Выбор Донбасса

Он обернулся к груде строительного мусора, который был до грозы домом Тимохи, и почему-то надолго закрыл глаза.

— Сережа, смотри! Васек наш явился!

— Ты гляди, и Тимофей с ним рядом! И даже морды друг другу не бьют! — удивился Васянин человек.

— Где там силы морды бить?! Худющие, просто ребра торчат.

— Зато живые. Тимоха, видать, в кошачьей рубашке родился. Да… Кот — вот он. А хозяев уже нет… Где жить будешь, бродяга? К нам пойдешь? Правда, в доме пока неуютно…

Человек внимательно смотрел на одноглазого кота. Васян сначала возмутился: как так, не на него смотрят! В его, Васянин, личный дом приживалу приглашают, да через его голову! Безобразие какое! Произвол! Берегите тапки, все припомню! А потом припомнил. Гром над головой, тихое хриплое «мяу!» в темноте, лаз, который Тимофею пришлось раскапывать самому. Подумал о том, что тапок в доме, наверное, просто не осталось. Посмотрел на развалины за остатками забора. И стал вылизывать Тимке шею…

…В общем, жить вдвоем оказалось гораздо веселее. Особенно с теплыми пластиковыми окнами, когда их наконец-то поставили. И только одно заставляло Васяна грустить по старой жизни: Мотька в Дебальцево так и не вернулась.

Как и ее хозяева…

Татьяна Маховицкая (Донецк)

Мальчики

Пять уроков. Ещё классный час. Вторая годовщина образования Республики. Очередной Урок Мужества.

Давались они теперь Ольге Николаевне нелегко. Но не хотела она, чтобы ученики узнали о том, что случилось в её семье. Коллеги, понятно, были в курсе, от них такое не скроешь. Вели себя тактично, насколько могли — в её присутствии не обсуждали семейные проблемы, отводили глаза, когда начинались разговоры о детях и внуках. Но дошло ли до ребят? Иногда она мучительно вглядывалась в их лица, пытаясь определить — сочувственно на неё смотрят или показалось?

Ещё в коридоре она поняла — добром день не закончится. Ясно, шумят, пока в класс не войдёшь. Но сейчас шум был неправильный. Нездоровый.

Ольга Николаевна рывком распахнула дверь своего 10–го «Б».

Вначале она вообще ничего не увидела из-за спин. Её тоже не заметили. Все сгрудились в кучу, в центре которой происходило что-то явно неординарное.

— Ну-ка, что здесь творится?

Ученики посторонились, но расходиться не спешили. Лица у большинства были, мягко говоря, озадаченные.

Она шагнула вперёд.

На полу, верхом на Лешке Кудинове восседал Костя Томченко и размеренно лупил его по физиономии.

Лёшка корячился и орал матом.

— Пус-с-сти-и-и… ты…!

— Костя, да ты что?! — ахнула Ольга Николаевна. — Встань сейчас же!

Она схватила мальчишку за плечи и потащила к себе.

От кого-кого, а от Кости она такого не ожидала. Пожалуй, это был самый спокойный мальчик в классе. Среднего роста, не отличник, не ярый спортсмен. Но крепкий, основательный такой мужичок. Поручения выполнял без энтузиазма, но и без возражений. В авантюры обычно не вмешивался, лишь поглядывал насмешливо.

То есть произошло нечто из ряда вон.

А взглянув Косте в лицо, она просто испугалась. Оно было бледным, и глаза почти закатились под лоб.

— Ты меня слышишь? — Ольга Николаевна сильно встряхнула его, стараясь поставить на ноги.

Тяжело дыша, мальчик высвободился и опёрся о парту.

Лёшка поднялся с пола. Был он на голову выше Томченко, причём спортом как раз занимался — крутил педали в велоклубе. Достаточно обеспеченные родители приобрели ему крутейший гоночный велосипед, бывший предметом несказанной гордости. Держал он себя нагловато, но до сих пор на неприятности не нарывался.

Потрогав разбитую губу, Кудинов с ненавистью процедил:

— Ну, тварь, погоди, разберёмся ещё!..

— Что случилось? — спросила она как можно жёстче.

Костя молчал.

— Я вас спрашиваю! Ну?

— За папашу вступился, — зло процедил Лёшка и сплюнул прямо на пол. — Я сказал, что его отец — мерзавец!

«Ого! Ну, не только мерзавцем ты его назвал, само собой. Поинтереснее добавил».

— Вот оно как! И почему же ты так думаешь?

Костя рядом передохнул с присвистом.

— Так и есть. За ДНР воюет!

Ольгу Николаевну словно ударило; она выпрямилась и откинула голову.

— Значит, по-твоему, можно оскорблять тех, кто за ДНР сражаться пошёл?

— А кто умный под мины полезет? Да ещё задаром! Сколько им там платят — копейки! Контрактники ещё ладно, им прилично башляют.

Маленькая Лера Сенченко заморгала испуганно.

«Знает?»

— Лёха у нас ДНР не любит! — ехидно крикнули сзади.

— Почему не люблю? — Кудинов осклабился. — Люблю. Мои родаки при Яныке столько не зашибали. А сейчас через границу товар везут, здесь в три раза дороже сдают. Да здравствует Республика!

— Значит, презираешь. Только пользуешься ситуацией. Имеет место быть. Но в таком случае хотя бы не кощунствуют. «Да здравствует Республика» — не кричат. Помалкивают, чтобы не задевать тех, кто по–другому думает.

— А какая разница? Сдали бы Донецк, кричали бы «Слава Украине!»

— Кричал бы?

— Как все — так и я!

«Спокойно. Дыши. Не то сейчас вцепишься ему в морду и без работы останешься».

— Очень удачно Вы подрались, — она постаралась придать интонации саркастический оттенок. — Как раз по теме классного часа. Садитесь на места. Кудинов, умойся. Томченко, ты тоже. Садитесь, говорю!

Десятиклассники нехотя расползлись. Лёшка подошёл к умывальнику, ополоснул лицо. Костя подошёл после, умываться не стал, демонстративно вымыл руки и отряхнул брезгливо.

— По-хорошему, надо мне сейчас разразиться длинной нравоучительной речью, — проговорила Ольга Николаевна. — О том, что драться нельзя, и о том, что это наказуемо. Вы же этого не знали, правда? В первый раз слышите? И, кстати, о том, что родителей чьих-либо оскорблять тоже не рекомендуется. Многие сильно обижаются почему-то. А на Востоке за это вообще убивают. Вот дикари, да?

Раздалось несколько смешков.

— А потом пригласить директора и учинить разбор полётов часа на полтора. Но тратить время я не буду. Я сегодня и не собиралась ничего вам рассказывать. А хотела видео показать.

Кабинет был оборудован хорошо, спонсоры ещё до войны постарались. Комп с мультимедийным проектором имелся, даже интернет провели. Но она всё равно записала видео на диск — вдруг откажет по закону подлости, как оно всегда и бывает…

Ольга Николаевна включила компьютер, вложила диск и села спиной к экрану. Один раз уже заставила себя это посмотреть, с неё довольно…

Но музыка не давала забыть, что происходит там, на экране.

Фильм длился около получаса.

Кадр делился пополам. Слева — Донецк 75 лет назад. Справа — наше время.

Вечные «курганы тёмные». Мирный город. Фото улиц 1940-го года — съемки тех же мест перед Евро-2012.

Немецкий марш. Факельные шествия. Германия 1939 года — Украина 2014. Майдан. Горящие «беркуты».

«Ненависть» Высоцкого. Разгон антигитлеровской демонстрации — дом профсоюзов в Одессе. Обугленные тела.

«Моя ладонь превратилась в кулак» Цоя. Бомбёжка городов СССР. Гитлеровские танки. Обрушивающиеся дома. Оккупированный Донецк — украинские танки в Мариуполе, которые люди пытаются остановить своими телами. Луганская ОГА. Женщина с оторванными ногами. Обстрел многоэтажек. Обгоревшие трупы в машине возле ДК им. Октябрьской революции.

«Колыбельная». Исхудавшие дети за решёткой концлагеря. Горы трупов сбрасывают в ров — малыши выглядывают из подвала. Похороны. Маленькие гробы в кружевах.

«Донецкий аэропорт» группы «Опасные». Курская дуга. Воздушные бои. Немецкие военнопленные — Саур-могила. Иловайск. Дебальцево. Аэропорт. Салют в честь павших бойцов ДНР.

Ниночка Куприянова вдруг всхлипнула и уронила голову на руки.

Ольга Николаевна похолодела.

«Ой, батюшки, дура проклятая! Забыла из-за урода этого!»

Отец Ниночки погиб год назад под Дебальцево. Учительница хотела под каким-то предлогом отправить её с классного часа — да с этой дракой из виду выпустила!