Цветы любви, цветы надежды

Прикосновение ее пальцев было чрезвычайно приятным.

— И вам тоже, — ответил Гарри, вдруг ощутив желание обнять и поцеловать девушку.

Они пошли по узкой песчаной тропе и через десять минут добрались до деревни. Когда свернули на пыльную главную улицу, их окатила водой из ведра веселая стайка ребятишек. Увидев, что попали точно в цель, дети радостно закричали.

— Что за черт? — воскликнул Гарри, не ожидавший холодного душа.

Лидия, хихикая, старательно отряхивала мокрое платье.

— Сонгкран — праздник очищения. В этот день надо смыть с себя всю грязь прошлого, чтобы встретить будущее чистым и свежим. Смотрите!

Гарри посмотрел туда, куда она показывала. Улица была полна людей самых разных возрастов, которые поливали незадачливых прохожих водой из кувшинов, леек и прочей посуды.

— Сегодня вы не будете страдать от жары, — засмеялась Лидия, — и сухим тоже не останетесь!

Она поднялась на веранду деревянного дома на сваях. Там стояла батарея из ведер и кадок, наполненных водой.

— Здесь живут мои дедушка с бабушкой, — объяснила Лидия. — А теперь вам надо выплеснуть воду. Вот так! — Она взяла одно ведро и с размаху вылила его содержимое на улицу.

Гарри сделал то же самое, попав в маленького мальчика. Тот взвизгнул, а потом засмеялся, смахивая воду с глаз.

— Прости! — виновато крикнул Гарри.

— Нет! — Лидия потрясла головой. — Вы не должны извиняться! Чем больше людей вы обольете, тем удачней будет новый год!

— Понятно, — отозвался он.

Лидия провела его в заднюю часть дома, на кухню. Там вовсю хлопотали три или четыре женщины: они готовили овощи, рыбу, лапшу и суп.

— Гарри пришел! — крикнула Лидия бабушке, и та, обернувшись, улыбнулась ему во весь свой беззубый рот. — Мы готовим праздничный обед. Это традиция.

— Спасибо. Я могу чем-то помочь? — поинтересовался Гарри.

— Нет, вы гость. К тому же мы, тайские женщины, никогда не просим мужчин делать нашу работу. Посидите здесь и отдохните, о’кей?

Она поспешила обратно на кухню, а Гарри устроился на веранде и стал смотреть вниз, на улицу, где совершались ритуальные омовения. В деревне звучал смех и царила атмосфера веселья. Пусть это маленькое, затерянное в море сообщество имело мало материальных благ, но оно отличалось особой сердечностью. Долгих четыре года Гарри наблюдал одну лишь жестокую сторону человечества, и эта картина заставила его прослезиться.

Лидия вернулась с большой корзиной фруктов и овощей.

— Мы идем в гости, Гарри. Надо отнести праздничные гостинцы старым и больным жителям деревни. Вы пойдете со мной?

Гарри встал.

— Конечно. Давайте я понесу. — Он повесил тяжелую корзину себе на руку и вслед за Лидией спустился с крыльца.

В течение следующего часа они ходили по домам. Лидия научила Гарри складывать руки перед собой и произносить традиционное приветствие: «Sawadee krup». Она объяснила, что они угощают пожилых людей, которые, в свою очередь, помогают их душам очиститься и прощают дурные поступки, совершенные ими в прошлом году.

Гарри подумал, что эта традиция куда жизнерадостнее, чем одинокая католическая исповедь. Он смотрел, как Лидия преклоняет колени перед дряхлым старцем и что-то оживленно ему говорит, взяв его руку в свои ладони и ласково ее поглаживая.

Когда они возвращались к дому ее бабушки с дедушкой, жители выставляли на улицу длинные столы, готовясь к праздничному обеду. Большая семья Лидии, с которой он познакомился вчера вечером, уже собралась за столом. К ним присоединились два монаха из местного храма в роскошных желто-оранжевых одеждах. Гарри окинул взглядом протяженную вереницу семейных столов. Казалось, здесь собрались все жители деревни.

Он попробовал все предложенные блюда, а потом, поддавшись на уговоры, поиграл с детьми в футбол. При этом его то и дело поливали водой.

Позже из-за стола встал дедушка Лидии и произнес речь. Атмосфера сразу изменилась. Старик говорил, и по его щекам текли слезы. Остальные родственники Лидии тоже плакали. Потом поднялся один из монахов и начал нараспев высоким голосом читать молитвы.

Обстановка оставалась серьезной всего пятнадцать минут, потом селяне начали расходиться, чтобы отдохнуть после торжеств. Лидия встала из-за стола и подошла к Гарри.

— Khun Гарри, вы устали? Я провожу вас домой.

После многократных «спасибо», поклонов и складывания ладоней перед носом Лидия и Гарри покинули деревню и зашагали обратно к хижине на берегу.

— Почему ваш дедушка плакал? — осторожно спросил он.

— Он говорил о моем отце, — грустно ответила Лидия. — Мы вспоминали его в этот праздничный день и желали его душе покоя. Монах сказал, что с ней все будет хорошо, потому что в этой жизни папа научился страданиям. Возможно, когда он вернется на землю и начнет следующую жизнь, его урок будет менее трудным. Мы, буддисты, в это верим.

— Наверное, утешительно думать, что наши страдания зачтутся нам в следующих жизнях, — задумчиво произнес Гарри. — Значит, те бедняги, которые сильно мучились и умерли в Чанги, в следующий раз будут очень счастливы.

— Вы верите в своего Бога? — Лидия внимательно посмотрела на Гарри.

— В детстве мне ничего про него толком не объясняли, — признался Гарри. — Просто каждое воскресенье дома и каждый день в школе я посещал часовню. Там было ужасно скучно: приходилось долго сидеть неподвижно, петь заунывные песни и слушать какого-то старикана, который что-то нудно бубнил себе под нос. И все ради того, кого я не мог ни увидеть, ни почувствовать. Кто вроде бы ничего не делал, но его почему-то надо было почитать.

— Что значит «бубнил себе под нос»? — спросила Лидия.

— Это такое выражение. — Гарри улыбнулся. — Когда я был в Чанги, там многие начали верить в Бога. Наверное, им было нужно во что-нибудь верить. Но я... — Гарри со вздохом покачал головой. — Знаете, мне трудно поверить, что какое-то доброе божество заставляет невинных людей так страдать.

Лидия кивнула:

— Когда погиб мой папа, я тоже не находила утешения в вере. Я думала: возможно, он отправился в лучший мир, но как же я? Я осталась без отца, не будучи к этому готова. Но сейчас, — тихо добавила она, — я с этим смирилась.

— Ваши родственники знают, что ваша мама уезжает в Японию? — спросил Гарри, когда они пришли на берег.

— Нет. Так лучше. Это причинило бы много боли, а им и без того досталось. Они потеряли сына. Здесь, на Ко Чанге, другой мир. Они не поймут. — Лидия вздохнула и вымученно улыбнулась. — Иногда, Гарри, очень трудно жить.

— Да, — согласился он и посмотрел на небо. Там прямо над морем сияла полная луна, покрывая серебристым блеском черную рябь на воде. — Но в Чанги я понял: когда теряешь веру в человечество, начинаешь верить в природу. — Он широко развел руками, показывая на пейзаж перед собой. — Кто-то должен был создать эту красоту — такую необычную и такую затейливую!

— Значит, вы уже буддист. Природа питает душу, — кивнула Лидия, и они вместе стали любоваться луной.

Они миновали пустую хижину, в которой жили дядя и тетя Лидии, и подошли к его временному жилищу. Лидия взглянула на него с улыбкой.

— Надеюсь, сегодня ночью вы будете спать спокойно и крепко, Гарри. До завтра!

Она хотела уйти, но Гарри, утратив остатки самообладания, схватил ее за руку и притянул к себе.

— Ох, Лидия, Лидия... — Он обнял девушку и начал гладить ее роскошные волосы. Она прислонилась к его плечу, даже не думая сопротивляться. — Моя драгоценная Лидия, я должен тебе сказать... если не сделаю этого, просто взорвусь, — засмеялся Гарри. — Пожалуйста, прости меня! Мне кажется, я влюбился в тебя в тот самый момент, когда впервые увидел в «Ориентале» со шваброй в руке! Я люблю тебя, Лидия, безумно люблю! — Он продолжал гладить ее волосы, и слова, которые так давно мечтал сказать, лились рекой. — Я не знаю, почему и как это произошло. Да, мы выходцы из разных миров, но, пожалуйста, прости мне мое признание. Я должен сказать тебе о своей любви, потому что чувствую, что схожу с ума.