Престиж

3 сентября 1902 года

В Лондоне

Исключительно важное открытие!

Вчера, во второй половине дня, когда я отдыхал между представлениями в театре «Дэли» в Айлингтоне, к служебному подъезду явился некто, пожелавший со мною встретиться. Увидев его визитную карточку, я попросил немедленно провести посетителя ко мне в гримерную. Это был мистер Артур Кениг — тот самый журналист из «Ивнинг стар», который в свое время предоставил мне массу ценных сведений о Бордене. Я не удивился, узнав, что мистер Кениг занимает теперь видную должность заместителя редактора отдела новостей. Годы посеребрили его усы и заставили ослабить ремень на несколько дюймов. Он вошел с сердечным приветствием, потряс мне руку и обнял за плечи.

— Я только что посмотрел ваш дневной спектакль, мистер Дантон! — произнес Кениг. — Примите мои сердечные поздравления. Наконец-то рецензенты воздали должное эстрадному жанру. Признаюсь, я изумлен и в равной мере восхищен.

— Приятно слышать, — ответил я и дал знак моему костюмеру налить мистеру Кенигу стаканчик виски. Когда это было сделано, я попросил костюмера оставить нас одних и возвратиться через пятнадцать минут.

— Ваше здоровье, сэр! — провозгласил Кениг, поднимая стакан. — Или мне следовало сказать «милорд»?

Я с удивлением воззрился на него:

— Откуда, черт побери, вы это знаете?

— А почему бы мне этого не знать? Сообщения о смерти вашего брата были опубликованы в газетах обычным порядком.

— Я читал эти сообщения — в них нет ни слова обо мне.

— Ничего удивительного, ведь на Флит-стрит вас знают только как иллюзиониста, и то под псевдонимом. А связать ваше имя с именем Генри Энджера может лишь истинный поклонник.

— От вас ничего не скроешь, — произнес я со сдержанным восхищением.

— Сэр, я, конечно же, стараюсь быть в курсе. Но не беспокойтесь, ваш секрет останется при мне. Полагаю, это в самом деле секрет?

— Я всегда старался не смешивать две стороны моей жизни. И в этом смысле вы правы — да, это секрет. Буду признателен, если вы не станете его разглашать.

— Даю слово, милорд. Благодарю за доверие. Я прекрасно понимаю, что секреты составляют важную часть вашей профессии, и поэтому не имею привычки их раскрывать или распространять.

— Ну, всякое бывало, — со значением возразил я. — Во время нашей прошлой встречи…

— Вы имеете в виду историю с мистером Борденом? Да-да, конечно. Это, должен признаться, случай иного свойства. Я чувствовал, что он сам пытается разжечь интерес к своим секретам.

— Понимаю, что вы хотите сказать.

— Не сомневаюсь.

— Кениг, сегодня вы посмотрели мое выступление. Скажите, что вы думаете о заключительном номере программы?

— Вы довели до совершенства то, что мистер Борден едва наметил.

Это прозвучало музыкой для моих ушей, но все же я спросил:

— Вы говорите, что были изумлены увиденным, но не возникло ли у вас ощущения, что здесь тоже «пытаются разжечь ваш интерес»?

— Нет, не возникло. Меня привлекает ореол таинственности вокруг ваших выступлений. Когда наблюдаешь за работой иллюзиониста высокого класса, невольно испытываешь любопытство, желание понять, как ему удается сотворить такое чудо, но, если секрет будет раскрыт, это не принесет ничего, кроме разочарования.

Он улыбнулся и, помолчав, с удовольствием отхлебнул виски.

— Позвольте спросить, — прервал я затянувшуюся паузу, — чему я обязан чести видеть вас у себя?

— Я пришел извиниться в связи с историей, касающейся мистера Бордена, вашего конкурента. Должен признать, что все мои тщательно выстроенные теории были ошибочны, тогда как ваше предположение, очевидное и простое, полностью оправдалось.

— Не совсем понимаю, — сказал я.

— Если помните, в ту пору я придерживался сумасбродного мнения, будто искусство мистера Бордена не имеет себе равных.

— Помню, — подтвердил я. — Вы со знанием дела меня переубедили, и я с благодарностью принял…

— У вас, однако, имелось более простое объяснение. Борден — не один, а два человека, говорили вы. Близнецы — так вы считали. Пара очень похожих братьев-близнецов, каждый из которых при необходимости заменяет другого.

— Но вы доказали…

— Вы оказались правы, сэр! Действительно, иллюзион мистера Бордена держится на участии близнецов. Альфред Борден — это имя, объединяющее двух братьев-близнецов, Альберта и Фредерика, которые работают под видом одного человека.

— Не может быть! — воскликнул я.

— Но ведь вы сами выдвинули эту теорию.

— За неимением лучшей, — пояснил я. — Вы меня быстро разубедили, представив доказательства…

— Многие из которых, как выяснилось впоследствии, были косвенными, а остальные — фальсифицированными. Я был еще зелен, и мне явно недоставало профессиональной выучки. С тех пор я научился проверять и перепроверять факты, а затем проверять их еще раз.

— Но я тоже провел собственное расследование, — не сдавался я. — Проверил медицинскую карту в родильном доме, классный журнал в школе, где он учился…

— Они давным-давно подделаны, мистер Энджер. — Кениг вопросительно поднял на меня глаза, как бы желая убедиться, что может обращаться ко мне без дворянского титула. Я кивнул, и он продолжил. — Вся жизнь Борденов подчинена сохранению тайны их иллюзиона. Никакие подробности их биографии нельзя принимать за чистую монету.

— Я проверил факты самым скрупулезным образом, — настаивал я, — и выяснил, что в семье действительно было два брата с такими именами, но один из них на два года моложе другого!

— Если не ошибаюсь, оба — так уж совпало — родились в мае. Подделать дату рождения — пара пустяков: было восьмое мая пятьдесят шестого, а стало восемнадцатое мая пятьдесят восьмого.

— Я отыскал фотографию, на которой запечатлены оба брата!

— Да она сама шла в руки! Это было подстроено, чтобы направить любопытных вроде нас по ложному следу. Мы с вами оба попались на эту удочку.

— Но братья совершенно не похожи. Я видел эту фотографию собственными глазами!

— И я тоже. У меня в редакции даже есть ее копия. Несхожесть лиц сразу бросается в глаза. Но уж кому-кому, а вам прекрасно известно, какие чудеса творит театральный грим.

Я был сражен этим откровением и, не в силах связно рассуждать, уставился в пол.

— Тут вам и приманка, и наживка, верно? — заключил Кениг. — Думаю, теперь вы тоже это поняли. Нас обоих ловко околпачили.

— Вы уверены? — спросил я. — Совершенно уверены? — Кениг размеренно кивал головой. — Скажите, к примеру, вам доводилось видеть обоих братьев вместе?

— Всего лишь раз, да и то мельком, но они встречались у меня на глазах. На этом и основана моя уверенность.

— Хотите сказать, вы за ними следили?

— Следил, но только за одним, — поправил меня Кениг. — Как-то летним вечером, в августе, я сел на хвост мистеру Бордену поблизости от его дома. Он дошагал до Риджентс-парка — вроде как прогуливался. Я держался примерно в сотне ярдов сзади. Стоило ему сделать круг по кольцевой аллее, как с ним поравнялся какой-то человек, идущий во встречном направлении. Остановившись секунды на три, они перекинулись парой слов. Затем каждый пошел своим путем, однако теперь Борден уносил в руке небольшой кожаный чемоданчик. Встречный, с которым он разговаривал, вскоре прошел мимо меня, и я успел заметить, что он как две капли воды похож на Бордена.

Я в задумчивости уставился на Кенига.

— Откуда вы знаете?.. — Мне хотелось разобраться, нет ли тут ошибки. — На каком основании вы заключили, что именно Борден, а не тот незнакомец, ушел с места встречи, неся в руке чемоданчик? Ведь он запросто мог развернуться и пойти, откуда пришел. А если так, то не сам ли Борден, за которым вы, собственно, и следили в тот вечер, проследовал в обратную сторону мимо вас?

— Вы меня не собьете, милорд. Они были по-разному одеты, очевидно, в целях конспирации, но потому-то я их и различил. Они встретились, они разошлись, они были похожи, как две капли воды!