Река на север

— Я понимаю, что noblesse oblige! [42] — перебил Иванов. — Объясните в конце концов! 

— В силу предосудительности поступков... — начал доктор Е.Во., — опасности, которую он представляет для общества, и невозможности выпущения под залог, рекомендовано содержание под стражей согласно...

— В чем его обвиняют? — перебил, чтобы не слушать глупых объяснений.

— Хочу заострить ваше внимание, мой друг, — многозначительно вступил господин Дурново, — "под стражей".

Если у человека нет слабостей, их обязательно придумают, напялят, как модную тряпку. Издадут приказы: считать с такого-то числа и такого-то часа невменяемым или полоумным и не плакать, а радоваться. Посадят в клетку, чтобы объявить обезьяной.

— Что это значит?

— Мера до выяснения обстоятельств...

— Каких обстоятельств?

Стул приятно холодил спину. Как они любят тянуть резину. Веревки изящно и безмятежно, как гирлянды, свешивались с потолка.

— ...Э-э-э... — господин полицмейстер сбился и вопросительно взглянул на помощника, — разумеется, я согласен, а впрочем, нет!

— Хранение наркотических веществ, — нашелся доктор Е.Во., — картины... эзотерические речи на бульваре и все такое. — Правильно? — Осклабился, пытливо заглядывая в глаза и обдавая тяжелым запахом больного желудка.

— Стойте, где стоите, — посоветовал Иванов.

— Разве вы э-э-э?.. — спросил господин Дурново.

Пуговицы на глухом кителе поблескивали, как прожекторы.

— Ни сном ни духом, — признался Иванов.

— Так я и знал, — миролюбиво заметил господин полицмейстер, а доктор Е.Во., выдерживая дистанцию, участливо спросил:

— Хотите cакской воды?

Бабочка с занавески перелетела на китель господина полицмейстера и полностью слилась с ним. Может быть, она быласимволом его темной души? Иванов покосился: доктор Е.Во., ничего не замечая, откупоривал бутылку. Господин Дурново сосредоточенно изучал полировку ногтей.

— Что-нибудь нашли? — осведомился Иванов. На мгновение ему стало жутко: бабочка казалась почти живой, и он закрыл глаза.

— Нет, конечно, такие... м-м-м... типы, пардон... слишком хитры. — Господин Дурново нажимал на букву "р".

Оторвался от рук и сдул невидимую пыль с кителя.

— Вот как? — удивился Иванов. — Так в чем же дело?

Вода была теплая и вязкая, как сироп. Подавая, доктор Е.Во. подобострастно улыбнулся. В старости он будет вспоминать: "Вот когда я комиссарил..."

— Намерения! — пояснил господин Дурново. — Идущие вразрез с требованием момента.

— Иными словами?..

— Дас-с-с... — подтвердил доктор Е.Во. — Бунт!

— У нас есть письменное донесение...

Иванов удивленно поднял брови и повернулся в сторону господина Дурново.

— Увы... — философски покачал головой господин Дурново, — увы... в наше время этого вполне достаточно.

— Попросту донос? — уточнил Иванов.

— Повторяю: "письменное донесение". Способ gagner savie [43]. 

— Покажите, — попросил Иванов.

— Что? — удивленно спросил доктор Е. Во.

— Донос, естественно.

— Зачем?

— Я хочу знать, кто этот подлец.

— Сейчас, только обую носки... — вдруг саркастически заметил доктор Е.Во.

— Хоть скафандр, — заметил Иванов.

— Вот видите... — Доктор Е.Во. развел руками, взывая к сочувствию у начальства.

Господин полицмейстер презрительно надул щеки.

— Я настаиваю! — сказал Иванов.

Господин полицмейстер задумчиво пожевал губами:

— Во-первых, все наши агенты засекречены... во-вторых... не положено, в-третьих... а впрочем... — он сделал неожиданный выпад правой рукой, — вот он перед вами, господин Е.Во... хозяин положения.

— Нет, нет, нет, — снова заартачился доктор Е.Во. — Тайна моего ведомства. Я не могу разглашать. И потом, я при исполнении. За кого вы меня принимаете?

Он действовал по известному принципу: "Каждый контакт оставляет след, и нельзя потерять ни одну из улик".

— Ну вот... — перевел взгляд господин Дурново. — Entre nous, c'est un homme perdu [44]. 

— Presgue [45], — согласился Иванов. Немногое, что он помнил из своего французского. — Послушайте, — он повернулся, спинка стула врезалась в правую лопатку, — это все ерунда, господин Е.Во., мы же почти приятели. Встречались у господина Ли Цоя... 

— Не помню. Я у него не служил... — Доктор Е.Во. напялил маску безразличия.

— Забавно, — сказал Иванов, — я слышал, что господин Ли Цой на волне успеха.

— Откуда вы знаете? — вдруг с подозрением спросил господин Дурново.

— Что знаю?

— Ну что?.. — Господин Дурново привстал.

Бабочка переливалась, как боевая награда. Казалось, она одна была реальна в этой комнате.

— Что "ну, ну"?

— Ну, что он на волне?

— Об этом гудит весь город. Секрет polichinelle [46]. 

— Помолчите! — выдохнул господин Дурново, падая в кресло и впервые тревожно бросив взгляд на помощника. Складки на шее и подбородке пришли в замешательство. — Вы опасны и очень, мой друг, потенциально... На сей счет у нас есть особые инструкции, да... э-э-э... эти санкюлоты! Так? Мы не можем всем разрешить заниматься политикой. А пропаганда может завести очень далеко, да-с-с... Между нами и конфиденциально, господин газетный магнат сам под неусыпным наблюдением, вот так... Выдумали — третья сила! С некоторых пор он вызывает у нас подозрения, но мы терпим, до поры до времени... Повторяю: "до поры до времени". — Казалось, даже зевнуть ему недостает храбрости. — Вы ночными страхами не страдаете? — неожиданно спросил он.

— Нет...

— Так я и знал, а я... кажется... м-да... впрочем, чем меньше... тем лучше... особенно в наше время. Не находите? Под шапочный разбор только дураки собираются, а я вот рылом не вы... пересидел, служба, она ведь затягивает, вначале курсантом — вроде бы молодость, романтика, а потом... Ну да, конечно, вам не понять: где-то там до капитана каждой звездочке рад, это ведь не шутка — скороспелки-партийцы, народ ушлый, а... я, м-да... старые грехи... — Хотел продолжить, но ему снова стало лень, он прикрыл рот и замолчал, бросив тревожный взгляд на доктора Е.Во.

— Бог с вами, не упрямьтесь, — сказал Иванов, обращаясь к доктору Е.Во.

Доктор Е.Во. выпятил челюсть:

— Великий человек — необычайно точное соотношение между замыслом и осуществлением [47]. 

— Иными словами?

— Иными словами, я достиг всего, чего хотел, — выпалил доктор Е.Во.

Он явно боялся, что его остановят. Украдкой он бросил взгляд на господина Дурново.

Господин Дурново тактично откашлялся.

— Меня тревожат некие симптомы, — произнес он, заглядывая Иванову в глаза, — мы не можем держать в наших рядах балаболок. Но иногда, в интересах дела... Иногда и вошь пригодится...

Иванов отвернулся. Никелированный пистолет в кармане брюк соблазнял больше всего — как мгновенное решение всех проблем. Господин Дурново призывал его в свои ряды. Зачем? Зачем ему все знать?

— Не все ли равно... — заметил Иванов не столько для господина полицмейстера, сколько для себя.

— Я тоже так когда-то думал... — Господин полицмейстер даже не обиделся. — Впрочем, я с вами солидарен в этом вопросе.

— У вас нездоровое воображение. Надо мыслить реалистично, — уколол их доктор Е.Во. — Я член городского собрания. У меня хорошее чутье. — Ему явно хотелось недвусмысленно угодить начальству. — Никто же не намерен в открытую критиковать власть. Я сразу понял, куда ветер дует.

"Куда же?" — захотелось узнать Иванову. Иногда личный опыт кажется ничтоже сумняшеся.