Избранное

Руководство в этот период целиком оставалось в руках фюрера, который не только давал указания и принимал решения, но и вникал во все детали и при этом увязывал подготовку наступления с обороной, которую на Западном фронте приходилось вести одновременно.

К концу сентября — началу октября в качестве наиболее подходящего участка для прорыва определился район восточнее Льежа. Поскольку в мае 1940 года там уже был осуществлен прорыв, пришлось затребовать из вывезенных в Лигниц архивов материалы о тогдашних операциях 6-й и 4-й армий. Материалы были высланы 5 октября. К сожалению, в архивах оказались пробелы, так как важные документы сгорели во время пожара 1941 года. Тем не менее обнаружились полезные записи, прежде всего оценка местности, датированная январем 1940 года, из которой следовало, что в Люксембурге и южной Бельгии условия для продвижения гораздо благоприятнее, чем на территории северного соседа, поскольку число участков с глубоко эшелонированной системой обороны и укрепленных районов, препятствующих наступлению, там меньше, а сама местность и возможности передвижения по ней благоприятнее, чем в северной части Арденн.

Для проведения запланированной операции необходимы были следующие условия:

удержание позиций на Западе, включая Нидерланды (плотины в устье Шельды);

стабилизация положения на Востоке с целью не отвлекать силы, находящиеся в распоряжении КВР (командующего войсками резерва. — Авт.);

обеспечение Западного фронта свежими людскими и материальными ресурсами;

10-14-дневный период плохой погоды, что могло бы компенсировать отсутствие поддержки с воздуха;

быстрое уничтожение противника по всей линии фронта с целью возместить недостаточную глубину прорыва». (ВД, 1944, т. IV, кн. 1, раздел 4, Франкфурт-на-Майне, 1961.)

Брэдли, или Восемь километров

«Некоторое время в районе между Триром и Моншау на фронте протяженностью около 120 км мы имели всего три дивизии. Держать здесь больше четырех дивизий нам никогда не удавалось. Не только мой штаб постоянно и тщательно занимался этим вопросом, но и сам я неоднократно беседовал об этом с Брэдли. Мы пришли к выводу, что в районе Арденн мы подвергаемся значительной угрозе, но считали неправильным прекращать наступательные действия на всем остальном фронте, исходя лишь из соображений безопасности, и ждать, пока из Штатов прибудет пополнение и наши силы достигнут максимальной мощи.

При обсуждении этой проблемы Брэдли четко указал на те обстоятельства, которые, с его точки зрения, говорили в пользу продолжения наступления на его участке. Я согласился с ним по всем пунктам. Прежде всего он указал на то, что в смысле потерь для нас возникали относительные преимущества. Противник в среднем ежедневно терял в два раза больше, чем мы. Далее, Брэдли считал, что Арденны — единственный участок, где противник мог предпринять серьезное контрнаступление. Но оба пункта, в которые мы стянули войска двенадцатой группы армий для наступательных операций, располагались на флангах этого района. Одна часть войск, подчиненная Ходжесу, находилась непосредственно к северу, другая, под командованием Паттона, — к югу от него. Поэтому Брэдли считал, что для массированного удара нашими силами по флангам возможного немецкого наступления в Арденнах наша диспозиция исключительно благоприятна. Кроме того, он полагал, что противник, при внезапном наступлении в Арденнах, будет испытывать серьезные трудности со снабжением, если решит осуществить прорыв к Маасу. Если ему не удастся захватить наши большие склады материально - технических средств, он быстро попадет в сложное положение, особенно если одновременно начнет успешно действовать наша авиация. Брэдли показал на карте тот рубеж, которого, по его мнению, могли достичь немецкие передовые части. Прогнозы эти оказались удивительно точны: нигде он не ошибся более чем на восемь километров. В районе, куда, как он считал, мог прорваться противник, Брэдли разместил лишь очень небольшие склады. У нас, правда, находились крупные запасы в Льеже и Вердене, но он был убежден, что так далеко противник не продвинется». (Dwight D. Eisenhower. Crusade in Europe. New York, 1948 [1]; цит. по немецкому изданию, Амстердам, 1950.)

Директива генерал-фельдмаршалу фон Рундштедту

«3.10. главнокомандующему войсками «Запад» передано сообщение, что 5.10. ему, для использования на спокойном участке фронта, будет переброшена из Дании 416-я пехотная дивизия. 4.10. было дополнительно сообщено, что фюрер приказал отвести с фронта моторизованную дивизию и заменить ее 416-й пехотной дивизией». (ВД, т. IV, с. 449.)

Бедный генерал Мидлтон

«Не вызывает удивления, что четыре ослабленные пехотные дивизии, растянутые в Арденнах по фронту в 75 миль, были сломлены мощью вражеского наступления. Несмотря на интенсивный заградительный огонь, который предшествовал наступлению и который некоторые приняли за «свой», люди продолжали считать, что находятся на спокойном участке, почти на отдыхе, где необстрелянные части, не подвергаясь большой опасности, могут свыкаться с трудностями фронтовой обстановки. Из трех дивизий американского VIII корпуса под командованием генерала Мидлтона две, 4-я и 28-я, во время жестоких осенних сражений на северных участках фронта подверглись мощным ударам и понесли тяжелые потери. Они невероятно устали, многих мучил «окопный ревматизм», кашель и другие недуги. Третья дивизия, 106-я пехотная, после изнурительной переброски в сильный холод на грузовиках через Францию и Бельгию, за четыре дня до этого сменила на линии фронта 2-ю пехотную. Это была необстрелянная дивизия. Ей была придана 14-я кавалерийская группа, патрулировавшая весьма уязвимый стык шириной в восемь миль между VIII и V корпусами. И, наконец, на правом фланге находилась 99-я пехотная дивизия V корпуса. Это была неопытная, но хорошо обученная дивизия. Она показала свои возможности». (R. W. Thompson. Montgomery The Field Marshal. London, 1969, p. 243 [2].)

Этапы превращения документа в художественный вымысел

1

Сумела ли немецкая 416-я пехотная дивизия также показать свои возможности, установить не удалось. В перечне войсковых единиц (ВД, Эллис, фон Мантойфель), приведенных в боевую готовность для участия в Арденнском наступлении, она не значится. Вероятно, перед началом наступления ее отвели с передовой и вновь заменили моторизованной дивизией.

И уже чистой догадкой является то, что в октябре 1944 года она находилась на том участке фронта, который стал ареной изображаемых в дальнейшем событий, а также и то, что в числе ее батальонных командиров был майор по имени Иозеф Динклаге.

Вследствие этого 416-я пехотная дивизия вправе считать, что все, о чем здесь рассказывается, вообще не имеет к ней никакого отношения. С другой стороны, для подобного повествования нужна именно такая дивизия, как 416-я. В какой-либо танковой дивизии, в отборных соединениях, как, например, 2-я и 9-я, или, напротив, в одной из так называемых народно-гренадерских дивизий, коим уже по самому их названию, сколь бы храбро они ни сражались, отводится место в нижних ярусах войсковой иерархии, события, зафиксированные в секретном документе «Дело Динклаге», не хранящемся ни в одном военном архиве, выглядели бы заведомо недостоверными. Но в обычной пехотной дивизии — в 1944 году простое название «пехота» звучало странно и архаично — такие события при определенных обстоятельствах вполне возможны, и призрачное появление и исчезновение подобной дивизии на участке фронта, подчиненном главнокомандующему группы армий «Запад», более чем вероятно.