Иные измерения. Книга рассказов

Но вот она подвела к столику сухощавого плешивого человека с крупными янтарными чётками, болтавшимися на кисти его левой руки. Усадила, подала меню и стала записывать заказ.

Я сразу понял, кто это такой.

Он принялся перелистывать страницы меню, придирчиво расспрашивать Лиличку о разнообразных закусках и кушаньях.

— Так… Грибочки маринованные. Какие именно грибочки? Случайно не грузди? Грузди не люблю. Вот у молодого человека селёдочка. А я бы взял сёмги. Сёмга имеется? Под сёмужку хорошо коньячок. Желательно армянский, пять звёздочек. Теперь первое. Что мы возьмём на первое? Так… Соляночка мясная, соляночка рыбная… А маслины? Маслины в этих солянках есть? Нет? Тогда, извините, солянка отменяется. Тогда придётся взять харчо. А на второе — шашлык из осетрины. Теперь третье. На третье ограничимся тарталетками, пирожным «наполеон» и кофе. Да! Ещё не забудьте бутылочку минеральной воды «Ессентуки», 17-й номер.

Когда Лиличка отошла с записанным в блокнотик заказом, сукин сын неожиданно обратился ко мне с такими словами:

— Что смотрите? Я заслуженный человек. Членкор. Имею право на полноценный обед!

Я ничего не ответил. Выпил свою стопку водки, закусил селёдкой.

— Ну как, хороша селёдочка? — спросил он с глубокой заинтересованностью. — Обычно здесь она бочковая, керченская. Изредка бывает и из Плещеева озера, но та в основном идёт в ЦК.

Я видел, что ему ужасно хочется понять, кто я такой. Я-то знал, кто он такой… И ещё ему страстно хотелось попробовать селёдку. Я молча пододвинул селёдочницу к нему.

Но тут официантка притащила на подносе его обед. Заодно и мою отбивную.

На столе сразу стало тесно.

— Лиля, а где же мои тарталетки?

— Вы же просили к кофе.

— Нет уж! Тарталетки — предобеденная закуска. Понятно? — он поучающее поднял руку с чётками, и янтарные бусы сухо защёлкали, опадая на шнурке.

Пока официантка бегала за тарталетками, он развернул полотняную салфетку, засунул её уголком за воротник, принялся было за сёмгу. Но вдруг отбросил вилку с ножом, по-черепашьи вытянул голову, яростно спросил:

— Что вы смотрите на меня таким ненародным взглядом? Повторяю, имею право на первое, второе и третье!

В конце концов, он был старик. Его могла хватить кондрашка. Я допил водку и наконец нарушил молчание:

— Чётки, это зачем? Замаливаете грехи? Отсчитываете молитвы?

— Что вы? Какие молитвы? — он сделался счастлив, оттого что я заговорил.

Пока я доедал свою отбивную, я услышал целую лекцию о том, что перебирание чёток успокаивает нервы, сохраняет душевное равновесие. Что чётки бывают янтарные, пластмассовые, стеклянные, деревянные, слоновой кости. Из кораллов, хрусталя, драгоценных камней. Что количество бусин на шнурке колеблется от нескольких десятков до девяноста девяти, по числу имён Аллаха.

Я подозвал официантку, расплатился и ушёл.

Четверть головы

Костя Гаврилкин — худенький вихлястый инженер, обладающий однокомнатной квартиркой и стоящим на кухне новеньким мотороллером, на котором он не ездил, ибо боялся попасть в аварию, — точно узнал, где проживает дьявол. Дьявол проживал в Москве на Беговой улице в здании московского ипподрома.

Только вмешательством дьявола объяснял он свои постоянные проигрыши.

Два года подряд приходил он со своими скудными деньгами на ипподром в дни «рысистых испытаний», как на работу. Делал ставки в окошке тотализатора. И всегда получалось так, что лошадь, на которую он поставил, почти добегала до финиша. И тут из-за её спины вперёд вырывалась другая.

— Жулики! — орала с трибун многотысячная толпа игроков. Потому что выигрывал не фаворит, на которого поставило большинство, а какая-нибудь захудалая «тёмная» лошадка. Выигрыш получался крупный.

Сколько успевал заметить Костя, за такими выигрышами к кассам прибегали какие-то юркие людишки, явно подсылавшиеся своими хозяевами, сидевшими или в судейской ложе, или в ресторане, где они пили коньяк, жрали чёрную икру, даже не глядя на эти самые «рысистые испытания».

«Шарашкина контора…» — злобно бормотал Костя, дотла проигрываясь каждый раз. И всё-таки снова и снова появлялся на ипподроме. Хорошо ещё, что он не был женат, не имел никаких родственников, получал в своём НИИ неплохую по тем временам зарплату — 130 рублей. Но почти все эти деньги забирал ипподромный тотализатор. Костя голодал, не платил за квартиру. Постепенно он стал замечать, что все его мысли кружат вокруг единственной проблемы — как победить ипподромную мафию. И всегда при этих мыслях наваливалась головная боль, давила изнутри черепа на глаза.

Но не только мафия во главе с подкупленными судьями состязаний мухлевала на ипподроме. Каждый раз, поставив вместе со всеми на явного фаворита и готовясь получить хоть крохотный, но всё-таки выигрыш, Костя становился свидетелем совсем уж неожиданного безобразия. Например, лошадь по имени Индустрия — фаворит из фаворитов — уверенно мчалась во главе заезда из шести лошадей, оторвалась от них на несколько корпусов и вдруг почти у самого фотофиниша приостановилась. Ибо ей именно в этот момент вздумалось пописать. Весь ипподром вскакивает с мест, орёт наезднику: «Гони, не давай мочиться!» А в это время другая лошадь пересекает линию фотофиниша…

И опять получается, что все ставки тысяч людей «снимает» себе в карман какой-то обладатель единственного билетика.

В тот самый день удручённый Костя познакомился на ипподроме с таким же неудачником, оказавшимся театральным критиком. Тот подошёл к нему с жалкой просьбой — занять денег на один-два последних заезда. И уж теперь он непременно выиграет, отдаст долг… Знакомый конюх точно сказал ему, кто придёт первым.

Костя не только занял ему денег, но и сам поставил все оставшиеся у него рубли так же, как критик.

Пришли совсем другие лошади.

«Здесь на ипподроме орудует дьявол!» — в сердцах сказал критик.

Ни неведомый конюх, ни масса других советчиков на самом деле ничего не знали, не понимали. Как ничего не знал несчастный старик-еврей с вечной соплей на носу, который летом в жару, а зимой в мороз и метель сидел на ящике у входных касс ипподрома и продавал программки бегов, где им было размечено, какая лошадь придёт первой в каждом заезде.

— Если вы такой умный; почему сами не разбогатели? — как-то спросил его Костя.

— Умоляю — отойдите, не мешайте торговле, — ответил старик.

Его прогнозы никогда не сбывались. Но программки с предсказаниями почему-то продолжали раскупаться, как семечки.

У многих посетителей ипподрома имелся ещё один способ поймать удачу. Нужно было к началу заезда засунуть руку глубоко в карман брюк и крепко ухватиться за причинное место. Это якобы помогало твоей лошади прийти первой…

С течением времени Костя стал подозревать, что и он сам и все, кто играет на бегах, сознательно или бессознательно становятся слугами дьявола.

Однажды промозглым вечером, после очередного разгромного дня, театральный критик, видимо, в благодарность за то, что Костя иногда ссужает ему деньги «на последнюю, самую верную ставку», завёз его, промёрзшего, к себе домой, показал на стену над диваном. На ней красовались прибитые гвоздиками жёлтые прямоугольники билетиков тотализатора, которые чуть не стали выигрышными. Стена напоминала вертикальное кладбище разбитых надежд.

Театральный критик играл в «парный», то есть в так называемый двойной одинар. По этой системе нужно угадать, какая лошадь придёт первой в одном заезде и какая — в следующем. Полное попадание сулило крупный, порой очень крупный выигрыш.

Всегда что-то случалось. То его лошадь приходила в первом заезде, а вот другая чуть не приходила. То наоборот.

— Дьявольщина! — приговаривал критик, согревая Костю чаем с долитой туда водкой.

Против чуть не выигравших билетиков на противоположной стене комнаты висели иконы.

— Ты верующий? — спросил Костя.

— Достались от бабушки, — сказал критик.