Французская защита

Публика неистово захлопала:

— Браво! — кричала Симона, забыв обо всем на свете.

Черный рыцарь медленно обвел взглядом зрителей.

Вокруг все стихло.

Наконец он направился в сторону Виктора, медленно подошел к нему и поклонился.

Потом протянул руку в кожаной перчатке и бережно взял кисть Симоны. Он выбрал королеву, даму сердца!

— Мы сражались здесь за твою честь, о, несравненная из всех несравненных! — провозгласил громким голосом победитель.

Одинцов, смущенно улыбающийся, неуютно чувствовал себя под пристальными взглядами десятков людей. Рыцарь вывел девушку в центр и поклонился королю. Тотчас к Симоне подбежали пажи и дали ей в руки красивый венок.

— Оденьте ему на голову, — шепнул красавице мальчик.

Симона, улыбаясь, выполнила последнюю часть средневекового ритуала: рыцарь опустился на одно колено и принял венок из рук дамы сердца.

Публика аплодировала.

Спустя четверть часа все смотрели выступление балетной труппы, наслаждаясь ужином в старинных традициях.

— А где же вилки и ложки? — недоуменно спросил Одинцов, когда на столы поставили яства.

— Их не должно быть, — засмеялась Симона, — в старину ели руками. Так что бери салфеточку и вперед! Но много не кушай, впереди у нас еще танцы!

Они медленно кружились на отполированных веками каменных плитах, глядя друг другу в глаза.

Они любили и были любимы.

Они были счастливы в этот вечер.

— О чем ты думаешь? — слегка толкнула Виктора локтем Симона, когда он, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла авиалайнера.

— О тебе, естественно, — улыбнулся мужчина, — моей даме сердца… И о том рыцаре, который явно знает толк в красивых женщинах.

— А ты не ревновал немного? — игриво спросила девушка.

— А как же. Ревновал, конечно, — в тон ответил Одинцов, — но я увидел его взгляд, когда ты вернулась ко мне за стол.

— И что ты прочел в нем?

— Хорошую зависть… Я сам себе иногда завидую.

В динамиках салона щелкнуло, и послышался мелодичный женский голос стюардессы:

— Мадам, месье! Наш самолет прибывает в аэропорт Орли. Температура воздуха плюс двадцать градусов.

Прошу вас всех пристегнуть ремни!

Они вышли из самолета и не успели добраться до стоянки такси, как к парочке тут же подлетели четыре журналиста:

— Месье Одинцов! Поздравляем вас! Вы теперь — один из претендентов на звание чемпиона мира! Что Вы можете рассказать о закончившемся турнире в Пальма-де-Мальорка?

Виктор коротко отвечал в направленные к нему диктофоны.

Он не видел, что в десяти метрах от кучки людей вокруг него с безразличным видом стоит, закрыв лицо развернутой газетой, невзрачный лысоватый господин в сером костюме. Паскаль Фите и сам толком не знал — зачем он приехал в аэропорт к рейсу из Мальорки. Чутье гончего пса гнало его по следам предполагаемой добычи.

Бывшая жена Одинцова Лиза изумленными глазами смотрела на телевизионный экран. В спортивных новостях первого канала Виктор отвечал на вопросы журналистов.

— Папа! Папа! — закричала Наташа, показывая пальчиком на телевизор.

— Перестань! — визгливо перебила ее мать. — У тебя сейчас другой отец! Девочка насупилась. Потом, исподлобья взглянув на Лизу, тихо проговорила:

— У меня один только папа, не дядя Гога вовсе.

— Я вот тебе сейчас покажу «не дядя Гога»!

И мамаша ударила девочку ладонью по щеке. Та заплакала и убежала на кухню. Через минуту с вызовом выкрикнула оттуда:

— Мой папа в сто раз лучше дяди Гоги! И любит меня, не то, что ты! Мне мальчишки сказали во дворе, что он будет самым лучшим шахматистом! Он скоро приедет и привезет мне много подарков!

Лиза с ненавистью взглянула на храпящего в углу комнаты нового супруга и закрыла лицо руками.

Но не только в доме на Таганке смотрели новости в этот вечер.

— Во дает! — крякнул Сергей Пантелеевич Вощанов, увидев на телеэкране знакомое лицо.

Он внимательно вслушивался в слова Виктора Одинцова. После окончания интервью с будущим участником четвертьфинального матча претендентов, выключил телевизор и задумался.

Прохаживаясь по просторной комнате, сам с собой разговаривал вслух:

— Неужели ему как-то помогли мои приборы? Но как? Они же не снимают с корочки мысли соперника? А вот бы интересно изобрести такой прибор! Тогда бы человечество резко изменилось, я думаю… Часто говорят — мысли материальны, мысли материальны… Хрен они материальны! Иначе можно было записать, как слова или другие звуки. Эх, интересно бы было оказаться на Земле через тысячу лет. Что там будет в смысле технического прогресса? Наверное, мы бы сейчас «офонарели», доводись заглянуть на столько веков вперед.

Как те люди, что жили в тысячном году…

А, быть может, этот парень и в самом деле здорово играет в шахматы? Тогда зачем он приезжал за такими приборами? А вдруг ему кто-то подсказывает? Но кто? Не Карпов же сидит рядом и передает ходы?

Здесь что-то не так…

Пантелеич не интересовался шахматами и практически ничего не слышал о компьютерных программах, связанных с ними.

Сержант Рябиков тупо уставился на экран и замер. Его рука, несущая стакан водки в рот, дернулась на полпути и резко опустилась вниз, проливая драгоценную жидкость.

— Слышь, Машка! — заорал он. — Вот этого типа я как-то брал в электричке!

— Которого? — милицейская жена в потрепанном халате и бигудями на голове с любопытством уставилась в телевизор.

— Да вот этого, белявого, с длинными волосами! Мы еще в паре с Гиви работали тогда! Ух, ты, сволота! — Рябиков погрозил кулаком изображению Одинцова. — Если бы не фээсбэшник, я б тебе…!

— А что случилось? — полюбопытствовала женщина.

— Да этот фраер без ксивы ехал, мы его решили тряхнуть, но какой-то майор на вокзале помешал. Ишь, ты, выбился через свои шахматишки! Дармоеды они там все!

И Рябиков вылил содержимое граненого стакана в свой гнилозубый рот.

Алик Сношаль скрежетал зубами. И было с чего. Одинцов, приехав в Москву после межзонального турнира, отказал ему в эксклюзивном интервью. «Лучший советский шахматный журналист всех времен и народов» сидел в кресле перед телевизором, отпуская реплики в адрес игрока и более удачливого коллеги.

— Александр Леонидович! — заглянула в кабинет старая сотрудница, которую в редакции считали тихо помешавшейся на почве любви к одному известному чемпиону.

— Пошла прочь! — заревел в направлении двери Алик. — Я занят!

Он поближе придвинулся к экрану: на одном из кадров встречи в аэропорту мелькнуло знакомое женское лицо.

— Сучка!

Алик не любил счастливых людей.

А те, в свою очередь, почему-то не любили его.

— Ну, каков, а! — заорал Юрок, сидя у стойки ресторана Le Komarov. — Ай да молодца!!

Его приятели возбужденно загалдели, глядя вверх на экран телевизора, что расположился рядом с многочисленными рядами бутылок.

— Ты чё, Юран, знаешь этого Одинцова?

— А как же! Вместе в тюряге парились! Классный чувак, скажу я вам! Прилетит сюда, завалится рано или поздно со своей командой, тогда гульнем с ним на всю катушку!

Цыган Миша опасливо косился на возбужденную компанию. Хозяин ресторана Комаров старался не показываться в зале, когда эти ребята из Красноярска наведывались в его заведение.

— А чё, пацаны, много он там выиграл в эти деревяшки? — раздался голос Коляна. — Я слышал, что только в самом главном матче на первенство мира они огребают солидные бабки!

— В натуре огребают! И Витюха, я думаю, должен дойти до этого матча! А там если проиграет даже, все равно лимон — другой зелени скосит, как пить дать! — возбужденно просвещал друзей Юрок.