Железная дорога
Железная дорога читать книгу онлайн
Рецензия «Amazon.com»:
Действие происходит в период с 1900 по 1980 год в Узбекистане, роман знакомит нас с жителями небольшого городка Гилас, на древнем Шелковом пути. В романе участвуют разные персонажи, чьи истории мы слышим — это и Мефодий-юрист, алкоголик-интеллигент; отец Иоанн, русский священник; Кара-Мусаев младший, начальник полиции; старый ростовщик Умарали. Их красочные жизни представляют собой уникальные и комические картины малоизвестной земли населенной муллами, наступающими большевиками, и разными народами — узбеками, русскими, персами, евреями, корейцами, татарами и цыганами. В центре романа и, собственно, города — находится железнодорожная станция, источник больших доходов, воровства и прямая связь с большим миром. Роман восхищает своей естественностью и легким стилем повествования, описывая хронику драматических изменений, которые ощущались во всей Средней Азии начала 20 века. Перевод описания — Psychedelic.
Роман (и писатель втч.) запрещен в Узбекистане.
Рецензия «The Independent»:
По стилю повествования, Исмаилова можно отнести к традиционным русским романистам-сатирикам: от Гоголя до Булгакова и Платонова. Как и их произведения, «Железная дорога» в свою очередь — ироничное, веселое, но полное меланхолии (full of «toska») повествование. Несмотря на «русификацию» и «укоренение» тирании [большевиков], народ Гиласа сохранил свою идентичность через верования, обычаи и находчивость. Книга изобилует яркими сценами-попытками срыва партийной политики (Party apparatchiks).
В центре романа — мальчик-сирота, которого воспитывают родственники. Его типаж обобщает миллионы сирот СССР, которые появились в результате войн, массовых репрессий и насильственной коллективизации. С подачи детской литературы и школы, в течение первых послереволюционных десятилетий бытовало идеализированное мнение о том, что «Отцом сироты был Сталин, дедом — Ленин». Перевод описания — Psychedelic.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Мальчик не вытерпел тошноты и его вырвало прямо на спину Шерзода. Визг и крики, перебившие пять бубнов Кахрамона Дадаева, поднялись вокруг. Кто-то кричал, кто-то подскочил к нему, кто-то бросился гасить костёр. Началось столпотворение. Их вынесли из круга, а его всё рвало и рвало. И уже когда, казалось бы, вышел из него весь коньяк и весь кишмиш, его продолжало рвать ядовито-жёлтой и горькой желчью.
— Пора! Пора! — кричал кто-то, и его наспех умывая и вытирая в полубессознательном состоянии, понесли в дом под деревьями. На ходу ему перевязывали туго руки, тут же кто-то наложил крепкий узел на две освобождённые из сапог щиколотки, его бросили в топкую постель, кто-то огромный и беспрекословный стянул ему перед всем миром штаны — последним глотком взгляда он успел заметить прилипших к окну Жанну-медичку и её племяшку — Мошку Наташку, а ещё Шапикову мать Учмах, Кабыла-дынеголова и Кутра, и… острая боль, как гребень стыда, подбросила его ввысь — выше потолка, выше синего неба и жёлто-слепящего солнца — в самую тьму, куда летел тем летом и Китов…
«Вот и я умер…»- спокойно и обречённо подумал мальчик, — и только стал свыкаться с этой мыслью, как в растворённое настежь окно хлынули крики и вопли, и открывший глаза на том свете мальчик увидел всё тех же жарко кричащих Учмах и Жанну, Зумрад и Хадичу Измайлову, которую все звали Катериной Измайловой. На мгновение чья-то огромная рука поднесла сочащийся кровью малюсенький кожаный кружок, сквозь который просветила красная лампочка, и вдруг Гаранг-домулла, заковыляв на своих кривых ногах к окну, бросил эту ненужную плоть наружу сквозь железную решётку окна, и женщины, завопив, стали нешуточно драться за магическое средство нового деторождения…
И мальчик закрыл глаза.
Во дворе бесконечно вопили женщины…
Глава 37
Зеби [119] была в молодости чуть ближе к своему имени, а потому никогда не держала в себе зла. Однажды, на женском угощении по случаю возвращения предателя Родины и первого ветерана Муллы Ульмаса-куккуза с войны и из последующих лагерей, она нагнулась за лепешкой и пустила громкий ветер. Тишина провисла в собрании. Благо, под рукой оказался ее седьмой сын Барот, которому она залепила при всех оплеуху и, нещадно проклиная, прогнала его вон за допущенную бестактность. В подпорченном воздухе затихшего собрания так и остался висеть недоуменный вопрос бедного малыша: «Ман нима килдим!?» [120] Но собрание продолжалось…
