Поводок

я чуть было не стал искать ее на следующей полосе.

– Любуетесь? Вы действительно не видели газету, Венсан? – прозвучал голос Манни, и я поднял голову.

Манни умильно мне улыбалась, и я до конца понял, почему меня так принимали, откуда эта заинтересованность Балансов, предложение купить Писсарро, сообщнические взгляды женщин, внимание и тех и других. Я не только приобрел состояние, что не так уж и трудно, но получил гораздо более того – известность. Что я говорю? Я стал звездой!

– Нет, не видел. И даже не знал. – Я попробовал встретиться взглядом с Лоранс, но тщетно. Между нами сидели пять человек.

– Во всяком случае, Лоранс статью читала! – ответила Манни чуть ехиднее обычного. – Посмотрите, что она говорит! Это восхитительно... восхитительно...

Я наклонился и увидел, что посреди статьи, в медальоне, помещена фотография не автора материала, а самой Лоранс. Надо сказать, удачное фото; должно быть, она сама дала его журналисту после того, как он записал ее ценное высказывание: «Обычно мой муж находит свои темы на террасах кафе, – сказала нам очаровательная Лоранс, жена композитора, внезапно ставшего известным благодаря музыке „Ливней“. И тут же на него обрушился настоящий ливень долларов...» – и так далее...

Я быстро перегнул газету, смутно ожидая, что журналист добавил что-нибудь в таком роде: «Здесь же, на террасах кафе, композитор проводит свое время в объятиях проституток». Но репортер был славный малый, неболтливый, может быть, и не по своей воле.

– Лоранс, – крикнула Манни, – ваш Венсан притворяется, что ему это все равно: он даже не дочитал свою статью до конца!

«Свою статью»! Теперь это уже было... «моей статьей»! Я нацарапал какую-то музычку, которая им, конечно, уже осточертела, да и вообще, как повсюду трепался Ксавье Бонна, была не моя; а я – я всего лишь жиголо, быть может, плагиатор, но и это все ничего: я заработал кучу денег, мое фото напечатано в такой газете – толпе ничего не оставалось, как преклоняться.

Конец статьи был под стать началу: «Шагая по Парижу... задумчивые прогулки... его вниматель-нал жена... прекрасная Лоранс... с десяти лет... женаты... в двадцать два года... жизнь, исполненная труда и тайны... его „Стейнвей“...» Это было омерзительно.

– Это омерзительно, – сказал я вполголоса и выронил газету... Ну а что тут еще прибавишь?

– Кажется, вы, скорее, должны быть довольны? – с тихой укоризной выдохнула вдовица.

Как и все присутствующие, она была слегка шокирована моей неблагодарностью по отношению к прессе. Конечно, жаловаться на усталость от популярности очень эффектно, однако для этого нужно иметь о себе не одну статью, пусть даже и в три колонки. Надо царствовать на полосах целого ряда газет и журналов, чтобы уж потом плакаться о праве на частную жизнь и сетовать на безвкусие публики.

– Да, я доволен, – сказал я решительно. – Тем, что сижу рядом с вами. И только этим.

Она чуть не подскочила, отодвинулась от стола, и вдруг мне страшно захотелось ее. Вивиан была мила, ну, почти