Приключения бывшего мичмана(СИ)

А когда они начали обсуждать, кто кого и когда заприметил, то Алексий признался, что обратил на Лену внимание с самого начала. Она сказала, что Алексия не замечала, так как сначала проводила время в компании с замечательной супружеской четой из Бреста. Она, дескать, сама не знает, почему он не бросился ей в глаза.

— Ты же видный… — сказала без ехидства.

— Видный — завидный, — передразнил ее Алексий.

Много чего ей рассказывал Алексий из своей жизни, благо, всяких историй у него было достаточно. После того как он рассказал очередную историю из своей практики общения с девушками, где представал примерным семьянином, она с недоверием и на эмоциональном подъеме выдала:

— Чтобы у такого мужчины не было женщин, да этому просто никогда не поверю! — «Ну, прямо какой–то Станиславский в юбке на мою голову свалился, — подумал Алексий, — верю, не верю…» А она тут же весьма самокритично добавила: — Я наивная дурочка. Я же всему верю, — однако, чтобы не показаться любовнику человеком беспросветно недалекого ума, добавила: — Нет, но я же не дура… — Перемена мнения о себе самой и собственная самокритичность просто очаровали Алексия. Для него это прозвучало восхитительной женской формулой: «Я дурочка, но не дура!»

Что может быть более непосредственным и занятным в поведении умной и рассудительной девушки? А в том, что она такая, у Ветра сомнений не было. Зачем ему нужны были подобные сомнения? Просто иногда, — подумал он, — под настроение у нее пробивается заниженная самооценка, и тут же приходит мысль, что в его глазах она предстала полной дурой. Вот, спохватившись, она и сказала что «я не такая». Ну что здесь скажешь — чисто женский настрой и подход.

Алексий видел перед собой умную, проницательную, с достаточным жизненным опытом девушку, которая ко всему прочему являлась руководителем, при этом свое начальственное положение никак не выставляла, позиционируя себя исключительно простым работником, что говорит о потрясающей скромности. А та наивность, которая, конечно же, присутствовала в ее характере, заключалась в честном и порядочном отношении к мужчинам, и делала ее более нежной и ранимой. В этом она была честной и искренней, не юлила и не крутила хвостом, прямо и без утайки демонстрировала свои потребности, чем безоговорочно подкупала Алексия как мужчину.

Ну нравились ему умные девушки, вот он и прибегал к автосуггестии!

А вечером, как положено, вся компания пошла на танцы. Петр Яковлевич, оставаясь в своем амплуа, демонстрировал независимость, танцуя то в одном, то в другом кругу. Высокий и интересный мужчина, он доминировал над окружающими, неспешно топчась с разнообразными и разномастными девушками, демонстрируя свою мужскую стать и непростую породу.

После танцев Алексий и Елена снова бурно провели ночь, правда, уже с мало–мальски адекватным перерывом на сон. Рано утром Ветер проснулся, посмотрел на рядом лежащую в спокойном сне Елену, и снова удивился ей. Во время сна она была настолько тиха, что он не слышал ни храпа, ни сапа. Казалось, она даже не дремлет, а чутко прислушивается к сну Ветра, чтобы уберечь его от напастей. Нежно взяв это милое создание за плечи, он разбудил ее. Она легко, будто ждала этого, проснулась и с удивительно нежной и непонятно за что благодарной улыбкой посмотрела Алексию в глаза. Радуясь ее замечательному пробуждению он, как бы догоняя поднявшееся солнце, призвал под свои знамена и Елену. Все еще пребывая в приятной неге, она оказалась совсем даже не прочь подчиниться ему и, вдохновленная призывом, благодарно одобрила и покорно уступила инициативу, нежно и красиво подчинившись мужскому диктату.

День одиннадцатый

Вот так заторопились весенние деньки, добежали до среды, 23‑го мая. И в трудовых буднях незаметно наступила середина недели.

В этот солнечный день Алексий с Еленой ходил на пляж, но не на дощатый, который находится метрах в двухстах от санатория, а на песчаный, что был примерно в километре, максимум в полутора, вниз по течению Мухавца. Как рассказывала Лена, им на экскурсии сообщили любопытную информацию о благоустройстве пляжей. Сюда, судя по объему работ, скорей всего, на баржах, привозили речной песок с большим содержанием мелких ракушек и засыпали берег, чтобы оборудовать пляжи. Именно в такой безлюдный уголок, где сиротливо стояла парочка покосившихся грибков, они и пришли, расположились под не очень жарким солнцем.

И тут им было сложно разлепиться. Оба постоянно испытывали острую потребность прижиматься друг к другу или хотя бы прикасаться. Это желание было настолько неодолимым, что они радовались наличию на пляже всего двух пар, которые размещались в достаточном от них отдалении и совершенно не мешали. На реке влюбленная пара пробыла не очень долго, чтобы не сгореть под щедрым на радиацию майским солнцем, тем не менее, придя в номер, оба обнаружили на коже покраснения. Так как Елена была всесторонне опытной девушкой по поездкам в Турцию, и по части загара тоже, то предложила натереть друг друга специально припасенным ею кремом.

С пляжа возвращались не спеша, идя под ручку. Истосковавшись по женскому телу и его энергетике, Алексий подчинился вдруг накатившему желанию и в сильных объятиях сжал Елену. Она, беспрекословно отдаваясь его порыву, также трепетно к нему прижималась, во всю силу своих рук обнимая за плечи. Постояв в таком положении какое–то время на пустынной дороге, они отстранялись и шли дальше до следующего безотчетного наката эмоций. При этом Елена удивляла Алексия своей женской покорностью. Он видел, с каким трепетом, почти умирая от желания, она безропотно к нему прижималась. В то же время она сама ни разу не инициировала прикосновение тел, зато всегда первой брала Ветра за руку, чтобы по возможности дольше не прерывать физическую связь, которая постепенно переходила в более прочную и неразрывную — духовную. Удивительная девушка!

После обеда увлеченная собою пара решила пойти посмотреть на козлов — девушки захотели взглянуть на этих мифических и легендарных животных. По этому поводу Петр Яковлевич, как обычно на полном серьезе, шутил:

— Да зачем вам эти козлы? Приходите к нам в номер и смотрите на нас сколько хотите!

Петр Яковлевич с Тамарой и Алексий с Леной пошли в санаторий «Надзея», где находился вольер с двумя козлами, точней с одним, так как другая особь оказалась козой Машкой. Вдоволь налюбовавшись козлами и прочими чудесами, все не спеша двинулись обратно. В это время позвонил Женя — сокурсник Алексия по Белорусскому госуниверситету. Минуло более двух десятков лет со времени его окончания, но память жила. Несколько лет назад у него был повод обратиться к Алексию с просьбой, и после этого они какое–то время достаточно плотно общались. Потом, разделенные расстоянием, снова отдалились. А тут, оказавшись недалеко от Бреста, где живет Женя, Алексий ему позвонил. По телефону они хорошо пообщались, и Женя сказал, что если у него появится возможность, то в выходной день они обязательно встретятся. Однако выходные дни прошли, а однокашник не позвонил, зато сделал это, когда смог — в середине недели.

Как бы то ни было, но Алексий обязан был доставить себя к воротам санатория, где Женя его ждал на дорогой машине, его железный конь чуть копытом не бил, чтобы поскорее довезти бывших однокашников в город–герой Брест. Однако компания неспешно возвращалась на штанное место санатория и Петр Яковлевич, видя Алексиево нетерпение, сказал:

— Если твой друг приехал к тебе, то без тебя уж точно не уедет. Не торопись — успеешь.

Наконец они вернулись в санаторий, и Алексий был отпущен своими товарищами к университетскому другу. А его компания, брошенная на произвол судьбы, распалась. Женя, увидев Ветра, летящим к нему на всех парах, беспокоясь за его жизнь и здоровье, посоветовал:

— Алексий, да не торопись ты так, я все равно тебя дождусь.

— Просто не люблю, когда меня ждут.

Обнявшись с Женей, словно они сто лет не виделись, и накоротке переговорив о том о сем, друзья решили ехать. Университетский товарищ предложил Алексию: