Ох уж этот Ванька (СИ)

А эшелон, знай одно, в южном направлении идет... То не больно торопился, а от Ярославля скорость набирать начал. Думал завбиб в Москве с братом повидаться, но не вышло. Не довелось и Ваньке в тот раз посмотреть знаменитые столичные диковины. Приехали в Москву поздним вечером и, не доезжая Ярославского вокзала, через Окружную дорогу, выехали на Рязанскую и снова на юг покатили.

От такого разочарования и дорожного безделья у Ваньки настроение испортилось. Сначала он с завбибом поссорился, потом (подумать только!) автору досаждать начал...

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

НЕВЕРОЯТНЫЙ ПОСТУПОК ВАНЬКИ ПЕРЕКРЕСТОВА.

ЧАС В ОБЩЕСТВЕ БОГИНЬ.

ТВОРЧЕСКАЯ КОМАНДИРОВКА В 1922 ГОД.

БЫВАЕТ ЛИ ГНЕВ ВЕСЕЛЫМ?

1.

Автора неоднократно упрекали за манеру вступать в фамильярный разговор с читателями. Он и сам хорошо понимает, что т?кой прием не совсем профессионален, но ничего ^ не может поделать со своей разговорчивой натурой. В конце концов автор тоже человек. Допустим, что ему хочется пожаловаться на своего героя, а к кому с такой жалобой пойдешь, уж не к критикам ли?.. Нет! Если жаловаться, так высшему начальству — тебе, тысячеголовый Товарищ Читатель!

Дело в том, что Иван Перекрестов окончательно меня замучил: ходит повсюду за мной следом и требует:

— Даешь нагрузку!

— Какую тебе нагрузку дать, Иванушка?.. Чего бы ты сам хотел?

Всего хочу: учиться хочу, работать хочу, воевать с Кощеем хочу...

— По творческому моему плану ты должен сейчас, в 1922 году, находиться и сидеть в эшелоне, который идет на юг. О твоей учебе и работе станем толковать, когда на место назначения прибудешь, а Кощея Бессмертного совсем из головы выбрось: я свое повествование в реалистическом плане веду, даже хронологическую последовательность соблюдаю, и не смей меня в сторону сказочной символики и мифологии подталкивать, потому что на этом месте я очень легко без твоей помощи поскользнуться могу!.. Понимаешь?

— Очень хорошо все понимаю! А ты помнишь, что Антон Павлович насчет ружья говорил?

— Как же, Иванушка! Это ружье у многих литераторов поперек горла стоит.

_ А оно не в горле стоять, а стрелять должно! Ты вот

меня в железные ботинки нарядил, а они...

— Ноги жмут?

— Если б жали — полбеды, а то не стреляют!.. Ты, сочинитель, со мной не шути, а давай мне нагрузку.

Посмотрел я на Ивана Перекрестова и понял, что с таким парнем шутки плохи: давно ли шестнадцать лет стукнуло, а хватка у него — взрослому богатырю впору,

— Успокойся, Ванюша, найдутся для тебя дела немалые!

Десяти минут после разговора не прошло — Ванька тут как тут!

— Ничего не придумал еще?

Не дай бог никому с таким героем связаться!

Кончилось тем, что довел меня Ванька до злющей бессонницы. И, уж не знаю, от бессонницы или по другой причине, стала мне память изменять: многие пережитые годы, даже отдельные даты хорошо помню, но вот 1922 год в тумане утонул.

В один из поздних вечеров, после того как Иван Перекрестов особенно мне досадил, одолела меня тоска прямо-таки невыносимая.

— Эх, будь что будет! — решил я,—Утро вечера муд-ренее...

Взял принял сонного зелья, книгу, которую в руках держал, поставил перед собой, прислонив ее к спинке стула, и уже протянул было руку к выключателю, но тут снова появился передо мной Иван Перекрестов. И такой сердитый, каким я его ни разу не видывал!

— Будет мне нагрузка или нет?!

Подожди, Ванюша миленький, вот высплюсь, может быть, тогда...

Я такие посулы каждый раз слышу. Говори сейчас же, что мне делать! А то я сам придумаю!

авторскому праву...— начал я, но сразу осекся. Вспомнил, что авторским правом случаи столкновений и тяжб между авторами и их персонажами никогда не предусматривались.

— На хрен^мне такой автор сдался! Так, говоришь, в каком году я сейчас действовать должен?

В тысяча девятьсот двадцать втором,— добросовестно ответил я, не подозревая, какую штуку он готовился выкинуть.

Мне даже неудобно рассказывать о том, что произошло дальше... Ванька взял и исчез...

В сущности исчезновение того или другого персонажа в литературе — явление обыденное. «Проходные» или «служебные» персонажи научились так ловко смываться со страниц романов, повестей, даже рассказов, что ты, читатель, и не заметишь, на какой остановке тот или другой гражданин успел вылезти из вагона. Но Ванька... Ведь он прекрасно знал, что не относится к числу «служебных» или «проходных»!.. Вещи нужно называть своими именами: Ванькино исчезновение было крайне некорректным поступком, а принимая во внимание способ, которым он его осуществил,— самым настоящим свинством!

Посудите сами. Вместо того чтобы по-человечески уйти в дверь, он ушел, вернее, вошел в... стоявшую перед ним книгу!

Восстанавливая все в памяти, я решительно утверждаю, что его поступок был во всех деталях обдуман заранее. Ванька действовал удивительно последовательно и уверенно. Сначала (это происходило у меня на глазах) он уменьшился в росте до размера телефонной трубки, затем вспрыгнул на стул, распахнул, как дверь, крышку переплета и, перешагнув какой-то невидимый мне порог, исчез внутри книги, после чего крышка снова захлопнулась.

Все это было настолько нелепо, настолько противоречило законам физики и человеческого рассудка, что я заподо-зрил: уж не подвергся ли Ванька чьему-либо литературному влиянию? Если бы бывший завбиб Н-ского стрелкового полка (я состою с ним в дружбе более шестидесяти лет) клятвенно не заверил меня, что в его библиотеке никогда не было книг Э. Т. А. Гофмана, я несомненно взял бы под подозрение этого проказливого сумасброда. Но его влияние было исключено. Становилось очевидным, что до такого поступка Ванька дошел своим умом.

А что ум при сем присутствовал, я догадался, глянув на книгу. Это был не какой-нибудь легкомысленный сборник волшебных сказок, а фундаментальный том (642 страницы, не считая вкладок!), на строгой академической суперобложке которого значилось:

ВСЕМИРНАЯ

ИСТОРИЯ

ТОМ

VIII

Только теперь я осознал, что, собственно, произошло: мой шестнадцатилетний герой вошел в историю. Подчеркиваю: не «попал», а именно «вошел». И не просто в историю, а в историю всемирную!.. Тысячи опасностей поджидали его там! Водить компанию со всевозможными Навуходоносорами, Аменхетепами, Митридатами, Александрами Македонскими, Ганнибалами, Юлиями Цезарями, Тамерланами и всякими Наполеонами, несомненно, было крайне рискованно. Зная Ванькин характер, можно было опасаться его столкновения с Торквемадой и другими инквизиторами. Ему грозило общество развратных женщин вроде Мессалины и Клеопатры. Наконец, он мог просто заблудиться в несметных толпищах карлов, Генрихов, людовиков, Фридрихов, Филиппов и прочих капетингов, Габсбургов, бурбонов, Рюриковичей и романовых... Буквально со всех сторон ем> грозили сожжение, колесование, виселица, топор, отрава.

Ваньку нужно было выручать немедленно, любой ценой!..

2.

Сна как не бывало! Вскочив с постели, я торопливо оделся и стал ходить по комнате. Увы, появившаяся было надежда, что Ванька раскается и добровольно вернется, скоро исчезла. Тогда я решился на крайнюю меру — пошел сам его разыскивать. Стал на то место, где находился он до своего исчезновения, и дотронулся до переплета стоявшей передо мной книги. И... ее крышка сейчас же увеличилась до размеров большой двери. Повинуясь легкому моему усилию, она широко открылась. Ни форзаца, ни титульного листа — этих неизбежных принадлежностей любой книги — за ней не оказалось. Я увидел перед собой полого подымающуюся лестницу, сложенную из мраморных плит. Убедившись, что Ванька неизбежно должен был воспользоваться услугами этой лестницы (ни направо, ни налево лазеек не было), я стал подниматься кверху и скоро оказался перед новой дверью, над которой виднелась высеченная на камне надпись. Очень возможно, что на ней было начертано: «Вход посторонним строго воспрещается», но, не зная древнегреческого языка, я этого не понял и постучался.