Тоомас Нипернаади

- А я отвечу, - сказала Марет, подделываясь под голос  Нипернаади, - я отвечу так: «Нет, милый Тоомас, теперь я не пойду с тобой под сосны и отца своего не заберу с собой. Теперь ты чужой, у тебя роскошные туфли, на  тебе пиджак черного сукна. Я  не знала и знать не знаю такого человека. Когда-то, год назад, жил тот один парень, но тот был беден и жалок, все десять пальцев разом торчали у него из дырявых сапог. И пиджак у него был замызганный, брюки заношенные, а что до рубашки, так и не понять было, рубашка это или просто тряпка. Я любила того бедолагу, с ним я охотно жила бы в крошечной лачуге или под корнями дерева, а тебя я не знаю. Нет, нет, как мне любить такого - у тебя роскошные суда, и ты повелеваешь людьми, да останется ли у тебя время на меня? А у меня самой две сильные руки, я пробьюсь в жизни. Ими я  сумею накормить себя и одеть, а большего мне не нужно. Ну, а если иной раз захочется чего-то большего, сбегаю на берег, посмотрю — не выбросило ли море для меня чего-нибудь? А когда побегаю вместе с ветром, ворочусь домой и утешусь: вчера и сегодня ничего не было, но буря такая сильная и волны такие высокие, завтра они обязательно вынесут мне груду жемчуга! А большего я и знать не желаю».

- Все мечтаешь, фантазерка ты и мечтательница! - разочарованно произнес  Нипернаади.

- Как и ты со своей Катариной Йе и ее флотилией, - улыбнулась Марет.

Тут  Нипернаади сердито покосился на нее и уязвлено спросил:

- Уж не думаешь ли ты, что мой рассказ про Катарину Йе сплошные выдумки и надувательство?

- Конечно же, думаю, - отозвалась Марет.

- Тогда ты и впрямь дрянная девчонка, - обиделся  Нипернаади. - Ни во что ты не веришь, нет у тебя ничего святого. Ты, видно, насмехаешься надо мной, и моя бедность тебя только веселит. Я от чистого сердца поведал тебе о самых тайных своих намерениях, еще ни одному человеку не рассказывал я о своей чудской тетушке, только тебе как своей возлюбленной рассказал правду, а ты смеешься!

Он снова зашагал по комнате, возбужденный, сердитый, на лбу его вдруг появились глубокие морщины.

- Черт-те что, - сердито воскликнул он, - значит, ты не желаешь в это верить! Придется мне сегодня же написать тетушке, чтобы прислала сюда какое-нибудь судно с грузом, тогда увидишь, что я говорю одну лишь правду!

- Но ведь реки замерзли, - сказала Марет, - и кораблям сюда уже не добраться.

- Реки замерзли, - печально повторил  Нипернаади, - и кораблям сюда уже не добраться. А знаешь что, Марет, поехали со мной, сама увидишь, какие корабли там на Чудском озере. Решено, не возражай, ты едешь со мной. Сама убедишься, что я ничего не сочинил, есть и тетушка, и суда, и сети, есть лодки, есть капитаны. Но одно, может, преувеличил — возраст старой Катарины. На самом-то деле не так уж она стара, но кто мне в точности скажет возраст женщины или покажет ее метрику? Может, шестьдесят, может восемьдесят, а может, и все сто стукнуло. Женские годы что дела господни, никто их  не вдает в точности. Но не так важен возраст Катарины, главное, что она существует. И ее суда и состояние.

Он подошел а Марет и сказал:

- Теперь-то веришь, что моя тетушка существует, или мне поклясться? Если ты не веришь, я положу свою руку вот сюда, на библию, и при всех поклянусь всем, что мне свято и дорого: моя тетушка Катарина Йе действительно живет в Муствеэ на берегу Чудского озера и у нее множество судов, лодок, сетей и прочего добра! Хочешь, Марет, я дам клятву? Отчего ты так подозрительна и ни капельки мне не доверяешь?

Как же мне жить с тобой в одной избушке, если все мои слова летят, будто на ветер брошены? Как же мне тебя любить и лелеять? Ладно, милая Марет, оставим эту клятву на библии, но когда я уеду отсюда, ты непременно поедешь со мной. Нет, нет, теперь-то я тебя не оставлю, отец, наверное, управится без тебя, да мы и ненадолго. Еще денек-другой, мне тут надо еще немного подумать и пописать, а потом двинемся в путь. Увидишь, как обрадуется моя тетушка, увидев рядом со своим милым мальчуганом такую красивую девушку. Она уже говорил: «Тоомас, отчего ты не женишься? Сколько можно тянуть, совсем износишься, тогда за тебя ни одна разумная девушка не пойдет!» Так она мне говорила.

- Вот теперь я верю в твою тетушку, - сказала Марет, встала и подошла к Тоомасу.

Она заглянула ему в глаза, крепко обняла его и добавила:

- Но к своей тетушке ты поедешь один. Раз ты и впрямь не хочешь идти в лесорубы, отправляйся к своей тетушке. Но помни, пусть пройдет год, два или даже три, я все равно буду ждать твоего возвращения. И обрадуюсь еще больше, если ты вернешься бедным.

Она вдруг разжала объятия, бросилась на кровать и расплакалась.

* * *

В последние дни Марет почти совсем не сидела дома, ей надо было сходить и в Ристмяэ, и в Сирвасте, и просто на берег, и в лес.

Все-то она бегала, щеки горели румянцем, но вечером, придя домой, бывала мрачной и скупилась на слова. Когда Нипернаади расспрашивал ее, где бывала, что делала, она презрительно оглядывала его и с усмешкой отвечала:

- Да так, все бегаю на берег смотреть, не дошли ли уже с Чудского озера корабли Катарины Йе. Совсем заждалась прекрасных кораблей твоей знаменитой тетушки!

Однажды утром она принарядилась, набросила на голову белый платок, надела новые башмаки и сказала, что пойдет в лес — проведать Яануса. «Должно быть, здорово, - сказала она, - когда огромные сосны с шумом валятся в снег. Хочу посмотреть, как Яанус с этим справляется. Может, и меня возьмут туда на работу, сколько ты здесь строем протянем без работы. Зима долгая, едоков у нас много, но мужчин это, похоже, совсем не интересует».

На запрет и уговоры отца она не обратила внимания, а на  Нипернаади взглянула с презрением.

- Что-то стряслось с девушкой, - сказал старый рыбак, когда Марет ушла.

- Поди влюбилась в Яануса, - мрачно отозвался  Нипернаади, - иначе не наряжалась бы так.

- Ты думаешь? - оживился старый рыбак. - Дай-то бог, чтобы так оно и было. Давно ей говорю, выходи за Яануса и заживете. Я уже старик, какой из меня работник. И ведь верно сказала: едоков у нас много.

Вечером Марет пришла домой веселая, прыгала и насвистывала, пока раздевалась.

- Красиво у Юстуса в лесу, - щебетала она, - деревья припорошены снегом, а когда валятся большие сосны и ели, снег будто облако пыли взлетает к небу. Весь день смотрела, как лес валят — неповторимое зрелище.

- А в лесу-то снега еще и нет, - возразил  Нипернаади. - Так, одинокие снежинки, падают и тут же тают.

- Ты думаешь? - досадливо спросила девушка. - Это и верно, удивительно, здесь, на берегу, зима будто еще и не пришла, а у Юстуса лес уже давно утопает в снегу. И целые дни слышен визг пил и стук топоров, там работает больше тридцати человек. А ночью зажигают огромные костры, и тогда искры и клубы дыма поднимаются до самого неба. Никогда я еще не видала такой замечательной картины!

- Но ты же не была там ночью, - заметил  Нипернаади, - как же ты увидела искры и пылающие костры?

- Это мне Яанус рассказал, - сердито сказал Марет, - а Яанус знает, что говорит. Яанус никогда не хвастает своими тетками и кораблями, он протягивает свои сильные руки и говорит: «Смотри, они стоят побольше сокровищ каких-то там теток!» И он звал меня, у Юстуса в лесу, говорит, и мне работа будет. Там только хвороста надо в кучи собирать, этой работы до самой весны хватит. И чтобы дрова по-саженно складывались, тоже люди нужны. Разыщу свои старые рукавицы и пойду на работу.

- К Яанусу в лес? - спросил  Нипернаади.

- Вот-вот! - весело подхватила Марет. - А что мне тут сидеть да глядеть?!

Но шли дни. Марет уже не заговаривала о работе. Только проходя мимо  Нипернаади, сердито фыркала. А тот писал днями и ночами, потом складывал исписанные листки в карман и облегченно вздыхал. Обещал со дня на день уехать, однажды, ни слова не говоря, уже пошел было в Ристмяэ, но снова вернулся.