Русская красавица. Антология смерти

– Марину, Марину, – бубнит Сонечка недовольно. Уж не ревнует ли? Раньше только о ней самой, о Сонечке, я отзывалась с такой теплотой, – Лучше б не находили, твои иллюзии целее бы остались. Короче, выходя от тебя, мы повстречали одного странного типа. Павлуша говорит, видел его с тобой пару раз. Он, якобы, твой босс.

– Да, да, – твержу скороговоркой, – Это Артур. Я знаю, что вы его встретили.

– Очень, скажу тебе, странный тип. Демонизм помноженный на надменность…

– Полностью с тобой согласна, – не удерживаюсь от смешка.

– Так вот. Найти твою Марину оказалось легче лёгкого. Просто спросили во дворе, где массажистка живёт. Один дедуган, обвесивший табуретку своими потными телесами, сразу номер квартиры назвал. Противный страшно, а она ему массаж от пролежней делала.

– Это нормально. Странно было бы если б отказалась помочь. Соседи же все таки.

– Ты дальше слушай, – Сонечке не нравится, что я не даю плохо отзываться о Марине, Сонечка сердится, – Зашли мы. Слушай, какие у неё чудные дети… – понимая, что о детях, после перенесённой Сонечкой операции, лучше не говорить, я перевожу тему.

– А сама она дома была?

– Дома. Причём, не одна… У неё твой тип заседал. Тот самый… Артур, стало быть…

Стоп! Да как же такое возможно? Досконально прокручиваю в памяти то утро. Мы с Артуром вышли от меня, подъехали к Рыбке. Я тут же бросилась в бассейн, потому что жара постепенно стирала меня с лица земли. Потом Лиличка устроила предотъездные посиделки на дорожку… Артур только после них присоединился к нам. Да. Он вполне мог успеть съездить куда угодно, за время моего отдыха в бассейне.

– Что он там делал?

– Не знаю… Я увидела его профиль и решила смыться. Вряд ли тебе на руку, что б он знал о моих с твоей Марной контактах. Ну, так что, к ней ещё раз ехать, извинения от тебя передавать?

– Нет, Сонечка, повремени пока. Спасибо за информацию. Ты буквально спасла меня…

– Знаешь что, скажу тебе наверняка? – Сонечка не зря невзлюбила Марину-массажистку, – Она была твоему Артуру очень рада! Похоже, она тоже просто купалась в твоих лучах и насмехалась, используя… Как Пашенька…

Вспышка гнева остаётся внутри меня. Как тяжёло, когда на тебе самоутверждаются те, против которых ты поклялась когда-то не вырабатывать никакой брони.

Марина, Артур, Сонечка – лица скачут вокруг меня в автобусе, меняясь и гримасничая. Я уже ничего не понимаю, я совсем уже запуталась. Свинтус! Мне нужна помощь!

Я поплыла куда-то и, кажется, немного заснула. Проваливаюсь, лечу, кричу о блаженном чувстве свободы. Как я хочу вырваться, как мне нужна помощь!

– Ты чего? Эй?! – надо мной взволнованная физиономия Артура с нимбом. Нашли, кого ангелом в сновидения засылать?! Жмурюсь, резко открываю глаза, выбиваю ресницами остатки сна из взгляда.

– У тебя голова светится! – тычу пальцем в Артуровы волосы, превратившиеся в нимб из-за повышенной взлохмаченности и подсветки яркой автобусной лампочки.

– А у тебя глаза, – звучит неожиданно серьёзно. – Ты кричала сейчас. Я перепугался.

Его лицо совсем близко, и меня в него буквально засасывает. Хочется тепла и отсутствия войны. Верится в это… Уже открываю губы, уже поощряющее кладу руку на его ладонь, озабоченную пульсом моей шеи. Артур реагирует мгновенно: впивается зубами в губы, потом отрывается, напористо набрасывается на пальцы, заглатывает губами… Оба тяжело дышим. Оба понимаем неуместность этого сумасшествия, но липнем друг к другу, как жвачка к пальцам… Уже прижалась всем телом, уже чувствую, как горячо под его брюками, уже руки ищут змейку, уже не слышу раздающиеся из соседней части автобуса голоса… И тут меня спасают Марина и проститутки. Вспоминаю о них одним махом, вскакиваю, отпихиваю двумя руками Артура.

– Что это мы? – оправляюсь и отвожу глаза за окно. Впервые физическое влечение не сопровождается у меня душевной завороженностью. Злюсь на свою животность, на Артура – за то, что позволяет, на Рыбку – за то что куда-то смылся и оставил нас тут наедине.

– Отсутствие столичных проституток тяжело переносится в дороге, да? – едко набрасываюсь на Артура. Не говорить же ему, что я знаю про Марину…

– Отчего ж тяжело? Ты же есть! – мгновенно обретя ледяной тон, выпрямляется Артур. Раз хамит столь грубо, значит, я всерьёз его задела. Поделом… Садится рядом, смотрит насмешливо, – Впрочем, ты права. Тобою их не заменить. Они, в отличие от тебя, не заморочистые. Я знаю, чего хочу, рассказываю, плачу – и получаю, что нужно, по полной программе. А здесь что? И не знаю, и не получаю, и платить в сто раз больше надо…

Это он, я так понимаю, пытается первую грубость в шутку свести.

– Фу, Артур! – я и сама виновата в происшедшем, поэтому соглашаюсь подыграть и громко ёрничаю, – Сначала пальцы мне лижешь, а потом грязью поливаешь!

– А ты б хотела бы, что б наоборот! Сначала полил грязью, а потом эту же грязь слизал…

– Что это у вас там за общество лизунов? – Рыбка просовывает голову в наше зашторье, убеждается в корректности своего вмешательства и опускается на сидение, – Кричите, между прочим, так, что даже Лиличка отголоски слышит…

– Артур сделал мне непристойное предложение, я отказалась, а он теперь глумится. Рассказывает о своих удачах с проститутками, и пытается доказать, что я хуже…

Я обиженно надуваю губки и одеваю маску в знак нежелания разговаривать.

– Между прочим, мы договаривались, что ты всю дорогу в маске будешь, – не принимает шутливого тона Рыбка, снова выскользает за занавеску.

– Буду, – соглашаюсь я вслед, – Это я её во сне сняла, не хотела… А Артур, гад, воспользовался, а теперь проститутками своими меня пугает… Нашёл, кому уподоблять! – я несу несусветную чушь, с одной лишь целью – забелить, заклеить, замазать эту глупую дыру в моей дистанции с цербером. Надо же, как меня развезло в этой качке, любые ласки принять готова…

Кстати, в принципе, проститутки – бабы хорошие. Умеют дружить, умеют веселиться… Когда-то меня пристрастил к ним Карпуша, он тогда только приехал в столицу, жил у меня, а работать устроился шофёром – развозил девочек по клиентам.

– Глупые оторвы, живущие, чтоб пищу на говно перерабатывать, – характеризовал он „девочек” после первого дня работы, – Все разговоры только „что?где?почёмные”… Типичные ротожопы и потребители. И эти люди считаются в нашей стране жрицами любви?!

– А что ты хотел? – смеялась я, – Чтоб они только о любви, назовём это так, и говорили? Да их тошнит, наверное, уже от всех мужиков вместе взятых.

– Не-а, не тошнит, – на следующий день Карпуша навёл справки и рассказывал мне о результататах, – Таких, что не любят свою работу, в эту фирму не берут. Девки реально поведенные. Хохочут всё время, о шмотье шушукаются и совсем не жалуются на профессию. „Мы,” – говорят, – „Как сёстры милосердия. Растрачиваем свою молодость на благо человечества. Такой работой гордиться надо!” А у самих лица перед каждым выездом напряжённые, у той, что на телефоне, про голос расспрашивают, жалобно так… По одной к клиенту не ходят. Зайдут обе, одна деньги возьмёт и ко мне в машину возвращается. Я им: „Так, может, мне лучше с вами подниматься, что вы вдвоём поделать-то сможете?” Они: „Не, клиента обижать не гоже, демонстрировать недоверие… Одно дело, я с подружкой заглянула, другое – с секьюрити. Впрочем, ты на охрану не тянешь вроде…” А другая захихикала: „Не боишься, что приглянешься кому из клиентиков? У нас, они, знаешь, такие выдумщики… Понравишься, попросят остаться, отблагодарят щедро…” Тьфу! – Карпуша негодовал, но продолжал рассказывать, – И, кстати, в этот же день поднялись две в нужную квартиру, потом одна спустилась, передала мне деньги, а сама снова наверх поднялась. Говорит: „Доплатил за обеих. Езжай пока в офис, это хозяйке передашь.”

А спустя неделю, Карпуша официально пригласил меня на пятилетие фирмы.

– Гулять будем, шуметь будем, веселиться будем, – передразнил он грузинскую интонацию хозяйки заведения. – Если жена есть – приводи. Если подруга – тем более. Не боись, даже если понравится, не заберу. У меня своих красот полон офис.