Мои собаки (сборник)

— Ищи Маркизу!

Исполнительная Альма бросалась на поиски и в два счета находила сестричку. И, как всегда, не только по следам, но и по запаху в воздухе.

Здесь надо сделать отступление: кошка, живущая вместе с собакой, часто и других собак принимает за друзей, и, случается, это приводит к трагедиям. То же самое происходит и с дикими животными, которых приручил человек, а потом выпустил на свободу — они не боятся людей, даже тянутся к ним и становятся легкой добычей охотников.

В городской квартире Маркиза освоилась сразу: быстро поняла, что кошачья еда не на кухонном столе, а под столом в блюдце, что ее лоток в туалете, а спать можно на тахте со мной и Альмой.

По вечерам мы втроем смотрели телевизор. Маркиза уже через пять минут начинала зевать, потом и вовсе забиралась на телевизор и грелась на теплом каркасе. Еще через несколько минут она засыпала. Во сне потягивалась и сваливалась на пол. Альма тут же подбегала, обнюхивала сестричку — все ли с ней в порядке? Но Маркиза всегда приземлялась на лапы и, осмотревшись и сообразив что к чему, снова запрыгивала на телевизор. Кстати, иногда ночью она сваливалась и с тахты — мы с Альмой просыпались от громкого шлепка. Честное слово, она была чемпионкой по паданию во сне.

Альма обычно долго сидела со мной перед телевизором, но смотрела не на экран, а на стену, где висели фотографии Челкаша и Дыма. Надо сказать, я часто рассказывал Альме о своих лохматых «братьях», показывал ей альбомы с фотографиями наших путешествий, и думаю, она представляла нас великими путешественниками и гордилась Челкашом и Дымом, как гордятся знаменитыми родственниками.

Перед сном я непременно гладил своих четвероногих девчонок — и чтобы им снились приятные сны, и чтобы снять свое напряжение, накопившееся за день. За этими поглаживаниями и Альма, и Маркиза ревностно следили, и если я слишком долго гладил одну, другая начинала «бодать» мою руку — мол, не забывай обо мне!

Как и на участке, в квартире Маркиза то и дело отправлялась «на прогулку» — на этот раз на смежный балкон, владения соседних кошек: серой Марыси и разноцветной Кассандры. Хвостатые соседки вначале встретили появление черного котенка по-разному. Строгая Марыся даже решила устроить Маркизе взбучку, но вскоре поняла, что маленькая новоявленная соседка — неравноценный противник и стала относиться к ней снисходительно-равнодушно. Правда, иногда все же играла с Маркизой в «салки» — кто кого первым шлепнет по лапе.

Тихоня Кассандра сразу восприняла Маркизу, как приятельницу-малолетку, как пополнение в их кошачьем обществе. Кассандра с Маркизой играли в «догонялы» — бегали по балконам и квартире соседей. В нашу квартиру Кассандра не забегала — побаивалась Альмы. И Марыся, и Кассандра прекрасно знали, что Альма — телохранитель Маркизы и, общаясь с котенком, не забывали поглядывать на нашу балконную дверь. Стоило Маркизе тревожно мяукнуть, как на балкон выскакивала Альма и грозно посматривала на соседок. Понятно, они сразу улепетывали в комнаты.

Я тоже играл с Маркизой в «салки» и «догонялы», и водил по полу «мышку» — скомканный клочок бумаги на нитке. На эту последнюю игру Альма смотрела с усмешкой, было ясно — она считает Маркизу глупой, а меня обманщиком, который выдает бумагу за живую мышь и тем самым дурачит ее сестричку. Несколько раз Альма даже подбегала и легонько покусывала меня за пятку.

Когда Маркиза немного повзрослела, мы стали втроем играть в «волейбол»: я выполнял роль подающего игрока, Маркиза — бьющего, Альма — ловящего. Это был цирковой номер. Маркиза пряталась за спинку стула, я подкидывал к ней шарик из фольги. Маркиза мгновенно выглядывала из-за спинки и лапой била по шарику, да так сильно, что шарик летел через всю комнату. Альма подпрыгивала и ловила его. Раз десять я кидал шарик, и Маркиза с Альмой ни разу не промахивались. Что и говорить, у игроков моей команды была отменная реакция. И азарта — хоть отбавляй! Надо было видеть, как в ожидании моего броска, притаившись, Маркиза вся дрожала от нетерпения, даже выпускала когти из подушечек лап, а попав по «мячу», прямо задыхалась от восторга. Альма играла не менее страстно. Ей приходилось особенно трудновато — попробуй угадай, куда Маркиза запулит «мяч»! В страшном возбуждении Альма топталась на месте, вертела головой из стороны в сторону, но, куда бы «мяч» не летел, ловила его и, с победоносным видом, вручала мне.

Как и в предыдущее лето, на участке мы играли в футбол — Гришка с Мишкой и мы с Альмой. Маркиза была зрителем, забиралась на дерево и сверху наблюдала за игрой. За прошедшее время Альма окрепла, и в игре демонстрировала еще большую ловкость, чем прежде. Можно сказать, она играла сама с собой, а мы бегали за ней и любовались ее трюками.

После футбола купались в пожарном водоеме или просто сидели на лавке перед домом, и Гришка с Мишкой рассказывали о школе и как вообще провели минувший год. Однажды мы засиделись до темноты, когда уже появились ночные мотыльки, зажглись первые звезды. Альма, задрав голову, долго смотрела на далекие огоньки и вдруг завыла.

— Подает сигналы в космос, — тревожно произнес Мишка.

— Возможно, возможно, — согласился я.

— Когда вырасту, стану космонавтом, — помолчав, добавил Мишка.

Альма с восхищением взглянула на мальчишку и одобрительно кивнула.

— А я хочу стать прикольным спортсменом, — сказал Гришка. — Или буду работать в банке.

— Зачем? — спросил я.

— Там много денег, — объяснил Гришка.

— Но их же нельзя брать.

— А я буду понемногу. На мороженое.

Альма изобразила презрительную гримасу и фыркнула.

Глава тридцатая. У Альмы появляются поклонники

Альме исполнилось два с половиной года, у нее заканчивался подростковый возраст, она становилась девушкой. Красивой девушкой с рыже-палевой искрящейся шерстью и карими глазами. Теперь она часто задерживалась перед зеркалом, пытливо осматривала себя, прихорашивалась, украшала голову лентами, но, будучи застенчивой барышней, проделывала это, когда меня не было поблизости. Заметив, что я подхожу, быстро прятала ленты и отбегала от зеркала.

Теперь во время прогулок нас постоянно сопровождали поклонники Альмы. В городе у подъезда ежедневно «дежурил» Дик, имевший неважную репутацию — задиристого и зловредного пса. С большими собаками он частенько дрался, маленьких пугал — подкрадывался сзади и, оскалившись, клацал зубами. Кривоногий, губастый, с большой гривой, он обычно развязно шастал по двору без хозяев; его выпускали с наказом — не покидать пределы двора. Кроме львиной гривы, у Дика и взгляд был, как у льва — холодный и грозный. Перед его взглядом и гривой не могла устоять ни одна собака-девица.

Уверенный в своей неотразимости, Дик долго пялился на Альму, гипнотизировал ее взглядом, а потом подошел и положил лапу ей на загривок. Понятно, Альме не понравилась такая бесцеремонность, она нахмурилась и показала наглецу зубы, давая понять, что она порядочная и строгая девушка, а не какая-то там вертихвостка. Дик отошел, но как только мы с Альмой направились к лужайке выгула, поплелся за нами и все норовил понюхать Альму сзади. Он вел себя непристойно, можно даже сказать нахально.

Здесь замечу — Альма вообще не любила, когда ее обнюхивали, а обнюхивание под хвостом считала верхом наглости. Вот и тогда она обернулась и рявкнула, отгоняя настырного ухажера. Дик застыл от неожиданности. Он привык к победам, и вдруг такое поражение, да на глазах всего собачьего общества. Со злости он плюнул — Тоже мне недотрога! — и униженный и оскорбленный заковылял к дому.

Второго поклонника, далматинца Гошу, по двору водила хозяйка, которая постоянно меняла платья и шляпы с «огородом» (с бумажными цветами), на ней всегда висело килограммов пять украшений. По слухам, эта дамочка мечтала жить в Англии. Но «скромно»: «иметь небольшой особнячок и маленький личный самолетик, чтобы завтракать в Париже, обедать в Риме, а ужинать в Лондоне». Такие «скромные» мечты.