст новой листовки.

— Как ты думаешь, успеют ее к утру отпечатать? — спросил Красавчик.

— Ну разумеется, — ответил Кювро. — Жаклар уехал в половине восьмого.

Красавчик вдруг исчез в тумане так же внезапно, как и появился.

— Эй, Бомаск! Бомаск! — звал его старик Кювро.

А Бомаск уже мчался по улице, терзаясь страшной мыслью, что Филипп не солгал. Да, Летурно, оказывается, прав. Все, все смердит на нашей проклятой земле.

Он дошел до рабочего поселка. «Как она его называет? Фредерик, Фред, миленький?..» — спрашивал сегодня в кафе Филипп. Это хотел знать теперь и Бомаск. Он решил подстеречь любовников, когда они вернутся. Миньо, наверно, проводит Пьеретту до дому. Он спрятался за дверью здания душевой.

Около часу ночи подул резкий ветер, разогнал облака, поочередно над всеми долинами между Юрой и Савойей, и над высокими скалами замерцали в небе звезды.

Только тогда Миньо выехал из Бийона. Чтобы добраться из Бийона до Турнье, надо проехать на высоте 1200 метров через перевал, дорога вьется по краю обрывов, а до часу ночи ни зги не было видно в трех шагах. Миньо весь закоченел, пока добрался до Турнье, где его поджидала Пьеретта, которую увел к себе домой один из местных коммунистов. Его усадили за стол, накормили ужином. В обратный путь выехали уже в третьем часу утра.

А Красавчик все ждал, притаившись за углом здания душевой. На следующий день утром он рассказывал Визилю, что в эти долгие часы ожидания он мало думал о Пьеретте и Миньо, хотя знал, что они сейчас где-то вместе. Он вспоминал тогда самые яркие дни своей жизни.

Вспомнилось ему, как он спасался бегством из родной пьемонтской деревни, потому что отец хотел приучить его к ремеслу каменщика; уехал он тогда на велосипеде, увозя в холщовой сумке все свое имущество: рубашку, две пары носков, гребенку и в маленькой папке свое licenza elementare.

Как ему тогда было весело! Дорогой он загадывал, какое лицо будет у первой женщины, которую он увидит в Милане. Вспомнилась ему девушка, встреченная на площадке троллейбуса в Генуе. Вспомнилось, как он весь дрожал от желания, когда положил руку ей на талию, а потом и она тоже затрепетала.

А когда ветер разогнал облака и над долиной в чистом небе засияла луна, засверкали все созвездия, ему вспомнились ночи в партизанском отряде. Однажды была светлая лунная ночь, как сегодня. Он вышел из лесу и вдруг очутился лицом к лицу с фашистским солдатом. У того был автомат, а у Красавчика только кинжал, снятый с другого фашиста. Но фашисту нужно было еще сорвать автомат с плеча, а у Красавчика кинжал был в руке. Фашист находился всего в двух шагах. Взгляды их скрестились, и это сразу решило исход встречи. Фашист повернулся, хотел бежать и упал ничком с кинжалом между лопатками. Красавчику так ясно вспомнилось то краткое мгновение, какая-нибудь сотая доля секунды, когда в глазах фашиста вспыхнул страх. Он повернулся, чтобы бежать, но упал, пригвожденный кинжалом.

Потом вспомнилось другое. Вот он за кулисами театра, в бытность свою машинистом сцены. Один из спектаклей труппы был подлинным триумфом, публика просто выла от восторга. А вот он на вышке гигантского подъемного крана на верфях «Ансальдо». Началась первая забастовка «с занятием предприятия», он водружает на вершину крана красное знамя, а кругом тридцать тысяч товарищей, и все рукоплещут ему…

В ночной тишине послышался треск мотоцикла. Миньо не подвез Пьеретту к самому дому, как думал Красавчик, а остановился у въезда в рабочий поселок.

«Боятся, что я увижу их из окна», — решил он.

Миньо поставил ногу на землю, не выключив мотора. Пьеретта легко соскочила с багажника и, подойдя к Миньо, положила руку ему на плечо. Она что-то оживленно говорила, Миньо отвечал. Диалог шел довольно долго. Пьеретта смеялась. Смеялся и Миньо. Пьеретта наклонилась и поцеловала его. Потом повернулась и направилась к дому.

Красавчик выскочил из засады и, крадучись в тени, падавшей от здания душевой, первым вошел в коридор. Бесшумно поднялся он по лестнице. Ключ, как всегда, торчал в замке. Красавчик прошел в среднюю комнату и стал ждать Пьеретту…

Соскочив с багажника, Пьеретта сказала:

— Вторая бессонная ночь. Но я гораздо меньше устала, чем на прошлой неделе.

— Бунтовщица! — улыбаясь, сказал Миньо.

— Ну и зададим же мы им! Пусть раскусят орешек.

— Ты только не нервничай. Возможно, что кое-кто сдрейфит.

Пьеретта положила руку ему на плечо.

— На прошлой неделе мы были так одиноки. Ты меня обвинял, я тебя обвиняла. Дошел до того, что стал даже упрекать меня моим Красавчиком! А теперь все, все идут вместе с нами.

— Что ж, когда массы на собственном опыте убеждаются…

— Довольно, довольно теории, — сказала Пьеретта. — Я теорию не хуже тебя знаю.

Она тряхнула его за плечо.

— Ну засмейся, — сказала она. — Научись же смеяться!

Миньо кисло улыбнулся.

Пьеретта еще раз встряхнула его.

— Нет, не так. Засмейся по-настоящему, — потребовала она.

От ее толчка он потерял равновесие и, чуть не упав, ухватился за Пьеретту. Она засмеялась, он тоже засмеялся. Пьеретта быстро поцеловала его в лоб и побежала к дому.

Она легко взбежала по лестнице, осторожно отворила дверь. В средней комнате горел свет. Красавчик поджидал ее, сидя в плетеном кресле.

— Уже встал? — воскликнула Пьеретта и стала снимать с себя канадскую куртку на меху.

— Ты слишком много работаешь, — сказал Красавчик. — Надо тебе отдохнуть.

Пьеретту удивил хриплый звук его голоса, но она сейчас же нашла этому объяснение.

— Не проснулся еще как следует, — сказала она смеясь. — Ах ты, лентяй! Спит себе в свое удовольствие, а я трясусь по дорогам.

Она прошла в спальню и достала из шкафа плечики, чтобы повесить куртку.

— Тебя, наверно, совсем растрясло, — сказал Красавчик.

— Нет, что ты!.. — воскликнула она. — Никогда еще я не чувствовала себя такой бодрой.

Она вернулась в среднюю комнату и подошла к Красавчику. Он обнял ее за талию и посадил к себе на колени. Она склонила голову ему на плечо.

— А все-таки я устала, — прошептала она.

Он положил ей под голову левую руку, а правой тихонько поглаживал ей плечо. Она еще доверчивее прильнула к нему.

— Так хорошо, что ты встал, — сказала она. — Я бы не решилась тебя разбудить… А ведь эти два дня были такие важные… и мне так много надо тебе сказать…

— Что ты делала сегодня?

— Ездила в Турнье. Выступала у металлистов, рассказала им, что у нас тут происходит. Совсем просто говорила. Даже не готовилась. Рассказала, как было дело — и все… Они обещали приехать, решили участвовать в демонстрации. Если охранники не будут пропускать в Клюзо автобусы, то они приедут поездом. Мне, знаешь, много хлопали… Приятно было. А то ведь все эти недели как ночь темная…

«А ведь верно, — думал Красавчик. — Пьеретта, если уж примется за дело — гром гремит. Но все равно она дрянь».

— И Маргарита к нам примкнула, — сказала Пьеретта. — Маргарита опомнилась… Пришла ко мне в стачечный комитет. По собственному почину решила мобилизовать всех стариков рабочих из приюта, они пойдут вместе с ней во главе шествия.

«Если полиция нападет, — думал он, — Маргарита будет драться, как львица. Но все равно она шлюха. И Маргарита и Пьеретта — обе гулящие».

— А Визиль собирается сыграть со шпиками хорошую шутку, — сказала Пьеретта. — Только он такое и мог придумать. Я поклялась никому не говорить, но тебе могу рассказать…

— Нет, нет, — остановил ее Красавчик. — Раз поклялась, не надо даже мне говорить.

«Вот! Сейчас же готова выдать тайну, — думал он. — Дала слово — и наплевать ей на это… Последняя девка из последнего борделя в Генуе и то лучше ее: уж что обещает своему коту — умрет, а сдержит слово».