Невероятная частная жизнь Максвелла Сима

Внезапно я почувствовал себя главным героем второсортного фильма про шпионов — в тот момент, когда герой понимает, что угодил прямиком в ловушку, расставленную коварным негодяем, против которого он сражается.

— Ясно. То есть… — я откровенно тянул время, — Максвелл Сим — всего лишь побочный продукт ваших идей, так? Признаться, самоуважения это не добавляет.

— Как сказать, — возразил писатель. — На мой взгляд, это не хуже, чем обнаружить, что существуешь только потому, что два лондонских паба с одинаковым названием «Восход солнца» находятся неподалеку друг от друга. Либо, если уж на то пошло, знать, что обязан своей жизнью абсолютно случайному, с вероятностью один к миллиарду, столкновению отцовского сперматозоида с материнской яйцеклеткой. Право, Макс, по-моему, в вашем существовании большесмысла, чем в существовании многих других людей.

По интонации писателя трудно было судить, что у него на уме. Хочет он мне польстить или же играет со мной как кошка с мышкой, прежде чем совершить финальный смертельный бросок?

Я посмотрел на пляж. Его дочери, скинув платья, по очереди прыгали в бассейн и выбирались обратно. На фоне безбрежного залива и постоянно меняющихся розовых и золотистых оттенков догорающего заката это было изумительное зрелище. Мне чудилось, что минули дни, недели, годы с тех пор, как Яньмэй с подружкой купались в том же бассейне. И разговор с Лиань, казалось, состоялся в каком-то ином времени.

— Кстати, я очень тщательно разработал ваш маршрут, — не без хвастовства заметил писатель. — Начиная с Валентинова дня 2009 года. Потом, когда я смекнул, что через два дня вы прилетите в Хитроу как раз в то же время, когда я там появлюсь, направляясь на встречу с московскими читателями, я решил, что будет очень кстати взглянуть на вас, если уж мы толчемся в одном месте. Просто чтобы проверить, все ли в порядке. Я же как-никак за вас отвечаю.

— А пляж Ясного Света в Сиднее? — Я уже догадывался о том, как функционирует его дьявольский ум. — Полагаю, вы были здесь в пасхальное воскресенье вместе с семьей, я прав?

— Конечно. Нет, вы только оглянитесь кругом. В это время года и при таком освещении от этого пейзажа глаз не оторвать. Стоило мне его увидеть, как я сразу понял: заключительная сцена романа будет происходить здесь.

У меня перехватило дыхание: его слова звучали погребальным звоном.

— Заключительная сцена? — переспросил я. — Вы и вправду вот-вот закончите книгу?

— Думаю, да. Ну и как вам, Макс? Вы получили удовольствие? Я имею в виду, вам понравилось быть внутри этой книги?

— Вряд ли в данном случае можно говорить об «удовольствии». Скорее уж… о приобретении опыта. Я определенно кое-чему научился по ходу дела.

— К этому я и стремился.

Каков наглец! Я начинал подозревать, что под его благовоспитанной наружностью нет ничего, кроме спесивости и самолюбования.

— Вам не приходит в голову, что сочинять истории ради заработка, — мне захотелось его позлить, — не самое достойное занятие? Давайте без обиняков, вы ведь уже далеко не мальчик. Почему бы не написать что-нибудь посерьезнее? Из области истории, например, или науки?

— Вы затронули очень интересную тему — Писатель развалился на скамейке с таким видом, будто выступал на литературоведческом семинаре. — И вы абсолютно правы, то, что я пишу, объективно не является «правдой», в буквальном толковании этого понятия. Однако я предпочитаю думать, что существует иная категория правды — более универсальная… Э-эм, а куда вы, собственно, направились?

Я решил, что, пока он тут самозабвенно лопочет, я могу запросто от него улизнуть. Да и пора уже было двигать: мой самолет отправлялся в десять часов, а еще надо зарегистрироваться за два часа до вылета.

— Ну, я должен идти. А то опоздаю на самолет.

Писатель встал и загородил мне дорогу:

— Сдается, вы не понимаете, Макс. Вы никуда не едете.

Тут к нам подошла жена писателя и обратилась к мужу:

— Ты не мог бы вытащить девочек из бассейна? Папа приустал, и нам лучше пойти домой.

— Да, секундочку, — раздраженно ответил он.

— Опять разговариваешь с воображаемыми друзьями? — с легкой издевкой бросила она и зашагала к бассейну.

— Послушайте, Макс, — он снова повернулся ко мне, — очень жаль, но вы никуда не едете.

— Но у меня билет на самолет, — дрогнувшим голосом сказал я. — Я должен вернуться в Лондон. Вечером я ужинаю с Клайвом. И мой отец переезжает обратно в Личфилд. Мы собирались поправить мамино надгробие.

— Но история закончена, Макс.

Я заглянул в глаза писателя, они уже не казались добрыми. Я словно смотрел в глаза серийного убийцы.

— Не может такого быть, — запротестовал я. — Лично я все еще не знаю, чем она заканчивается.

— Ну, это легко исправить, — сказал писатель. — Я покажу вам, чем она заканчивается. — Он улыбнулся мне в последний раз — улыбка вышла разом извиняющейся и безжалостной — и щелкнул пальцами: — Вот этим.

От автора

Большая часть этого романа была написана на вилле Хеллебосх во Фландрии, куда меня пригласили в рамках программы «Иностранные писатели — гости Фландрии».

Я хотел бы выразить сердечную благодарность любезной и внимательной хозяйке виллы Александре Кул, а также Ильке Фроуен, Сигрид Буссе и Полу Бюкенхуту; и Гомесу Каньону, увлекательному собеседнику и обаятельному человеку.