Начало всех начал

Она до сих пор считает, что все поступили со мной по-человечески и спасли от нищей жизни с каким-то плебеем. Довериться ей было моей самой большой ошибкой. Она всё рассказала моему мужу, поэтому мы не вернулись в Москву.

Ксюша стала единственной моей отдушиной. Она узнала реальное положение вещей в нашей, внешне покрытой лоском, семье. Был скандал на итальянский манер, напугавший всех взрыв благородного возмущения. И Ксюшин круиз закончился, дабы не расшатывать прочные устои нашей семьи. Ночью пришёл с покаянием ошеломлённый муж: ему казалось всё в порядке вещей и в рамках приличия.

– Я подозревал, что ты меня не любишь, – искренне признался он. – Но очень трудно жить, сознавая это. Когда ты полностью переключилась на детей, я заполнил своё свободное от тебя сердце подругой.

– А что творится в моём сердце с самого первого твоего поцелуя, тебе совсем не интересно?! Как можно соглашаться на неразделённую любовь и верить в будущее совместное счастье? Ведь ты ни разу не спросил, люблю ли я тебя! Потому что боялся услышать правду, а страсть затмила разум.

Вот такой был разговор. Женя, я виновата сама со своим непротивлением.

Муж считает, что у меня сейчас есть всё, и главное, наши дети. А если какая-то прошлая любовь и родина для меня важнее, то он готов отпустить меня в свой серый город и сумасшедшую страну, но без детей.

Женечка, я задыхаюсь от одиночества, по-другому теперь прочитываю своих любимых поэтов: «Вечер, под ногами скользь и хруст. Ветер дунул, снег пошёл. Боже мой, какая грусть! Господи, какая боль!»

Я существую механически, потому что ничего сама не могу изменить, потому что не научилась жить самостоятельно, за что и несу наказание. И как воспитывать детей, чтобы не повторили моей ошибки? Женя, помоги найти выход. Твоя Оля».

Сёстры выросли в одной семье, но совсем не похожие друг на друга. Ксюша взрастила в себе тот стержень, на котором стоит незыблемо, даже при отсутствии денег она не сломается, а найдёт выход, рассчитав, конечно, и моральные потери, как папаня. И Оля, плывущая по течению. Но разве женщине обязательно быть бойцом? Важнее стать личностью, ценить и беречь её. Это я и попыталась сказать в письме к подружке.

«…Оля, несчастная мать – не лучший пример детям. Ты можешь вернуться на родину и начать всё сначала. Разыщешь Ваню… Кто знает, может быть он свободен, и ваша любовь вернёт вам счастье. Ты всегда можешь приехать к нам, если станет невмоготу: наши сердца и двери дома раскрыты для тебя. Только решись сама. Приезжай и поживи у нас месяц-два, может быть, твоя жизнь покажется отсюда не такой пропащей. Есть тысяча способов здесь в России доказать тебе это. Горе, смешанное с водкой и слезами, образовало много новых рек и озёр в нашей великой когда-то стране. Ты не одинока в своих страданиях, помни это. Я очень тебя люблю.

Ёжик сам раскрасил граффито свою комнату, рисует наброски. Составил проект воспитания сестрёнки, правда, пока больше в своих интересах. Серёжа уже думает, как искоренять из сына эгоизм и излишнюю самоуверенность.

Огромный привет тебе от Крокодильчиков. Кир Нилович с почётом ушёл на заслуженный отдых. Мы с Машей устроили для него шикарный юбилей! Разыскали всех кружковцев и каждый из них выступил на сцене. Помнишь парнишку, пародировавшего Учителя? Стал артистом. Он его и сыграл в юбилейном капустнике. Кокоша на лекциях, дома…

Сам юбиляр на сцене среди облаков изображал Бога в инвалидной коляске. Сзади него поставили лампу – шевелюра предстала нимбом! Кокоша всё принял с юмором, встрепенулся и ожил на глазах – главное, чего мы хотели.

Помнишь, как он отрывал нас от земли и увлекал в даль светлую? Мы постарались сделать то же самое в трудную для него пору. У нас получилось. Учитель смеялся. Потом заплакал, когда нескончаемая вереница его бывших студентов читала поздравительные адреса – светлые воспоминания юности.

Тотоша в белом платье, в белых перчатках, в светлом круге на затемнённой сцене спела незнакомый романс. Произошло удивительное совпадение со стихотворением Блока «Девочка пела в церковном хоре… И голос был тонок… и луч дрожал…»! Образ этой девочки, смысл, интонация стихотворения и романса удивительно совпали, вошли в сердце каждого и останутся там навсегда. Я слушала вместе с залом, и слёзы текли не у одной меня. Она прощалась с нами, прощалась светло…

Олечка, мне не передать всех чувств, нахлынувших на меня. После о подобном состоянии говорили все наши: искра романтики, вдохновения, которую зажёг в наших сердцах Учитель, вспыхнула снова. Мы благодарили его, а благодать сошла на нас. Мы пережили минуты просветления, единения со всем мирозданием, причастности всех и каждого к его бесконечному величию и красоте. Словно это мы закрутили вселенную и онемели от совершённого чуда. А ведь казалось, что эта искра давно погасла, романтика – миф, жизнь – крест.

Вдохновение – вдох – жизнь – счастье. Мы ухитряемся не понимать этого дара. Смотрела на святое семейство на сцене – они знали истину изначально и делились ею со всеми. Это Кир Нилович сказал: «Жизнь – вдох, раз, два и – выдох. Цени эти две секунды».

Власть, институт и ученики преподнесли Учителю сюрприз в денежном эквиваленте на строительство собственной дачи. Грешна, была инициатором этой идеи. Дед, бывший директор Алтайского интерната, представлен к ордену «За заслуги перед Отечеством».

Приезжай на время или навсегда, ты станешь незаменимым сотрудником в Детском фонде, где непочатый край работы. Мне предстоит часто ездить за границу, принимать представителей различных иностранных фондов у себя. Ты окажешь нашему делу неоценимую услугу со своим великолепным знанием языков.

Серёжа будет очень рад твоему приезду, даже с детьми и на любой срок. Спасибо, что ты есть у меня. Твоя Женька».

Наступила осень. Я теперь каждый день виделась с Учителем. В один из таких посещений он был один. «Обе мои дамы уехали в поликлинику, – доложил он, – а я валяюсь в постели. Провидение делает так, что болеем мы с Кирой по очереди».

Впервые я увидела бесконечную грусть в глазах старика.

– Кир Нилович, вы грустите?! От кого же мне теперь заряжаться оптимизмом?

– Ты лучше послушай: «Тяжек наш подлунный мир, и Господь не милосерден. И к чему такая ширь, если есть на свете смерть? И никто не объяснит, отчего на склоне лет хочется ещё любить и любимым быть». А вот ещё смешнее: «И весело и тяжело нести дряхлеющее тело, что буйствовало и цвело, теперь набухло и дозрело».

Всё просто, Женечка. Впереди осталось лишь одно приключение и чудо – Переход. Очень волнительно и интересно, но грустить я себе иногда позволяю:

Грустный вечер и светлое небо,

В кольце тумана белеет шар.

Тёмные воды – двойное небо,

И был я молод – и стал я стар.

Стало так тихо, будто пролетел ангел.

– Никогда бы не подумала, что вы полюбите Ходасевича, но даже в таком настроении я вас обожаю, – прошептала я и обняла Учителя за плечи.

И это признание не прозвучало пафосно, не нарушило того почти священного состояния наших родственных душ.

Через месяц Учителя не станет. А за ним следом тихо угаснет и Кира Ниловна. Останется светлая память о них. Может быть, их души станут ангелами-хранителями наших детей.

Люба с Женькой так и останутся жить с нами. Кир Нилович просил не оставлять их. Пусть будет спокоен. Было очень обидно, что они так и не пожили на своей дачке. Я ревела белугой, так было жалко стариков, всех, кто отдал свои жизни на благо родины, а в конце жизни вынужден был жить почти в нищете. В нищете, но, не уронив чести и достоинства.

Ёжик с Женькой ходили в одну школу. В свободное время мои мужчины не отходили от нашей прекрасной черноволосой девочки с голубыми глазами. Сергей купил толстую книгу с картинками «Как растить ребёнка до двух лет», после прочтения которой все мои действия подвергались жёсткой критике. В конце концов, я взбунтовалась и уже через два месяца вплотную занялась собой.