Как убить рок-звезду

В конце ноября, выходя из «Байшаки Фуд Корпорейшн» с пакетом продуктов, на другой стороне улицы у входа в кафе я увидела Лоринга.

Дул сильный ветер. Он кружил по тротуару разноцветные бумажные упаковки, пластиковые стаканы и обрывки газет, а я стояла в дверях магазина и ждала, пока он немного утихнет. В окне напротив я видела работающий телевизор, слышала вопли сирены поблизости и думала, почему все живы, даже мусор, летающий над дорогой. Все, кроме Пола.

Я перевела взгляд на другую сторону улицы и увидела Лоринга. Он собирался зайти в кафе и держал за руку хорошенькую девушку в ярко-красном пальто до колена, чем-то похожую на Одри Хепберн из «Завтрака у Тиффани».

Я не видела Лоринга с того самого дня, когда наутро после поминок зашла к нему за своими вещами. Тогда я сказала ему, что, наверное, нам лучше не общаться какое-то время. Он согласился и не звонил мне с тех пор.

Я опустила глаза, но еще не успела дойти до двери, как он окликнул меня через дорогу. Он направил на меня указательный палец, прося подождать, и сказал что-то хорошенькой девушке. Она сочувственно улыбнулась, и я поняла, что ей знакома моя печальная история.

Девушка зашла в кафе и села за столик у окна, а Лоринг дождался сигнала светофора и перешел через дорогу.

– Маленький мир, – сказал он так спокойно, что я удивилась. – Ты ведь не собиралась даже рукой мне помахать, да?

– Ты, кажется, занят.

Он рассматривал меня, как ученый изучает интересный экземпляр.

– Как у тебя дела?

– Все хорошо, – соврала я. – А у тебя?

– Хорошо.

Это было похоже на правду, и я не смогла скрыть усмешку:

– И кто она?

– Друг, – пробормотал он, очевидно боясь расстроить меня, если скажет больше.

– Да ладно, скажи мне.

Он отвернулся, но в его карих застенчивых глазах я прочитала все, чего он не хотел говорить.

– Рада за тебя. – Я засмеялась и игриво толкнула его локтем. – Расскажи хоть, где вы познакомились.

– Ты не поверишь, я знаю ее с детства. Ее отец много лет был юристом Дуга. Я был в нее влюблен, когда мне было двенадцать.

– Ты с ней спишь?

Он закатил глаза, и я вспомнила, как веселились мы с Верой, задавая ему нескромные вопросы.

– Кроме шуток, – сказала я, – это самая хорошая новость за последние месяцы. Умоляю, скажи, что ты влюблен до безумия и что с ней ты узнал лучший в мире секс, и тогда я буду знать, что могу больше не чувствовать себя виноватой хотя бы перед тобой.

Лоринг оглянулся на девушку. Она тоже посмотрела на него, словно почувствовав его взгляд, и улыбнулась ему так, будто он герой, спасший ее жизнь.

– Рада за тебя, – повторила я, хотя и почувствовала неясную боль.

Большим пальцем Лоринг нарисовал крест на моем лбу, как это делают священники в первую среду поста.

– Считай, что я отпустил твои грехи, – сказал он.

Через окно кафе я видела, как девушка достала из сумочки маленькую записную книжку.

– Ой-ой-ой, только не говори мне, что она писатель.

Лоринг засмеялся.

– Нет, вообще-то она художник. Делает ювелирные украшения.

Я была искренне рада за Лоринга. Правда. Но, глядя на эту красивую, распускающуюся любовь, я острее почувствовала собственное непроглядное одиночество.

– Надо идти. – Я переложила пакет с продуктами в другую руку. – Передай своей подружке, что она самая везучая девушка на Манхэттене, хорошо?

Он улыбнулся.

– Всего хорошего тебе, Элиза.

– Спасибо. Тебе тоже.

Перспектива провести остаток дня в одиночестве в пустой квартире показалась особенно невыносимой, но я знала, что Вера занята, а перед Майклом я старательно делала вид, что у меня все в порядке, и поэтому не могла сейчас пойти к нему.

Я занесла продукты домой, дошла до Хьюстон-стрит и неуверенно зашла в «Кольца Сатурна», впервые за много месяцев.

Иоанн Креститель увлеченно следил за автомобильными гонками по новому телевизору, который установили на стойке бара. Он не сразу меня заметил, а когда увидел, то улыбнулся самой нежной и печальной улыбкой, которую я видела.

Он выключил телевизор и налил мне воды, положив в нее семь оливок.

– Господи, о господи… – пробормотал он, пододвигая ко мне бокал.

Мои глаза немедленно наполнились слезами.

– Ты хочешь о нем говорить или нет? – спросил он. – Потому что, если хочешь, я могу говорить о нем весь день.

Я покачала головой, и он замолчал.

– Хочешь, я расскажу тебе историю о своем приятеле? – сказал он через минуту. – Тощем парне с большим носом?

Я опустила подбородок и уставилась на него.

– Странный парень, этот Сол. – Его искусственный глаз был вставлен косо. Зрачок смотрел куда-то влево. – Он был здесь вечером перед… ну, в общем, перед несчастным случаем.

– Джон…

– Подожди минутку. – Он отвернулся и поправил глаз. Интересно, откуда он узнал, что с ним что-то не в порядке, ведь он же не мог через него видеть. – Последний раз, когда я его видел, он только что пришел от врача.

Это было интересно.

– А что, Сол был болен?

– Нет.

– А зачем он ходил к врачу?

– Он думал, что болен. Говорил, что у него хронические боли в районе поджелудочной.

Я чуть не засмеялась.

– И чем доктор объяснил эти боли?

– Нервами. Стрессом. Чисто психосоматические причины. Если бы Сол послушал меня, то сэкономил бы пару сотен баксов: я поставил ему тот же самый диагноз за день до этого, когда он тут хватался рукой за живот и стонал, как беременная корова.

Я все-таки засмеялась, хотя не без труда.

– И знаешь, что еще? – продолжал Джон. – Я ведь часто его видел перед этим несчастным случаем. Он провел немало времени на стуле, который стоит справа от тебя, и должен тебе сказать, он был как-то необычно спокоен последнее время. – Джон налил себе клюквенного сока в такой же бокал, как у меня. Он выглядел странно в его руке. – Разумеется, когда не говорил о своей девушке.

Я не вытирала слез. Выло глупо притворяться перед Иоанном Крестителем.

– Какой девушке?

– Похоже, последнее время у него появилась дурная привычка бродить вокруг дома, где жила эта самая девушка. В таком навороченном районе, знаешь? Он не очень уютно там себя чувствовал, но шел на такие жертвы, потому что с ума из-за нее сходил. Хотя она и выбросила его в придорожную канаву, как обоссанный матрас, а сама связалась с каким-то ворюгой, как Сол все это излагал.

– Пожалуйста, не трогай Лоринга, – вздохнула я.

– Что за Лоринг? – Джон был неплохим актером. Не великим, конечно, но неплохим. – В любом случае, он собирался вернуть девушку себе.

Мне казалось, что у меня на дне желудка лежит тяжеленный камень.

– Ты хочешь сказать, он хотел, чтобы она вернулась к нему?

– Я же говорю, что он с ума из-за нее сходил.

– Неужели? А тогда почему перед самым несчастным случаем он сказал, что жалеет, что она не умерла?

– Наверное, он был обижен. Может, хотел обидеть в ответ. Я не знаю. Последнее, что я о ней слышал, это что старина Сол решил, что ей будет лучше с тем парнем.

– Господи, Джон, ты не сказал ему, что это не так?

– Да, мэм, сказал. Но Сол был довольно упрямым.

Я глубоко-глубоко вздохнула и постаралась трансформировать свою печаль во что-то более практичное – в гнев, например. Ничего не получилось.

– Он показался тебе счастливым? В тот последний раз, я имею в виду?

– Я рад, что ты это спросила. – Он прищурил свой единственный глаз, глядя на меня. – Знаешь, сколько раз на этом стуле я видел людей с маской смерти на лице?

– С чем?

– Я ее сразу вижу. Они приходят сюда обдумать свой конец и думают, что они уже созрели для того, чтобы занять свое место у большого бара на небесах. – Джон три раза ударил кулаком по стойке, словно судья, призывающий зал к порядку. – И все они возвращаются позже. Мне приятно думать, что в этом есть и моя заслуга. Что это я сумел отговорить их.