Чебачок к пиву. История одной мести

– И не сопротивляйтесь. Я как-никак профессионал, фасцинетик. Как только Вы зашли в прихожую, за полсекунды увидел я и определил качество всех Ваших прелестей… Даже скрытых... Истинно говорю Вам – глаз не оторвать. Одни Ваши поэтические губки чего стоят! – пел обольстительную песню Арбелин и Инга с наслаждением внимала.

– Неужели я такая?! – притворно состроила она глазки.

– Такая, такая. Но вернемся к Ландау. Вторая категория в его классификации, это женщины, на которых приятно смотреть.

– Вот, – встрепенулась Инга, – может я такая?

– Не сердите меня, Инга, – картинно нахмурил брови Арбелин, – Вы в высшей категории и останетесь в ней до конца жизни. Если в какую-нибудь уродующую наркоманию не скатитесь. Так вот, третья категория – это женщины, на которых можно смотреть. Четвертая – те, на которых лучше не смотреть. А пятая совершенно жуткая – женщины, на которых противно смотреть.

– Он циник, – поморщилась Инга. – разве есть такие женщины? Говорят нет, каждая по-своему хороша.

– Притворяются, есть, и Ландау вовсе не циник, он прав. Приглядитесь повнимательнее, когда по городу идёте. И увидите иногда такое похожее на гиппопотама чудо топает, что глаза хочется зажмурить. Особенно когда жир колышется в такт шагам и эта туша переваливается с ноги на ногу.

– И Вы, Юлиан Юрьевич, такой же, как Ландау. – рассмеялась Инга.

– Куда денешься. Был, есть и буду. Зато и поэзию прекрасно определяю. У Вас, куда ни посмотри, глаз натыкается на поэзию, на фасцинацию.

– Фасцинация – это знак качества?

– Да, признак высшего привлекающего внимание качества. Ну, те же губы. Они могут быть блёклые, узенькие, совершенно непривлекательные. А могут быть такие, как у Вас. Не случайно же вся молодая поросль прекрасной половины человечества ринулась к пластическим хирургам губы накачивать. Иногда жутко смотреть, как накачали бедняжке. С перекосом и диспропорцией. Все захотели вдруг иметь губы рабочие.

При этом слове Инга игриво и дерзко посмотрела на Арбелина. Он глаза не отвел. Искра пронеслась и тональность разговора взвинтилась, стала экстремальнее, появился подтекст, то качество общения, которое так властно сближает мужчину и женщину.

– Я же не виновата. – приглушенно и чуть взволнованно произнесла Инга.

– Конечно, не виноватая… Но такая…

– Это хорошо?

– Это прекрасно. Вот такие губы и есть признак высшего женского сексуального качества.

– Но почему это именно сексуальная фасцинация?

– Инга, Вы ведь на консультацию пришли, верно?

– Да. – несколько растерялась Инга.

– Хотите знать всю подноготную, верно?

– Хочу. – кивнула она, ещё не понимая смысла вопросов Арбелина.

– Значит терпите, потому что придётся слушать очень откровенные описания.

– Буду терпеть.

– Есть такая наука, этология называется, наука о поведении животных и человека. В каких ситуациях кто и как себя ведет с точки зрения выживания и продолжения жизни. Так вот, этологи считают, что картинное демонстрирование женщинами своих губ и яркая их раскраска губной помадой – это аналог выставления обезьянами гениталий, набухших и покрасневших половых подушек в период полового возбуждения. Их невозможно не заметить, самки ими сигнализируют самцам «я готова!», самцы это видят издалека, потому как они красные, а сам вид их возбуждает. И самка получает таким способом иногда целую очередь желающих. Великий зоопсихолог Джейн Гудолл это своими глазами наблюдала и описала.

Информация об очереди Ингу несколько смутила: очереди она не любила.

Арбелин продолжал:

– Эволюция привела наших предков к утере волосяного покрова, к укутыванию от холода и прикрыванию интимных мест. А привлекать-то надо. Вот губы и пошли в ход. Потому-то и ценятся эти самые рабочие губы. Как у Анжелины Джоли. – Арбелин хитро сузил глаза. – У Вас, Инга, вблизи даже лучше.

Инга изобразила скромность:

– Юлиан Юрьевич, не вгоняйте меня в краску. Продолжайте препарировать.

– Следующая гламурная и фасцинирующая деталь женского тела – волосы на голове. Самые лучшие – густые, волнистые, как шёлк. Редкостное явление. У Вас, я мгновенно это отметил, прекрасные волосы, да ещё и очень тонкого пшеничного оттенка. От природы или подкрашиваете.

– От мамы. У неё такие же.

– Следующая деталь, с которой многие женщины мучаются всю жизнь, а у Вас она просто загляденье, это кожа. Везде, где видна. Некоторые женщины никогда не показывают плечи и спину, у них жирная кожа и прыщики. Не позавидуешь. Зато как пленяет глаз чистая бархатистая кожа! Поэзия. Так и хочется погладить. Воодушевляет.

– Вам хочется?

– Молчу.

– Я разрешаю.

Она артистично протянула обнаженную руку.

Абелин нежно провёл кончиками пальцев по руке от локтя к запястью.

Инга обладала столь тонкой кожной чувственностью, что невольно вздрогнула и ощутила электрические мурашки.

– Я же говорил – бархатистая. Одно удовольствие. – сказал Арбелин проникновенно. – Вот видите, какой у Вас притягательный комплекс: волосы, кожа, губы. Всё это соединяется с миловидным лицом. Эксперименты показали, что самым приятным для восприятия мужчины является лицо нежно овального, несколько детского вида, как у Мерилин Монро. Присмотритесь к женским портретам художников всех времён. Почти исключительно такие лица у всех изображённых ими дам. Канон женственности. Посмотрите в зеркало. У Вас лицо именно такого типа.

Инга встала и подошла к висевшему на стене у входа в кабинет небольшому зеркалу.

– Верно. – убедилась она. – А я и не знала.

– Теперь знайте и будьте счастливы. А ещё я приметил у Вас, и не мог не приметить, маленькую чёрную родинку над верхней губой ближе к уголку рта. Как у восхитительной актрисы Наталии Орейро. Очень мило посажена. Родинка – это очень фасцинирующий знак на лице. Он как бы разрушает симметрию, внося в лицо нежную драматургию. Впечатывается в восприятие как некий индивидуальный штришок. И есть у Вас ещё одна весьма привлекательная фасцинация в лице. Ярко карие глаза ведьмы. Родись Вы этак в столетии шестнадцатом в Европе, сожгли бы Вас инквизиторы как пить дать. У вас все признаки, по которым они определяли женщину как ведьму. Волосы рыжеватого оттенка, пламенно карие глаза, родинка, гибкое сексуальное тело, источающее призыв к греху, гореть бы Вам на костре.

Ингу пробрала дрожь:

– Как хорошо, что я родилась в другие времена.

– От инквизиции спасена, это верно. Но сама начинка-то остаётся! И сводит с ума. Видите, сколько я узрел в Вас фасцинирующих признаков.

– Как здорово! И раз Вы всё это видите, то при искажениях можете корректировать?

– Это одна из прикладных задач фасцинетики. Можно. И я это делаю при консультировании.

– Подскажите и мне, что надо подшлифовать.

– Я же сказал – Вы в высшей категории. И не торопите меня. Мы ведь ещё только в самом начале препарирования. Пошагаем пониже? Нам ведь идти до пальчиков на ногах. Или достаточно?

– Ниже, ниже, Юлиан Юрьевич. Хочу до пальчиков. Ужасно интересно.

– Что ж, приступим в самому сладостному для мужчин месту – к груди. Грудь может быть всего лишь приятно фасцинирующим сигналом, как знак женского пола, об этом ещё Дарвин говорил, а может буквально оглушать мужчину. Это когда она выдающаяся, значительного размера, тогда она становится неотразимым сигналом для большинства мужчин.

– Ой, Юлиан Юрьевич, вот здесь-то у меня точно ничего интересного, всего третий размер.

– Так это же самое то, что надо! Весьма значительная, чтобы хорошо видеть, упругая, что весьма и весьма волнует мужчин, и хорошей торчащей формы, без отвисания. Радуйтесь. Чрезмерно грудастый гламур за пределами пятого размера привлекает разве что неотёсанных мужланов.

Инга удивлённо взирала на Арбелина:

– Но Вы же не видели, какая она у меня! Я ведь в кофточке.

– Не видел, но вообразил по некоторым приметам. Правильно?

– Как будто подсмотрели меня под душем.

– С такой грудью некоторые девушки летом ходят без бюстгальтеров. Очень эффектно и соблазнительно.