Счастье бывает разным

Но сейчас лейтенант Вадим Чистов, подходя рано утром к своему кораблю, думал вовсе не о сложностях собственного пути сюда.

А думал он о том, какой это кайф — неяркое северное солнце, холодные, даже зрительно, серые воды залива и стремительный силуэт МПК, малого противолодочного корабля, у стенки причала. Настоящего боевого корабля.

Корвет — по западной классификации.

Это слово нравилось молодому офицеру больше, чем аббревиатура МПК. Скажешь корвет — и все понятно: ветер, море, паруса.

Ну и пушки, конечно.

Потому что лейтенант Чистов — начальник боевой части, БЧ-2. То есть — отвечает за все ракетно-артиллерийское вооружение своего корабля.

А оно — вполне серьезное: Российский флот всегда отличался от западного большим количеством вооружений на единицу тоннажа. Понятно, что жертвовать при этом приходилось удобствами экипажа.

Впрочем, не факт, что такая позиция неправильная: в бою чем больше пушек, снарядов и ракет, тем больше шансов после сражения воспользоваться пресловутыми удобствами. Потому как на дне морском они уже никого не интересуют.

А может, логика и не столь линейна. Те же японцы набивали на борт еще больше пушек и снарядов. Доходило до того, что у них на эсминцах проектов времен Второй мировой вообще не было матросского камбуза — готовили, если не штормило, на палубе, в полевой кухне. Если штормило — обходились сухим пайком.

А главный калибр их линкоров класса «Ямато» — 460 мм — долгое время был самым большим на флотах. Монстр выплевывал тонну взрывчатки за 70 километров. Что не помешало ему, получив множество прямых попаданий торпед и авиабомб, закончить свой путь на грунте рядом с небольшим тихоокеанским островом.

Да, наверное, линейность логики здесь под большим вопросом.

Иначе та же Япония войну не проиграла бы, а выиграла: и техника неплоха, и ресурсами в географических захватах разжилась, и моральный дух достаточен — не зря же слово камикадзе вошло во все языки.

Да и с Россией только логика к положительным результатам анализа не приведет.

Причем смотреть можно и на исторические примеры, и на сегодняшнюю жизнь.

Например, два последних десятилетия флот жил со знаком «минус».

Однако, хотя пострадал изрядно, до сих пор жив.

И на курсе Чистова таких, как он, энтузиастов было не один и не двое.

Впрочем, логически мыслящих тоже хватало.

Из уже выпустившихся восемнадцати офицеров сразу демобилизовались четверо. Романтика кончилась, а перспективы не начались.

Остальные много чего испытали.

Прежде всего — нехватку офицерских должностей.

Кто-то пристроился при штабе.

Кто-то занял старшинскую в надежде на вакансию.

Вадику предложили службу в Главном штабе, в Москве или Питере.

Разумеется, он отказался. Надо ли было всю жизнь стремиться к волнам, чтобы потом променять боевую рубку на кабинет?

Настойчивость ли вознаградилась или просто повезло, однако Чистов в итоге распределился на Северный флот.

И теперь за спиной не только хорошая должность, приличная зарплата, но и три самостоятельных выхода в открытое море в качестве командира БЧ-2. В последнем — неплохо отстрелялись (говорят, реальные стрельбы — первые за три года). Вадик получил благодарность от командира корабля.

И еще — испытал ранее неведомое чувство: совсем молодые, двадцатидвухлетние парни блестяще сыграли в вовсе не детские игры.

После, в припортовой кафешке, он посмотрел на сослуживцев каким-то другим взглядом. Вроде те же веселые дурни, вон с девушками кокетничают.

Но сутки назад они и выглядели иначе, и голоса у них были другие, и даже глаза.

Ну что ж, путь был выбран сознательно, и страна об их выборе не пожалеет.

Вадим уже собирался подняться на борт своего «корвета», как вдруг остановился, пораженный сколь фантастическим, столь же и привычным зрелищем.

Два мощных буксира, натужно пыхтя неслабыми дизелями, разворачивали в бухте гигантский подводный атомный крейсер, собиравшийся на боевое дежурство.

Этот черный мастодонт с плавными зализанными обводами занял едва ли не половину акватории. Чистов вспомнил про состав его вооружения — не зря же все годы на «отлично» сдавал экзамены и зачеты. Это уровень не его МПК. Это оружие ядерного сдерживания. Если, не дай бог, его мощь была бы приведена в действие, испарилось бы несколько крупных областей вместе с их обитателями.

Не дай бог.

Но подобная техника для того и существует, чтобы не стрелять, а лишь сдерживать вероятного противника, хотя с последним сейчас тоже все непонятно.

Те же Штаты, конечно, не лучшие друзья России.

(Вообще насчет лучших друзей России все было сказано два века назад: это армия и флот. Сейчас можно было бы еще пару родов войск добавить, но смысл от этого не поменяется.)

Однако уж точно США не станут бомбить Россию или оккупировать ее территорию.

Им это просто ни к чему. Они и так эксплуатируют полмира, ничем не рискуя.

Кто может претендовать на наши пространства — так это Китай. Но вряд ли претензии будут реализованы открытым вторжением. Скорее — интенсификацией уже имеющегося тренда: женитьбой трезвых и работящих китайцев на истосковавшихся по непьющим мужикам женщинах нашего Дальнего Востока.

Вот с этим бороться сложнее. И уж точно не военными средствами.

А еще опаснее для страны трясина коррупции, когда непонятно, за что радеют высшие государственные чины — за Родину или за собственные коммерческие интересы, прикрытые женами, детками, родственниками и партнерами.

Но — опять-таки — не лейтенанту Чистову с этим в данный момент бороться.

Его дело в данный момент — чтоб малый противолодочный корабль под номером 3371 в любой момент был готов показать любому противнику все свои зубы.

Рабочий день, вместив в себя тысячу дел, должен был бы тянуться бесконечно. Однако пролетел мгновенно и закончился как-то внезапно.

Ушли домой контрактники, а без своих сотрудников Вадим мог бы подчистить уже далеко не все, что хотел. Он поковырялся со схемами, проверил выполнение своих дневных заданий и засобирался домой.

Да, теперь у него есть дом. Получил квартиру, причем — двухкомнатную.

Влез в долги, купил мебель, потому что Томка приезжает на следующей неделе, презрев все — вполне логические — предостережения ее родителей и подруг.

Бракосочетание — здесь же, в Североморске.

Работу ей найти будет непросто. Ну да что в этом мире делается просто?

Вадик попрощался с вестовым у трапа и спустился на причал.

На сегодня — все.

Я никогда не жалел, что женился на Кате. И потому, что очень хотел этого. И потому, что считал, что это предопределено.

А потому старался не сильно обижаться на нее, даже когда было действительно обидно. Какой смысл обижаться на дождь? Или на землетрясение?

Не нравится — да.

Пытаешься как-то сгладить проблему — опять да.

Но для обид — в чистом понимании этого слова — в душе как-то не оставалось места.

Тем не менее…

Помню, как маленький Вадька получил серьезное сотрясение мозга — свалился с теннисного стола, не без помощи чуть более старшей Майки.

Сестренка, остро переживая беду и собственную вину, отчаянно ревела.

А вот Вадька молчал, заставляя мое измученное страхом сердце биться через раз.

Катя, разумеется, была еще на работе, несмотря на вечер пятницы.

Я схватил обоих, затолкал Майку в машину на переднее сиденье, Вадика положил на заднее и, не дыша, осторожно, поехал в ближайшую больницу, Третью клиническую. Пока доехали — сынуле стало чуть лучше.

Но все равно он почти не говорил сам и на вопросы отвечал с заметным запозданием.