Формула Бога

— Да. Это очевидно.

— Так вот, эксперимент Аспека выявил нечто подобное в отношении материи. Между двумя микрочастицами может пролегать вся Вселенная, но когда одна приходит в движение, другая мгновенно следует ее примеру. Мне думается, так происходит потому, что на самом деле речь идет не о двух разных микрочастицах, а об одной и той же микрочастице. В данном случае существование двух микрочастиц такая же иллюзия, как и создаваемая телекамерами иллюзия, что футболистов несколько. В действительности мы видим одного игрока. И точно так же — одну микрочастицу. На глубоком уровне реальности материя не индивидуализирована, индивидуализированность — всего лишь видимость, воображаемое проявление фундаментального единства. Все замолчали.

— Разнообразие вещей и событий, которое мы видим и ощущаем вокруг себя, суть разные проявления одной реальности, — едва слышно прошептал буддист. — Все связано невидимыми нитями. Все вещи и все события — не более чем разные лики одной сущности. Реальность — это рождающее множественность единство. Это — Брахман, это — Дхармакайя, это — Дао. Священные тексты объясняют Вселенную. Вот что говорит «Праджняпарамита», поэма Будды о сущности всего. — Он закрыл глаза, набрал побольше воздуха и начал распевно декламировать:

— Будда так описал сущность вещей? — удивился Томаш. — Невероятно!

Бодхисаттва, исполненный величественного спокойствия, взглянул на португальца.

— Чжоу Чжу сказал: «Путь не труден, достаточно только, чтобы не было „хочу“ и „не хочу“». — Он сделал жест в сторону своего гостя: — «Учителя откроют тебе дверь, но войти в нее ты должен сам».

У Томаша вопросительно поднялась бровь.

— Теперь настал момент, чтобы я вошел?

— Да.

Снова возникло молчание. Историк растерянно смотрел на буддиста.

— Мудрость дзэн гласит: «Оседлай огненного коня своего духа», — продекламировал Тензин и улыбнулся. — У меня, однако, есть пища, которая подкрепит в пути силу вашего духа. Но прежде выпьем чаю. Меня одолела жажда.

— Подождите, — почти взмолился Томаш, — о чем вы говорите?

— О «Формуле Бога».

— А! — воскликнул историк. — Вы еще не объяснили мне, что это такое.

— Я только и делаю, что объясняю вам это. Вы услышали, но не поняли. В том разговоре Эйнштейн сказал нам с «иезуитом» следующее: «Я встречался с премьер-министром Израиля, и он попросил меня сделать одну вещь. Сначала я воспротивился его идее, но теперь принимаю ее и хочу, чтобы вы оказывали мне содействие в осуществлении этого проекта».

— Он так и сказал? Попросил, чтобы вы помогали в создании… э-э-э… атомной бомбы упрощенной конструкции?

У бодхисаттвы вдруг изменилось выражение лица.

— Атомной бомбы? Как это?

— Разве проект «Формула Бога» не имеет отношения к атомной бомбе?

Тензин с удивлением посмотрел на Томаша.

— Нет, разумеется.

Томаш перевел взгляд на Ариану.

— Вот видишь? — улыбнулся он. — Что я тебе говорил?

Иранка сидела, подавшись вперед, чтобы не упустить ни слова.

— Но какова же, объясните, — вырвалось у нее, — конечная тема проекта «Формула Бога»?

— Шунрю Судзуки сказал: «Поняв полностью одну-единственную вещь, ты поймешь все».

Тензин Тхубтен вознес вверх руку и изящным круговым движением, как в китайской гимнастике, опустил ее, а затем, сделав знак проходившему мимо монаху, попросил принести чая. И только тогда вернулся к вопросу своих гостей.

— Это величайшее изыскание из когда-либо предпринимавшихся человеческим разумом с целью получения ответа на главную загадку мироздания.

Томаш и Ариана выжидающе смотрели на него, не в силах подавить мучительное беспокойство. Бодхисаттва улыбнулся:

— Речь идет о научном доказательстве бытия Бога.

К сидевшим под деревом приблизился монах с подносом и, поприветствовав Тензина Тхубтена и его гостей глубоким поклоном, вручил всем чаши, наполненные горячей дымящейся жидкостью. Томаш, учуяв характерный запах, на мгновение отвернулся, чтобы не выдать своего отношения к напитку. Им с Арианой не терпелось поскорее услышать подробный рассказ о проекте Эйнштейна, а вместо этого, кажется, придется глотать тошнотворное пойло.

— Учитель, — обратился к тибетцу Томаш, не осмеливаясь притронуться к чаю, — объясните нам, в чем заключается «Формула Бога»…

Бодхисаттва величественным жестом велел ему умолкнуть.

— Шунрю Судзуки сказал: «Дух новичка вмещает много возможностей, но мало их содержит дух мудреца». Всему свое время. Сейчас настало время для чая.

Португалец без энтузиазма посмотрел на содержимое своей чаши, не находя в себе сил поднести ее к губам. Может, ему следует что-то сказать? Или просто собрать волю в кулак и молча влить в себя маслянистую бурду? А что если поблагодарить и отказаться, не нарушит ли он правил тибетского этикета? Нет ли какого-то хитрого предлога, уклониться от чаепития?

— Учитель, — наконец решился он, — нельзя ли попросить чего-нибудь еще кроме… э-э-э… чая?

— Чего вы желаете, кроме чая?

— Не знаю… ну, немного перекусить. Признаюсь, после сегодняшней дальней дороги я несколько проголодался. — И, взглядом призывая Ариану в союзники, спросил ее: — А ты как?

Иранка кивком головы подтвердила, что она тоже не откажется, если ей предложат поесть.

Бодхисаттва что-то сказал оставшемуся прислуживать монаху, и тот моментально отправился исполнять его указание. Тензин молчал, сосредоточив внимание на своей чаше, будто в целом мире не существовало в тот момент ничего важнее чая. Томаш попытался было спросить его, как дальше развивались события в Принстоне, но старец, пропустив вопрос мимо ушей, ответил нравоучительным изречением.

— Мудрость Дзэн гласит: «И речь, и безмолвие нарушают порядок».

Пока тибетец пил чай, гости не обмолвились ни словом.

Вскоре вернулся монах. На сей раз у него на подносе был уже не чайник, а две миски с чем-то, судя по облачкам пара, горячим. Опустившись на колени, он протянул их Томашу и Ариане.

— Thukpa, — сказал послушник с улыбкой. — Di shimpo du.

Никто из двоих не понял его слов, но оба поблагодарили:

— Thu djitchi.

— Thukpa, — повторил монах, указывая на миски.

Томаш опустил глаза: в миске был аппетитный на вид суп-лапша с мясом и овощами.

Они с удовольствием съели суп, пожалуй, не столько из-за его вкусовых качеств, сколько из-за того, что проголодались. Томаш не относился к числу поклонников тибетской гастрономии. Нескольких дней пребывания в Тибете ему хватило, чтобы разобраться, что местные блюда не отличаются ни разнообразием, ни изысканностью. Он счел положительной стороной китайского присутствия в Тибете бесчисленные китайские рестораны.

Покончив с супом, гости убедились, что бодхисаттва уже допил чай и, похоже, погрузился в медитацию. Прислуживавший им монах собрал посуду и удалился, оставив их ожидать дальнейшего развития событий.

Минут двадцать спустя Тензин открыл глаза.

— Поэт Басё сказал, — без предисловий начал он: — «Не ищи следы старейшин, ищи то, что старейшины искали».

— Извините?

— Ваш поиск излишне замкнут на следах старейшин. Не ищите наши следы — Эйнштейна, Аугушту, мои. Ищите то, что мы искали.

— Но если ваши следы выведут нас к тому, что мы ищем? — спросил Томаш. — Не проще ли достичь цели, следуя по стопам тех, кто ее уже достиг?