Благословенный Камень

Нагнувшись пониже, она стало пристально всматриваться в тусклом свете часовни. Там, у основания черепа, где соединялись два первых позвонка…

Он широко раскрыла глаза. Поднявшись, она схватила зажженную свечу и поднесла к скелету. И, затаив дыхание, наблюдала, как в пляшущих по светлым костям отблесках пламени вспыхивают еле заметные искорки.

Она нахмурилась. Кости не должны излучать сияние.

Поднеся свечу поближе, она наклонилась еще ниже и, сощурившись изо всех сил, стала вглядываться в трещину между двумя позвонками. По часовне прошелестел сквозняк, пламя свечи затанцевало, и в нем вновь отразилось какое-то мерцание. Что же это?

Стоя на коленях в тишине часовне, подле скелета, которому было уже тысячи лет, она почувствовала, как к ней подкрадывается жуткий страх. Уинифред вдруг остро ощутила, что она здесь не одна. Оглянувшись, она убедилась, что часовня пуста. В ней не было никого и ничего. У нее от ужаса зашевелились волосы на затылке под апостольником, по шее поползли мурашки, — как будто кто-то стоял сзади и дышал ей в спину.

Что-то здесь есть.

И вдруг она поняла. В один момент на нее снизошло самое удивительное озарение, которое она когда-либо испытывала в своей жизни: это была святая Амелия, очнувшаяся от своего долгого сна потому, что кто-то потревожил ее кости.

— Пожалуйста, прости меня, — дрожащим голосом прошептала Уинифред, пытаясь сообразить, как теперь собрать обломки скелета и положить их обратно в раку. Нужно сделать это как можно более благочестиво и с трепетом, и так, чтобы никто ничего не узнал. Это Уинифред знала точно: она, и никто другой, должна была увидеть эти мощи. Это был знак. Святая Амелия хотела ей что-то сказать.

Когда пламя свечи снова мигнуло и в его свете вновь что-то сверкнуло между шейными позвонками, Уинифред протянула дрожащую руку и вытянутым указательным пальцем очень осторожно притронулась к сухому, как мел, позвоночнику. Позвонки тут же разлетелись — настолько они были старые и иссохшие. И, когда они разлетелись, как две половинки грецкого ореха, под ними обнаружилась вещь столь необыкновенная, что Уинифред с криком отпрянула и приземлилась на копчик.

Потому что между шейными позвонками святой Амелии покоился голубой камень — прекраснейший, удивительный из всех, которые Уинифред когда-либо видела.

Она тайком носила его с собой, спрятав в глубокий карман своей рясы. Голубой кристалл из горла святой Амелии. Она никому не рассказала о нем — после того, как сложила кости обратно в раку, а раку поставила на алтарь, — потому что хотела поразмышлять над своим открытием. Как кристалл оказался там? Как он оказался в шейных позвонках святой? Был ли это знак, посланный ей святой Амелией? А если нет, то чем же еще это могло быть? Кости веками хранились в запертой раке, и почему, размышляла Уинифред, впервые за тысячу лет они вдруг явили себя именно теперь? Ответ был очевиден: после отъезда аббата ее переполнили безысходность и отчаяние. И тогда Амелия заговорила с ней через этот голубой кристалл.

Но что она хотела сказать? Связано ли это как-то с переездом в новый монастырь? И если так, как Амелия велела ей поступить, — уехать или остаться? Еще ничто и никогда не будоражило так сильно ум и душу Уинифред, как этот неожиданный поворот событий. Судьба женщин, за которых она отвечала, зависит от того, сумеет ли она принять верное решение.

Все они такие беспомощные! Взять хотя бы бедняжку госпожу Одлин, старую и хромую, которая всегда стоит и ждет у колодца, когда кто-нибудь пройдет мимо и нальет ей воды. Одлин пришла в монастырь давно, после того как викинги вырезали всю ее семью. Спрятанные в колодце за усадьбой фамильные драгоценности обеспечили ей постоянное место в монастыре. Но с того дня, когда ей пришлось спуститься туда, чтобы достать спрятанный отцом клад — что она сделала не помня себя, потому что всего за несколько минут до этого, выбравшись из своего укрытия, она увидела окровавленные трупы своих родителей, братьев и сестер, — колодцы приводили Одлин в ужас. А сестра Эдит! Память у нее настолько плоха, что ее приходится провожать в нужник каждую ночь, иначе она просто заблудится. А Агата, у которой из-за артрита бывают такие боли, что ее приходится кормить с ложечки! Как Уинифред скажет этим женщинам, что им придется распрощаться с тем укладом, к которому они привыкли, чтобы окунуться в чужую незнакомую среду?

Решая эту задачу, она разглядывала голубой кристалл. Уинифред заболела им — пытаясь воссоздать его оттенки и смешивая пигменты. Она поднесла к свету полупрозрачный камень и смотрела, как он переливается взрывами голубого циана, лентами небесно-голубого и василькового цветов, морями сапфирового и озерами аквамаринового. Его цвет постоянно менялся. Рассматривая его при солнечном свете и при свечах, в грозу и на закате, она замечала, как он меняет оттенки от лазурного до бирюзового, цвета морской волны, ультрамарина, ляписа, темно-синего, индиго, чайного цвета. Уинифред завораживали цвет и структура кристалла. Камень не был прозрачным полностью — в центре он становился дымчатым — там было скопление частиц, сверкавших, если солнечные лучи падали прямо на них. Они были беловато-серебристого цвета и принимали различное очертание в зависимости от того, под каким углом на них смотреть. Она подвесила кристалл на тонкую нитку и держала ее на весу, пока камень медленно вращался в лучах солнца. И у нее возникло ощущение, будто живущая в чреве камня субстанция начинает изменяться и двигаться. Это было завораживающее зрелище. Вглядываясь в камень, Уинифред почти не сомневалась, что видит там призрак женщины, которая манит ее за собой…

Как бы ей хотелось запечатлеть его на пергаменте, но это было бы чудом, потому что где найдет она такие оттенки синего цвета, такой свет и чистоту, такие переходы тонов?

— Вы не притронулись к завтраку, — сказала встревоженная леди Милдред после того, как сестры ушли из трапезной в скрипторий. Это было так непохоже на бережливую мать Уинифред, которая обычно дочиста все доедала; она даже не выпила свой бодрящий напиток, который всегда пила по утрам. Уинифред свято верила в древнюю врачебную традицию, согласно которой смесь из семи весенних растений возвращает в кровь тепло. Поэтому ежегодно, еще с тех времен, когда она была молоденькой послушницей, она омолаживала свой организм настоем из корня лопуха, листьев фиалки, жгучей крапивы, листьев горчицы, листьях одуванчика, побегов красноднева и дикого лука. Напиток отвратительный на вкус, но зато такой бодрящий. — После визита аббата вы стали сама не своя.

Леди Милдред всегда напоминала Уинифред одну из тех маленьких собачонок, которых так любят знатные дамы и которых обычно прячут в рукаве, откуда они таращатся своими большими влажными глазами. Уинифред подозревала, что ничто не ускользает от внимания Милдред, тем более что почти все в монастыре было на ней. Сестры приходили к ней со своими болячками и жалобами и просили то какие-нибудь мази, то бодрящие напитки, то целебные настои, то чего-нибудь подкрепиться. Леди Милдред была очень маленькой женщиной и поэтому была гораздо легче в движениях, чем неповоротливый аббат. — Неужели он принес столь дурные вести? — настойчиво продолжала она.

— Нам не будут чинить крышу в этом году, — сказала наконец Уинифред. Это была не совсем правда, но во всяком случае и не ложь. Она еще не сообщила сестрам плохие новости, потому что хотела прежде помолиться. Ей удалось немного оттянуть время, сказав настоятелю, что ее монахини не смогут закончить последние работы, если узнают, что им предстоит переселяться в новый монастырь, поэтому он милостиво предоставил ей еще два месяца, по истечении которых переезд состоится. А пока Уинифред размышляла над чудом и загадкой голубого кристалла и пыталась разгадать, для чего он ей послан.

Оставив леди Милдред, в глазах которой застыло недоверие, Уинифред направилась в скрипторий, где сестры уже сели за работу, молча и благоговейно воссоздавая библейские сцены, необыкновенно красочные и живые. Секрет создания этих замечательных миниатюр заключался в пигментах. Что пользы от мастерства художника, если он использует скверные краски? Но у них уже почти не осталось материалов, а то, что осталось, было довольно низкого качества. Уинифред попыталась вытянуть из аббата несколько монет на покупку новых материалов, но тот отказал, зная, что она сможет сотворить чудо и с тем немногим, что у нее есть, как она делала всегда.