Повесть о каменном хлебе

— Интересно! Расскажи, пожалуйста! — попробовала протестовать Айлэмэ, но эльфка улыбнулась и взмахнула рукой:

— Да нет, в другой раз лучше. Сейчас надо про тебя подумать. Кстати, может быть… — тут Лави свела брови и отвернулась, склонив голову к левому плечу. На сигарете медленно нарастал серый столбик пепла. В тишине отчетливо прозвучал взрыв смеха откуда-то из глубины квартиры, прозвенела — и жалобно взвыла гитара. Айлэмэ ждала, не смея поставить чашку на блюдечко ("Еще звякнет…") и не шевелясь. Как назло, собственное дыхание казалось слишком громким, девочка попробовала задержать его — вроде бы получилось, но воздуха не хватило, и судорожный глубокий вздох все же прорвался…

Эльфка вздрогнула, вскинула голову — веки все еще опущены, подчеркнуто четкий, медленный поворот вправо, к Айлэмэ, взмах длиннющих ресниц — и пристальный взгляд огромных темных глаз в упор.

— Пушистая… — губы едва шевелятся, но шепот отчетлив, — кажется, я тебя… Помню…

— Знаешь, сдается мне, это что-то по ведьмачьему миру. — Лави говорила медленно, словно подбирая слова, — но пока точно не скажу… Это надо смотреть тебе.

— Мне?! — перепугалась Айлэмэ, — Я же не умею!

— А вот как раз и научишься. Практика — лучшее обучение! Да не шугайся ты так, все просто. Смотри сюда…

Минут через сорок основательно взмокшая от волнения Айлэмэ все-таки смогла поймать смутный, ускользающий образ ("Лес… Густой… И полянка, и цветы — крохотные, фиолетовые…"), Лави осыпала ее похвалами и скомандовала, отставляя чашку в сторону:

— А теперь пойдем в комнату, я тебя с народом познакомлю, — и, увидев мгновенно перепуганное лицо девочки, успокаивающе положила руку ей на плечо, — Не бойся, пушистая. Ты там многих знаешь, а кого не знаешь… Не кусаются они! Пойдем, пойдем — ты ведь с нами уже, правда? Муррр?

Айлэмэ кивнула.

— Привет, наро-оды! — Лави ворвалась во вторую комнату, обнимая девочку одной рукой за плечи, — Значит так, это Айлэмэ, можно просто Ай… — обратив смеющееся лицо к девочке, — Ведь можно, правда?

— Конечно, — шепотом.

— Ну и отлично! Так, ну Чиарана ты уже знаешь, Зю тоже… Вот, это Гэль, вот это — Тиаль, это Зарашад, это Ясень…

— Ясен пень! — крикнул кто-то, и вся компания залилась смехом.

— Ни фига, нечего нашего Ясюшку обижать! — погрозила кулаком Лави, — А этот вредный нос — Каэрлен, там Коиннеах в углу засел… Вроде все. Ну мур?

— Мур! — ответили ей, кто-то с дальней стороны стола принялся виртуозно мяукать, этого кого-то поддержали, и кошачий концерт продолжался до тех пор, пока Лави не взмахнула рукой:

— Сто-оп, хватит, а то сюда сейчас все коши сбегутся! Дайте место…

Дарки поспешила подвинуться, потеснив сидящих на диване.

— Ну, давайте, давайте, двигайтесь! Да побольше — нам с пушистой вдвоем сидеть…

Зю, которую едва не спихнули, обиженно взвизгнула, вскочила — и плюхнулась на колени Чиарану.

— Молодцы, вот и умницы! — Лави уселась на освободившееся место и потянула Айлэмэ к себе. — Садись, пушистая.

Девочка робко устроилась рядом. Поправляя растрепавшиеся волосы, она наконец-то смогла оглядеться — от волнения у нее всегда что-то случалось с глазами, и она видела лишь смутные расплывчатые пятна. Так получилось и в этот раз, и только сейчас окружающая обстановка начала обретать резкость и очертания. В ярко освещенной комнате с трудом помещалась кушетка, стол и несколько разномастных стульев, и те существа, кому не хватило места, сидели на полу или на коленях у тех, кому с местом повезло. Все стены были увешаны картами, рисунками и записями (кое-где писали даже на старых выцветших обоях), на двери фломастером были выведены загадочные руны, с люстры свисали фенечки и обереги. Стол уставлен чашками, бокалами, блюдцами, да еще несколько бутылок, и какие-то обертки, и куски хлеба, крошки, что-то еще съедобное…

— Тиаль, разливай! — скомандовала Лави, и сидевший напротив парень с необыкновенно длинными — почти до талии — прямыми волосами аккуратно ссадил уютно устроившуюся на нем светленькую девушку, поднялся, сверкнул лукавой усмешкой:

— Кому что?

— Пушистая, тебе, наверное, газировку? У тебя родители как?

Аэниэ замялась — ее разрывало между желанием выпить вина, как взрослая, и страхом перед возможной выволочкой дома. Ей совсем недавно стали позволять глотнуть чуть-чуть шампанского на Новый Год…

— Я не знаю…

— Давай так: тебе плеснут чуток, на два пальца, а потом будешь пить чай, только чай, и ничего кроме чая. Устроит?

— Спасибо!

— Ну и отлично! — засмеялась Лави и на мгновение прижала к себе девочку, — Ау, Тиали, птичка певчая! Нам са-амую чуточку!

"Самая чуточка" оказалась, по мнению Айлэмэ, слишком уж чуточкой — всего на два пальца, как и было сказано, и девочка сначала было хотела надуться, но тут начали разрезать рулет с вареньем, и ей пришлось искать блюдечко, подставлять его под раздачу, осторожно пристраивать на угол стола — и обида была быстро забыта.

Народ смеялся, перекрикивался — иногда в беседу включались все сидящие за столом, а иногда она распадалась на несколько отдельных разговоров — по три, по два, по четыре существа, а через некоторое время снова сливалась в одно. Айлэмэ сначала пыталась сидеть на самом краешке, чтобы оставить побольше места для Лави, но вскоре ей стало очень неудобно, она заерзала, и Лави, не слушая протестов, усадила ее как следует и еще обхватила за талию:

— Не падать! И ешь свою вкусность, а то буду тебя с руки кормить… Интересно, пушистые с руки едят?

Покрасневшая Айлэмэ тут же впилась зубами в приторно-сладкий рулет.

Прислушиваясь, девочка стала понемногу различать новые лица и запоминать новые имена.

Лукавая усмешка — не разжимая губ, взгляд искоса, словно оценивающий, движения плавны и сдержаны — это Тиаль, "птичка певчая", как насмешливо зовет его Лави.

— …Да, были доспехи и бамбуковые, и из черного дерева, а он мне впаривал — "не бывает, не бывает"!

Айлэмэ тихонько спрашивает у Лави:

— А это тот самый Тиаль?

— А что, еще какой-то есть? — поднимает брови эльфка, и девочка смущается:

— Ну, вдруг, я же не знаю…

Эльфка смеется и обнимает ее за плечи:

— Да тот он, тот… А что?

— И он с тобой?!

Лави секунду колеблется, потом отвечает:

— Не совсем так… Но он у нас часто пасется, и на турнирах от нас выходит… В конце концов, тай-цзи-цюань, прямой меч цзянь и все такое… На дороге не валяется… — и громко, — Да, Тиали, птичка певчая?

Тиаль усмехается и, опустив ресницы, подносит к губам вино.

У него на коленях светленькая девочка с аккуратной челочкой, косы едва не подметают пол — Йолли.

— Ну конечно, как моей книжке ноги приделывать, так пожалуйста, а как возвращать, так фигушки?

Коиннеах — опустив голову, пощипывает струны гитары, волосы — вперемешку бело-желтые и темные пряди — закрывают лицо. Внезапно вскидывается:

— Она так строит, какое у меня настроение!

Круглолицая полненькая Каэрлен (руки увешаны фенечками — Айлэмэ сбилась где-то на первом десятке) обнимает ее за плечи:

— Не кипятись, зверище. Дай сюда…

— Слушай, лук бы мне нужен…

— Полукружье или ассиметричный?

— …И тут передо мной в маршрутку на последнее место ка-ак влезет! Ах ты, блин, это же последняя! Час ночи!

— …А кто правила дорабатывать будет? Пан Сапковский?

— …С длинным бамбуком сейчас напряженка…

— …И я его — за шкирку и нафиг!

— …да нет, сначала — "шаг к семи звездам", а потом уже…