Самовар

ором. Сократил на одну букву энкаведе, и одновременно получилось – кожно-венерологический диспансер. Глумливое прозвище, несносное, но значение быстро растворилось в привычке, и уже никаких обид, никто смысла худого не вкладывает, ну, вот так зовут человека, только и всего.
– 6 -

[На фотопленке нечетко, даже при большом увеличении текст трех страниц смазан – дефект любительской проявки. И по закону подлости, разумеется, на самом интересном месте.

По поводу этой накладки Жора докладывает анекдот:

– Война, госпиталь, раненный в промежность матрос после операции отходит от наркоза, ну, и с тревогой: Доктор, ну что там у меня… член… целый? – Не волнуйся, все цело, после войны еще женишься на своей Оле, детей настрогаешь! – Доктор, я не понимаю… какой Оле? – Да ладно, шутник! Той самой. – Доктор, простите… у меня там татуировка была… вы не посмотрите?… – Говорю же, только по кончику чиркнуло, цела твоя татуировка! – Что там написано? – Оля! – Э-эх, доктор… Там было написано: Привет революционным матросам Кронштадта от героических военморов Севастополя!]

…громные красавицы белые сиси кач…

… чу подержаться, какой твер… аааааааах!…

рячая, тугая, вверх-вниз…натягивай до конца!…

ай мне в ротик глуб… молочко брыз…

… нежн… втык…!!!…

… чу ебаться, мил… уй…
– 7 -

…зор!

… славы и денег…выразить себя…донести

мысли и чуйства…

ЯЩИК ДЛЯ ПИСАТЕЛЯ

… Явить свое произведение и скрыть себя – вот задача художника, сказал Уайльд: оделся с неподражаемой элегантностью, напомадился, подвел глаза, вдел в петлицу цветок ромашки, собственноручно выкрасив белые лепестки зеленой краской, чтоб изысканно смягчить крикливый природный цвет, и поехал в большой свет, законодательствовать меж денди, где с изяществом и трахнул сына маркиза Квинсбери, и уж тогда надежно скрылся в Рэдингской тюрьме, явив миру Балладу и Из бездны взываю.

Нужно хлебнуть рабства сполна, чтобы выдавить из себя раба до капли: Постичь и проповедать суть свободы, скрыв от мира и истории свое имя под уничижительным паче гордости псевдонимом Эпиктет; пусть влюбленный и на лучшее не годный Арриан молитвенно вносит в скрижаль мысли учителя.

(Так что если посадить всех писателей в тюрьму с правом переписки – литература могла бы и расцвести. Те, кто пытался это сделать, были не вовсе лишены понимания сути искусства, и с подчеркнутым вниманием следили за его развитием и связью с жизнью.)

Когда из номера в номер ведущие газеты Франции гнали бесконечными подвалами по главам Три мушкетера и Граф Монте-Кристо, роман-фельетоны были для массовой публики, в отсутствие кино и телевидения, тем же, чем сейчас являются мыльные оперы. Это давало максимум славы и денег писателю. Имя! Рукопись, подписанная Дюма, стоит десять франков за строчку, Дюма и Маке – один франк.

Кино и комикс прикончили театр и книгу, ТВ прикончило все. Каждому свое, один телевизор для всех. Рожа в радужном экране – это слава и деньги. Легальный взлом двери и черепной коробки. Так чем же ты недоволен, Хитрая