Французская защита

— Тихо, ты что? Погоди, сейчас я пойду в ванную и там разденусь, подожди, — шептала Симона, чувствуя, как руки мужчины торопясь, путаются в ее одежде.

— Потом, я не могу так долго ждать, — порывистое движение, последний «рубеж обороны» мягко упал на пол рядом с постелью, — я слишком люблю тебя, я слишком хочу тебя…

И все события дня улетели куда-то далеко назад, в невидимую пелену, словно в небытие, уступив место лишь чувству полного и сладкого погружения в любимом человеке, слияния двух «я» в одно единое целое…

В третьей партии все шло как нельзя лучше. Бывший претендент на мировое первенство, англичанин, все чаще задумывался, теряя время в мучительных сомнениях. Ход за ходом программа методично переигрывала противника Одинцова.

Но спокойно-боевое состояние было нарушено звуками постороннего голоса.

Виктор вздрогнул, когда в его наушниках раздался злой окрик:

— Девушка! Вы почему припарковали здесь машину? Разве не видите, что это делать категорически запрещено! Ваши документы!

— Пожалуйста.

Шорох одежды, какой-то странный звук…

— Так! Иностранка, значится? — нотки злобного удовлетворения. — Попрошу проехать со мной в отделение!

— В чем дело? У вас за нарушение парковки всех тащат в полицию?

— Не в полицию, а в милицию, большая разница! Усекла?

— Никуда я не поеду и буду на вас жаловаться!

— О! Да у тебя там компьютер работает? А, быть может, он ворованный!?

Англичанин раздумывал над ходом, Виктор резко поднялся с места и пошел на выход.

В ушах звучала перебранка у машины. Мент явно хотел сорвать куш с хозяйки автомобиля, на которой были номерные знаки Франции.

— А вам то, какое дело, что у меня здесь? Если я нарушила правила парковки, то выписывайте штраф, как это делается во всем мире!

— Ты, сучка, нам не указывай на остальной мир. В Москве свои законы! Сейчас возьмем тебя за сопротивление органам власти, и вообще получишь срок! Пятый, пятый, я восьмой, присылайте экипаж, у нас тут проблема с иностранкой!

— Вы нарушаете ваши же законы!

— У нас один закон! Платишь сто баксов и катишься побыстрее отсюда! Поняла?

Одинцов в несколько прыжков преодолел расстояние между обочиной и стоявшей на противоположной стороне улицы машиной Симоны.

— В чем дело, сержант? — высокая фигура блондина выросла, словно из под земли.

— А ты кто такой будешь? — презрительно оттопырил губу жирный гибэбэдэшник.

Его напарник сидел в милицейских «Жигулях», припаркованных в двух метрах от «Ауди» и внимательно наблюдал за происходящим. При виде появившегося мужчины он медленно вылез с водительского сиденья и облокотился на раскрытую дверь.

— Я ее муж. Представьтесь по форме!

— Еще чего! Вали отсюда, муженек, мы забираем твою иностранную женушку!

— А за что?

— За сопротивление милиции.

— Какое сопротивление? Она как сидела в машине, так и сидит.

— Много ты знаешь! Ты же ничего не видел! Катись подобру-поздорову, а то и тебя заберем…

— Да? А лычки свои за попытку вымогательства снять не боишься?

— Чтоооо?? Тк еще и оскорбляешь при исполнении!

— Симона, крутани назад запись!

Девушка нажала на пару клавиш, и из динамиков ноутбука явственно донесся весь разговор стража порядка с Симоной.

— А у меня знакомые есть в отделе надзора, — издевательски проговорил Виктор, видя, как побледнело лицо вымогателя, — и машинки вашей номерок я срисовал. Так что, лучше гуляй, Вася!

Сержант беспомощно оглянулся на напарника. Тот полез обратно за руль.

— Давай, давай! — чуть подтолкнул животом Одинцов незадачливого служаку. — И чтобы я тебя больше здесь не видел! А то точно загремишь со своей работы, понял?

Еще с раннего детства Виктор помнил слова своего отца, моряка, который был далеко не робкого десятка:

«С ними, гаишниками этими, надо вести себя так, будто ты как минимум родственник министра! Если правда на твоей стороне! И тогда они трусят, как нашкодившие коты!»

— Что тут происходит? — раздался сзади властный голос.

Одинцов обернулся.

Перед ним стоял депутат Госдумы, председатель шахматной федерации России.

— Так, маленькая неувязка с милицией, — спокойно ответил Одинцов, — они мою знакомую хотели забрать в отделение за неправильную парковку.

Сержант, увидев депутатский значок на лацкане пиджака человека, чей вид говорил о его значимости, побледнел еще больше и попятился к «Жигулям»…

— Ошибочка вышла, товарищ депутат! Извините!

— Ты хоть знаешь, кто перед тобой стоит? — человек со значком кивнул в сторону Виктора.

— Никак нет, мы незнакомы! — промямлил мент.

— Это гроссмейстер Одинцов! — важно проговорил председатель федерации, словно именно его заслугой являлось приобретение Виктором этого звания. — Слышал?

— Да… в спортивных новостях, позавчера, с чемпионом вничью сыграл… то-то я вижу — лицо знакомое, — подобострастно проблеяла фигура в мышиного цвета форме.

— Все! Свободен! — брезгливо махнул в его сторону депутат и повернулся к шахматисту:

— Уже закончили партию с англичанином?

— Нет, просто мне позвонила девушка, только подъехала, а эти — тут как тут! Ну, я и вышел на помощь!

— Конечно! — председатель наклонился к дверце машины. — Ради такой красавицы и я бы рванул! Ну, идемте все в турнирный зал?

— Да, сейчас! Ты пойдешь с нами или появишься попозже? — Виктор с удовлетворением увидел, что Симона успела закрыть ноутбук, положив на него развернутый лист газеты.

— Попозже. Я зайду здесь в один магазин, — ответила девушка.

— Хорошо! — и Одинцов быстро зашагал к стеклянным дверям здания, где проходило соревнование.

За ним резво потрусил народный избранник.

У самого входа в зал он озадаченно спросил:

— А что, разве вы не выключили телефон на время партии?

— Нет, — быстро парировал шахматист, ожидавший подобного вопроса, — она прислала sms, а они у меня принимаются с вибрированием аппарата…

— Ааа, — протянул депутат, — хороший аппарат, дорогой, правда.

— Точно! — подтвердил Одинцов.

Виктор сел за стол и бросил взгляд на свои часы. Англичанин давно сделал ход и, сложив руки на груди, прохаживался на сцене вдоль ряда столиков.

Судьи заинтересованно смотрели на молодого гроссмейстера: где это он так долго пропадал? Бывали случаи, когда во время партии у шахматистов прихватывал живот, и они половину своего игрового времени проводили в туалете. Как-то в одном из турниров некоему конфликтному участнику трижды подмешивали пурген в термос с кофе. Игроки давились от смеха, наблюдая, как тот стремглав мчался на выход, так и не сделав своего хода. Спустя четверть часа появлялся, застенчиво прикрывая ладонью мокрые брюки.

Отстирывал, бедняга.

— Все в порядке, — прошептала Симона, — я отъехала чуть дальше, как меня слышишь? Если хорошо, напиши что-нибудь на бланке…

Виктор взял ручку и медленно вывел на свободном местечке листка для записи партии: «Я тебя люблю…»

— Я тебя тоже… — нежный голос девушки заставил на минуту забыть обо всем, — ладья е один.

Виктор победил в глубоком эндшпиле. Программа отыграла чуть лучшее окончание безукоризненно. Англичанин по ходу партии трижды оказывался в цейтноте, и последний стал роковым для него.

Одинцов вышел в «плюс один», и с каждым туром внимание к его персоне повышалось в геометрической прогрессии.

В итоге он, под град хвалебных комментарий прессы, разделил первое-второе место с чемпионом мира.

Но впереди были официальные соревнования. Более жесткие, чем этот турнир, где никто никуда «не отбирался». Там игроки бьются не на жизнь, а на смерть. За выход к матчам на первенство мира.

Где другие условия — другие деньги.

Большая игра, одним словом.

Она втянула Виктора Одинцова в свой беспощадный водоворот.

Словно помимо его воли.