Человек, которого нет (СИ)

Он подарил мне подвеску - топаз в гладкой серебряной оправе. Прозрачная, прохладная чистота камня, его цельность напоминают мне о "Сокровище". Успокаивают, дают опору. Хочу верить, что это правда: я устоял.

Разговоры на полях: А как же ты?

На его вопрос, как ей удается выносить все, что происходит с ним в сессии, М. ответила так:

- Да, я вижу и слышу тебя. И мне не безразлично. Я вижу твой страх, вижу твою боль. Я испытываю сострадание. Но я уверена, что мне не так страшно, как тебе, не так больно, как тебе. И я выдержу это, я вполне в состоянии это выдержать. Мне не так трудно, как тебе. Не бойся за меня.

А потом снова была Африка, и он немного отдохнул от ужаса и безнадежности.

Записки сумасшедшего: Уравнение

Вторник, 25 июня 2013

Опять не верю.

Столько страха - и такого огромного, - что кажется абсолютно невозможным справиться с ним.

Но если я верю этому, то должен, видимо, верить и другому, о чем узнаю из того же источника: сильному чувству победы, гордости и торжеству.

Как это может быть?

Для меня совершенно невообразимо, как это может быть, что и одно, и другое.

Выписки:

"Я думаю, что наступит день, когда мы сможем комбинировать сенсорную депривацию с лекарственной терапией, гипнозом и искусственной системой поощрения и наказания, чтобы достичь почти полного контроля поведения индивида.

...

Вы не знаете, какова была ваша личность до сих пор, и поэтому нет оснований считать, что вы имеете право отказаться от возможности стать новой личностью..."

Дж. Мак-Коннел, профессор психологии Мичиганского Университета

"Psychology Today", April 1970.

Записки сумасшедшего: Как я провел лето

Понедельник, 15 июля 2013

В отпуск поехали к морю, поселились на пару недель с палаткой на Балтийской косе.

Брал с собой Франкла в надежде все-таки почитать. Раскрыл книжку один раз, лежа на теплом песке дюны, между шумом прибоя и соснами. Прочитал пару страниц. До конца отпуска отдыхал от пережитого.

Само по себе чтение трудное и страшное. Но я не удерживаюсь в тексте, я отправляюсь в другое время, в другие места. А там и дышать нечем.

Думаю: какой хороший способ - убедить допрашиваемого в том, что он уже всё сдал. "Давай-ка еще раз пройдемся, только подробнее. Всё уже, нечего из себя девственницу строить..." Химия. Искаженное восприятие, сбитые настройки, разваленная память. Что было на самом деле, чего не было... Ясности вообще ни в чем нет. Очень легко поверить. Тем более что разваливают опоры со всех сторон, не только с этой. И невозможно вспомнить, невозможно проверить.

И только один способ устоять.

Не верить. Этого не было. Нипочему, вот просто: этот невозможно, этого не может быть, точка.

Но сколько же долбили в это место...

Это же какой запас убежденности в том, что ты - хороший и надежный, надо иметь.

Как удалось его создать при таком-то детстве-отрочестве-юности?

В этом странном исследовании, которым занимаемся с М., часто получается так, что происходящее здесь и сейчас отражает, воспроизводит какие-то механизмы и последовательности оттуда. Похоже, и в этот раз я пережил как бы уменьшенную модель некоторых событий.

Вполне логично было предположить, что это мое "чувство победителя", за которое я так отчаянно держусь и на которое опираюсь в самые страшные моменты воспоминаний, совершенно не исключает того, что я всё сдал, просто - не помню об этом. Химия же.

Вполне логично было предположить, что я очнулся в ясность и осознанность, необходимые для запуска "улитки", только потому, что они просто перестали травить меня химией, потому что уже не надо было, уже все получили.

И я предположил это - оба пункта. Я все сдал. И не помнил об этом. И ушел в "улитку", радуясь, не помня о своем поражении.

Полдня прожил в ужасе. Партнеру сказать об этом не мог. Я даже сам перед собой не мог признать, что всё сдал, хотя это казалось абсолютно очевидным.

Так и бродил весь день призраком - вдоль моря и по лесу, в поселок за едой и кофе, мимо маяка, по старой взлетной полосе... То молчаливый, то готовый трепаться о чем угодно, лишь бы не думать. Еле удерживаясь за одно только голое упрямство и - "этого не может быть".

Ближе к вечеру, на этом "не может быть" отдышавшись, стал соображать, почему это не так уж и логично. Тогда и смог рассказать другу, а он удивился: почему ты думаешь так? С тогдашней химией они вряд ли получили бы достаточно информации без твоего сотрудничества. Им не хватило бы взятого с химией, они пытались бы добрать в осознанном состоянии - и они предъявили бы тебе хоть что-то из полученного, чтобы доказать, что уже всё.

- Но ведь легко было сделать, чтобы я потом об этом не помнил.

- А зачем?

Я вспомнил, как параллелятся многие процессы в этом расследовании, как замыкаются "здесь" с "тогда", и решил, что где-то так оно и было. Представил себе дни и месяцы тупого, ни на чем не основанного, бессмысленного отрицания и несогласия. Тело отозвалось густой, мутной тоской.

"Этого не может быть". Хорошая опора. Спасибо тем, кто меня этому научил.

Все больше думаю о них с благодарностью и нежностью.

Выписки:

"Так как же собрать то, что есть я и одновременно все, что ускользает от меня, распадается в тысяче осколков зеркал? -- Пребыть целиком.

...

И вот возникает идея таких актов, таких состояний человека, которые являются собиранием себя в точке, целиком, когда ты уже не зависишь от того, как что-то сцепится, -- ты собрался. Это собранное и называется "полнотой бытия". Это собранное и есть философский идеал мудрости, первичная философия. И, одновременно -- свобода.

...

А он хочет остаться таким же, а жить по-другому.

...

Он желает поступить как человек. Он себя собирает".

Мераб Мамардашвили, "Полнота бытия и собранный субъект"

Харонавтика: "Улитка-улитка, высуни рога..."

Сессия N24, 08 августа 2013

Он снова говорил о том, что изо всех сил пытается откреститься от того, что вроде бы уже твердо знает, во что половиной себя абсолютно верит: всё это было на самом деле, он и есть... он. Вторая половина отказывается согласиться с этим:

- Где граница? Где отметка, марка, по которой я мог бы понимать, в своем ли я еще уме? Могу ли я еще нормально тестировать реальность? Полагаю, в психиатрических лечебницах полным-полно людей, которые уверены в том, что всё, что они думают и понимают - чистая правда, что они в своем уме, что все в порядке. И как же мне понимать, что я еще по эту сторону?

М. рассказала ему, как проявляется безумие, привела примеры настоящих сумасшедших. Ему стало жутко. Он рассказал, что ему кажутся бесконечно пугающими последние строчки в стихотворении Тарковского:

Когда судьба по следу шла за нами,

Как сумасшедший с бритвою в руке.

Для него в этих строчках заключена неимоверная жуть, что-то вроде пушкинского "не дай мне бог сойти с ума".

М. ответила, что у него очень здоровая реакция на безумие. И что она не видит у него таких проявлений, а смотрит внимательно.

- То, как мы работаем, действительно похоже на работу с пост-травмой: очень сильная травма, с амнезией. Процессуально всё выглядело бы так же, если бы это было не про Вальпараисо сорок лет назад, а про, допустим, десять лет назад где-нибудь в Минске. Вся разница - мы не можем в рамках научной картины мира совместить тебя с тем временем, местом и физическим человеком, с травмой которого мы работаем. Все остальное - один в один.