Призрачно все...

— Сеанс, перед которым, насколько я понимаю, ты, Самоделкин, был обязан поставить программируемого в известность относительно всего, — с ухмылкой вставил незваный гость. — Не так ли, доктор?!

— Так ли, так ли, — закивал Ворзонин, раздражаясь, что его перебивают. — Но это было наше единственное преступление. В остальном все выглядело достаточно безобидно и целомудренно…

— Что?! — почесав себе лоб волчьей лапой, чем вызвал у Ворзонина рвотный рефлекс, гость возмущенно вскочил с кресла. — Единственное преступление? А наглая ложь, которую ты втюхал проститутке? Зачем ей сделали аборт? Ты сечешь, какую свинью подбросил?

Ворзонин вспомнил недоумение, мелькнувшее на лице проститутки, когда он под видом психотерапевтического сеанса в больнице предложил ей изобразить решимость выносить ребенка. Временно, не навсегда, только для того, чтобы у Изместьева возникла иллюзия выполненного условия. Именно эта решимость произвела неизгладимое впечатление на Кристину Жаренкову… Неплохие актрисы иногда из путан получаются. А стоило всего-то предложить этой дуре немного денег. И все было разыграно, как по нотам. Во всяком случае, так ему казалось. Разве он мог предположить, что Пришелец окажется именно пришельцем, а не персонажем в исполнении Вениамина Поплевко.

— Я не мог тогда знать, что в игре участвует еще кто-то кроме нас. О глобальных последствиях для будущего даже не подозревал… О том, что сценарий был написан под вашу диктовку я узнал совсем недавно.

— Под чью диктовку? — отвернувшись к окну, раздумчиво заключил волк-человек. — Впрочем, сейчас это неважно. Важно, что теперь надо все исправлять. Мы свою часть работы выполнили.

— Что ж, будем исправлять, — с вымученным оптимизмом в голосе заверил его доктор. — Тем более, что иного выхода нет.

— Надо было двигаться до конца, соблюдать все условия. Тогда бы и волки были сыты, — гость улыбнулся двусмысленности произнесенной фразы, — и овцы целы. И ваш Изместьев слетал туда, куда собирался… Попутешествовал, одумался и благополучно вернулся бы. Но в вашем времени, видимо, не только свои неизлечимые болезни, о которых мы давно забыли, но и свои психологические нравственные законы, которые незазорно и нарушить. Вы объегорили собственное будущее! Ну, да чего сейчас об этом…

— Кстати, — осмелел Ворзонин. — А куда делась Марина Гачегова? Что с ней случилось?

— Это та самая девочка, в исчезновении которой тебя подозревают? Над которой ты откровенно издевался, пользуясь служебным положением? Кажется, это у вас называеться педофилией. Я правильно излагаю суть вопроса?

— Правильно, — чувствуя, как начинают гореть у него уши, кивнул Ворзонин. — Только ближе к делу. Куда вы ее спрятали?

— Никуда я ее не прятал, она сидит перед тобой. Только ты ее пока не видишь. Увидишь тогда, когда вернешь Изместьева обратно. Живого и невредимого. Договорились?

— Договорились, — немного растерянно кивнул доктор.

Призраки над Россией

Рассудок, — последнее, что у призрака оставалось на тот момент, — отказывался подчиняться своему хозяину. Кто эти лыжники? Почему они на его стороне? Именно с ними, призрак это сам видел, договаривалась коварная Жанет несколько дней назад на Кислотных Дачах.

Наконец, каким образом этим бандитам, — единственным из смертных, — удалось его рассмотреть? Ощущение, надо признать, не из самых приятных. Дед Мороз, которому разбили очки перед самым Новым годом, разумеется, не в счет.

— Мы не совсем смертные, — бесцеремонно прервал поток «призрачных» мыслей киборг. — Но сейчас это не главное, Аркадий Ильич. Главное — то, что мы сумели-таки тебя отыскать. Умоляю, не исчезай никуда, это в твоих интересах.

— Вы знаете, — промямлил, отряхиваясь от снега, десятиклассник. — Меня по отчеству еще никто не называл.

— А тебя никто и не называет по отчеству, — ввел парня в курс дела очкарик без очков. — Мы обращаемся не к тебе. Но лучше сейчас не заморачивайся на этом. У каждого свои «бзики». Вспомни старика Эйнштейна: все относительно, ничего абсолютного не существует.

— Что верно, то верно, — согласился десятиклассник.

— Что касается тебя, папай, — «очкарик» обратился к призраку, который едва не взорвался в этот момент от догадки: в снегу стоял его сын, его Савелий! — то срочно сообщи мне номер камеры хранения, куда спрятала деньги Жанна. — Надо скорректировать реальность. Дров наломано и так предостаточно.

— Что?! — вновь замахнулась лыжной палкой девушка. — Да как вы смеете?! Я же вам заплатила! Даже сверху дала. Остатки совести у вас еще сохранились, алкаши свихнутые!

— Так ты расплатилась с ними из наших?! — «догадался» Изместьев—младший и двинулся на одноклассницу. — Ты знаешь, кто после этого? Я-то думал. Эх, ты, Жанка, Жанка…

— Да пошел ты!

Призрак не слушал перепалку. Едва он продиктовал сыну номер камеры хранения, как киборг взглянул на часы и ахнул:

— Мы дико торопимся! Савелию пора… Дан приказ, вам, Аркадий Ильич, на запад, нам — совсем в другую сторону. — Он направился к самому краю обрыва. Едва не поскользнувшись, оглянулся на призрака. — Осталось всего-ничего. Шевелимся!

— Слабонервным советуем не смотреть, — очкарик пригрозил молодежи пальцем и почти бегом направился за киборгом, застывшим у обрыва, словно в стоп-кадре. — Ну, что, дядя Кло, летим?

Очкарик уже почти оттолкнулся, как напарник остановил его:

— Мы еще не сделали самого главного, — с этими словами киборг достал из кармана устройство, напоминавшее сотовый телефон из далекого будущего, и вернулся к обескураженному десятикласснику. Жанет, наблюдавшую за событиями с безопасного расстояния, он жестом подозвал к себе. — Запомните, друзья. Вы ничего не видели и никого не встречали. Покатались классно и возвращаетесь к своим ровесникам… Кажется, так называются в вашем времени друзья по возрасту…

— Что все это значит?! — негодующе воскликнула Жанет.

— Э, я с тобой еще разберусь, — неуверенно пригрозил киборгу Изместьев образца 1985 года. — И не хвастайся своим передатчиком…

— У вас все должно развиваться своим чередом, нас в вашей жизни просто не было. Ваша реальность с нашим исчезновением изменится, она сейчас слегка деформирована…

— С-с-с каких это к-коврижек? — начал заикаться десятиклассник. — Ничего у нас не д-деформировано. Все на своих местах…

Они с Жанет собирались сказать еще очень много. Но в этот момент в руках киборга что-то вспыхнуло. И Аркадий, и Жанет одновременно присели на корточки и схватились за головы.

Киборг как-то неуклюже спрятал «сотовый» и, проваливаясь в снег, направился к обрыву, где его дожидался очкарик. Призрак только успел «подлететь» к ним, как оба сорвались в пропасть вниз головой.

Пропасть, — конечно, сказано слишком громко. Так, глубокий овраг… Однако, чувствовалось, что место для сведения счетов с жизнью было выбрано профессионально: внизу из бетона торчали штыри арматуры. Призраку показалось, что полет тел будет продолжаться вечно.

После того, как тела раздробило на части, он всматривался вниз в надежде увидеть, как нечто призрачно-прозрачное отделится от бренной плоти и направится вверх, но так и не дождался.

Они поджидали его над лесом: дымчатые Поплевко и… Савелий. Видеть призраков над лесом доктору приходилось и раньше, но впервые они оказались ему знакомы, а один из них был его родным сыном, вернее, призраком, бесплотным образом сына. Это могло означать только одно: Савелия нет в живых.

Чудовищная догадка вскипела в его мозгу, словно кофе в турке, но ни заплакать, ни рвать на голове волосы он не смог.

— Ну, где ты, папай? — нетерпеливо, словно расставался перед этим с ним на мгновение, крикнул ему Савелий. — Сколько можно тебя ждать? В той, другой жизни, ты шибче пошевеливался. Все, дядя Кло, помчались!

— Летим в Комсомолобод, Аркадий Ильич, — поторопил доктора призрак Поплевко. — Нам предстоит преодолеть около трех тысяч километров за три минуты, даже еще быстрее.