Красавица

– Ой, – пискнула Ванда.

Не раздумывая, я наклонилась, чтобы поднять куклу. Когда я выпрямилась, Винус на стене уже не было.

– Ой, – сказала я Ванде, – она убежала.

– Красавица пошла домой, – ответила Ванда и робко улыбнулась.

Преследовать Винус было бессмысленно. Урок заканчивался через пятнадцать минут, и попытка вернуть ее в класс только ухудшила бы дело. Так что я оставила Ванду и поднялась в класс.

Попытки Джули успокоить мальчиков, встревоженных разразившимся скандалом, оказались безуспешными. Когда я вошла, они, как неприкаянные, бродили по классу. Я была огорчена исчезновением Винус, раздражена поведением Джули, в общем, слишком сердита, чтобы спокойно продолжить урок. И в конце концов решила, что мы с таким же успехом можем заняться тем, что поможет нам освободиться от подавляемых эмоций.

– Как насчет музыки? – предложила я и достала коробку с цимбалами, треугольниками и тамбуринами, поскольку и сама была не против стукнуть по чему-нибудь.

Остаток урока прошел довольно гладко, хотя в классе чувствовалось некоторое напряжение. Мальчики вели себя на удивление хорошо. Мы исполнили песню – дурацкую частушку о влюбчивом мексиканском коте по имени сеньор Гатос – с серьезностью, достойной мессы Баха.

После того как прозвенел звонок, я проводила ребят и вернулась в класс, где Джули осталась прибираться.

– Послушайте, мне очень жаль, правда, очень жаль, – начала она еще до того, как я успела сказать хоть слово.

– Да, у нас, кажется, возникли проблемы, верно?

– Я просто не могла так обращаться с Винус, Тори.

– Я знаю, тебе казалось, что я обращалась с ней слишком грубо, но это не так, – сказала я. – Она всерьез вышла из-под контроля.

Джули внимательно смотрела на меня.

Мне не хотелось приводить аргументы в свою защиту, но, по-моему, здесь мы столкнулись с проблемой власти. Казалось, Винус потеряла над собой контроль, и на когнитивном уровне, наверное, так и было. Однако на более глубоком уровне я чувствовала, что Винус использует отсутствие реакций и несдержанное поведение, чтобы контролировать окружение. Какими бы причинами ни вызывалось ее поведение, оно, несомненно, было неадекватным, и я обязана была помочь ей прийти в нормальное состояние. К сожалению, для этого мне приходилось навязывать ей свою волю.

Джули опустила голову:

– Мне очень жаль, Тори. Я понимаю, что подвела вас. Но я боялась, что мы делаем ей больно.

– Да, мы, конечно, принуждали ее, но мы контролировали свои действия и больно ей не было. А вот она не контролировала себя. Поэтому-то я и попросила тебя подержать ее за ноги. Я не хотела, чтобы она причинила себе вред. Или кому-нибудь из нас.

Джули ответила не сразу. Она не поднимала головы, но я видела, что она нахмурилась.

– Я понимаю, вам не понравится то, что я скажу, – произнесла она, наконец подняв глаза, – но мне кажется, что вы действуете неправильно.

– А что, по-твоему, нам нужно было делать?

– Не знаю. Что-нибудь другое. Винус ужасно напугана.

– Да, наверное, напугана. И я, признаться, тоже. Но я должна управлять ситуацией. Это я должна устанавливать границы, а не дети. До сих пор Винус сама контролировала свой мир, и это не принесло ей счастья. Моя задача – помочь ей выйти из этого состояния.

– Почему бы вам не дать ей время привыкнуть к классу? Мы учимся всего вторую неделю, Тори. Вспомните, большинство этих детей приходит из домов, где царит насилие. Как вы можете оправдывать применение насилия к ним в классе?

– Я не считаю это насилием. Я просто устанавливала границы.

– Вы обучались всему этому. У вас есть опыт. Я всего лишь помощница, – вздохнула Джули. – Но эта девочка приходит сюда из своего кошмарного дома. Не могу поверить, что правильный подход заключается в том, чтобы вести себя с ней так же ужасно.

– Не думаю, что для нее это было ужасно, но принимаю твою точку зрения. – Я помолчала. – Единственное, что я могу тебе сказать: в будущем лучше предупреждай меня заранее, когда не захочешь чего-то делать, а не бросай на полпути. Так мне будет легче.

– Мне в самом деле жаль, Тори. Но это дело принципа. Надеюсь, вы меня поймете.

Самое ужасное было в том, что я все понимала. И в глубине души была согласна с Джули. В идеальном мире человек в моем положении не должен грубо навязывать свою волю детям вроде Винус. Но чтобы помочь Винус – или любому из мальчиков, – нужно установить границы, тем самым обеспечив безопасную среду, необходимую для их развития. Эти дети попали в мой класс именно потому, что были несчастны и неуправляемы. Они должны знать, что я смогу противостоять их ужасному поведению, что я не уступлю, не поддамся и не оставлю их наедине с тем, что они не могут контролировать сами. Только эта уверенность поможет им измениться.

Однако необходимость подобных действий – это одно, а осуществление их на практике – совсем другое. Более того, всегда существует болезненно тонкая грань между допустимым применением силы и злоупотреблением ею. К тому же все дети разные. И находятся в разных условиях. Общей методики для всех здесь не существует.

Я очень хотела бы быть таким человеком, в какого верила Джули, – способным изменить мир всеобъемлющей любовью. Я знала, как важно, чтобы эти идеалы жили, знала, как важно верить, что добро победит зло, что всегда остается надежда.

День мой закончился печально, и я отправилась домой, более расстроенная своим спором с Джули, чем стычкой с Винус.

Глава третья

На следующий день Винус в школу не пришла.

Во время перемены я спустилась в канцелярию, чтобы позвонить ей домой.

– Алло? – раздался в трубке хриплый сонный голос. Я объяснила, кто я и почему звоню.

– Винус дома?

– А? Что? Не знаю, – ответили мне. И в трубке наступило молчание.

Я снова набрала номер. И снова услышала тот же невнятный голос. Я даже не могла понять, мужской или женский. Женский, догадалась я, но это не Ванда. Я еще раз объяснила, что я учительница Винус и что меня беспокоит ее отсутствие. Вчера мы немного повздорили, сказала я, и, может быть, Винус огорчилась.

– Это ее мать? – спросила я.

На другом конце провода пробормотали что-то бессвязное. Возможно, моя собеседница была пьяна. Как бы там ни было, звонок мне ничего не дал.

Вот почему я решила отправиться после занятий домой к Винус. Мне хотелось убедиться, что с ней все в порядке. Более того, мне хотелось растолковать тому, кто за нее отвечает, что по закону Винус обязана посещать школу каждый день, если только она не больна.

Джули пошла со мной. Семья Винус жила в пяти кварталах от школы, на одной из грязных улочек между железной дорогой и мясокомбинатом.

Винус жила не в доме, а в фургоне, стоявшем на пустыре. В старом фургоне на бетонном фундаменте. Дверь была распахнута, на ступеньках сидел мужчина. Я припарковала машину и вышла.

Он был тщедушным, с тусклыми всклокоченными волосами, похоже, он с утра не причесывался. Его щеки покрывала многодневная щетина, из-под распахнутой рубахи виднелась волосатая грудь. Он курил сигарету и смотрел на нас.

– Здравствуйте, я учительница Винус.

– Здрасте, – ответил он, и похоть, появившаяся в его взгляде, заставила меня порадоваться, что я не одна.

– Винус дома?

Он на миг задумался:

– Наверно. Может, хотите сесть?

– Она дома?

Он медленно, с пренебрежением пожал плечами:

– Кто ее знает.

– Сегодня Винус пропустила занятия. Я беспокоюсь за нее. Очень важно, чтобы Винус ходила в школу каждый день.

– Вы что, хотите ее видеть? – спросил он и крикнул: – Тери! Здесь спрашивают Винус. Тери!

В дверях за его спиной появилась женщина лет сорока. Ее волосы были заплетены в множество тонких косичек до плеч. Похоже, она только что проснулась, хотя было уже половина четвертого.

– Вы кто такие?

Я еще раз объяснила, кто я и почему я здесь.