Никола Тесла. Портрет среди масок

— Меня погубят бабы, влюбленные в своих попов, — часто шептал больной туберкулезом Приап.

Лицемеры опять шептали, что покойник был рыжим Паном, скакавшим по жизни, руководствуясь импульсами собственного члена. «Моральную нечистоплотность» Уайта перенесли и в деловую сферу. Начали поговаривать о том, что среди остатков его ренессансной коллекции полно подделок. Мало кто из общества пожелал отметиться на его похоронах. Не появилась даже Кэтрин Джонсон.

Тесла был одним из десятка людей, стоявших у могилы под теплым дождем первого июльского дня. Бормотание священника сливалось с барабанящим по зонтам дождем.

Комья земли застучали по крышке гроба.

Тесла вспомнил, как говорил Уайт:

«Эрос есть некая энергия или тайна, с которой желает слиться мужчина».

Все новые комья летели на крышку гроба.

«Люблю, когда женщина в первый раз показывает мне святые места своего тела», — говорил Уайт.

Комья земли…

Тут были дети Уайта. Страдающие плечи его жены Бетси были расправлены. Здесь были слуги, незнакомая плачущая девушка и пара репортеров, похожих на гиен. Пропал Уорденклиф, самый знаменитый проект века, убит его архитектор, славивший жизнь.

«Если бы все мои оргазмы слились воедино, от меня ничего бы не осталось! — слушал Никола голос Стэнфорда. — Я, как Зевс, всегда хотел быть и лебедем, и быком, и золотым дождем».

Холод и тепло опять поменялись местами.

Комья земли стучали, стучали и стучали.

Той ночью Сатана во сне Теслы громко хохотал на кресте.

Тесла удерживал друга за руку, но Мальстрём унес его в холод космоса.

Это было ужасно несправедливо.

Он терял всех, кто становился дорог ему.

Не было Стевана. Он не отвечал на телеграммы Роберта и Кэтрин.

Когда они в последний раз были вместе…

Были ли они счастливы?

91. Кони-Айленд

— Поехали на Кони-Айленд! — воскликнул Стеван Простран.

Пурпурные флаги воспоминаний трепетали на ветру…

И они поехали.

Были: Роберт и Кэтрин, миссис Меррингтон, Уайт с супругой и сыном Лоуренсом, он и Стеван.

Что они увидели в раю для бедных?

Увидели менестрелей и чревовещателей, мальчика с собачьим лицом, самого татуированного человека в мире, краснощекого атлета, дрожащих живых скелетов и череп Христа.

Видели механизм для игры в шахматы. Карликов. Глотателей огня. Курительниц опиума. Восковых кукол. Ученых-френологов. Автоматоны. Леди Мефистофелес и Дворец иллюзий.

— Ах! Дворец иллюзий! — воскликнула Кэтрин Джонсон так, словно собиралась упасть в обморок.

Миссис Джонсон и миссис Уайт коротко переговорили с женщиной, которую родовое проклятие превратило в змею с человеческой головой.

— Чем вы питаетесь? — спросили они.

В ответ на это женщина-змея искренне затрепетала и ответила:

— Мотыльками.

Потерянный красный шар поднимался над шатрами, над Кони-Айлендом, над океаном.

— Напоминает Всемирную выставку в Чикаго, — шампанским голосом прошептала миссис Меррингтон.

Все это Тесла видел в воспоминаниях.

— Это… — предвосхитил Уайт миссис Джонсон, — это называется оргиастический побег от респектабельности.

Уайт смерил ее быстрым взглядом бабника.

— Обрати внимание на слова Кэтрин, — предупредил он Теслу. — Они всегда несколько глубже, чем слова Роберта.

Только Уайт видел ее невидимость.

А Кэтрин принципиально презирала его как блядуна.

— Он думает, — злилась она, — что дьявол защитит его, потому что Уайт выступает на его стороне.

Среди трогательных шарманок, клоунов на ходулях и детей, лижущих сахарную вату, Стэнфорд Уайт в тот день был печален.

— Страсть человеческая, — пробормотал он. — Страсть человеческая — овца, которую вечно стригут.

Все это воскресло в памяти Теслы. Он видел огненные волосы Уайта и его холеные усики.

В тот день, ровно три года тому назад…

Он подумал, что все они достаточно несчастливы.

Теперь, задним числом, они выглядели веселыми, счастливыми и даже молодыми.

Вокруг, держа надкусанные оладьи и сосиски, радостно смеялся святой народ. Народ верещал, носясь на роликах, покупал яркие вещицы и рассматривал Бруклин с колеса обозрения, похожего на колесо Ферриса. Кэтрин воскликнула:

— Как вам это нравится?

Он видел ее в воспоминаниях.

Он видел себя, засмотревшегося в глаза своей души.

В тот день репортер спросил его, почему бы ему не построить свою башню не в Уорденклифе, а на Кони-Айленд?

Здесь это, по крайней мере, было бы забавно. Фокусник переливал воду из шляпы в рукав и карман. Ребенок, уткнувшись носом в мехи гармоники, постоянно повторял только начало мелодии. Сквозь едва слышную музыку опять, как когда-то в Белграде, слышались обрывки забытых песен времен Великого переселения народов.

— Каждый волен посмотреть на часы и провозгласить завершение Божьего созидания, — заявил Тесла. — Что же касается меня, то оно все еще продолжается.

Итальянки в белых блузках, курносые русские дамы и хасиды, как и он, верили в чудеса. Все газеты и рекламы этого мира взывали к их святой наивности.

— Он красивее, а она лучше, — слышал он, как Кэтрин шепчет в кружевной воротник миссис Меррингтон.

Бетси Уайт была в великолепном голубом платье, держалась превосходно, поджимая бледные полные губы.

При каждом взгляде на мужа глаза Бетси сверкали, словно звезды. Когда принц Генрих Прусский прибыл с визитом в Нью-Йорк, кто его встретил? Стэнфорд! Как он остроумен! Вот говорят, что в сонм отцов-основателей Америки, кроме Вашингтона и Джефферсона, следовало бы включить Барнума и Бэйли.

Все это наш герой видел своими глазами.

— Обязательно скажите кухарке, чтобы она как следует прожарила гуся, — слышал он голос Кэтрин Джонсон.

— Если в рецепте сказано три часа, жарьте его пять. Не понимаю, почему нас в детстве заставляли есть жесткую гусятину. Ха-ха!

Были ли они счастливы?

Поседевшая девочка Кэтрин Джонсон украдкой поглядывала на него.

Роберта вдохновлял ее идеальный пучок на голове, с отверстием в центре. Он молча исповедовался ей: «Знаю! Знаю, что тебе не нравится, когда я не хочу угадывать слова, которые ты никогда не смогла бы произнести вслух при мне!»

Они были счастливы.

Лоуренс Уайт смотрел, как деревянные кони под музыку плывут в будущее.

Стеван смотрел на взбитое мороженое Лоуренса.

Блестящее будущее карусели заключалось в круге.

Ветер бросил в лицо Тесле газету. Он стащил ее с носа и прочитал заголовок «Убиты король и королева Сербии!».

Кэтрин заметила перемену в его настроении:

— Что случилось?

— Группа офицеров… — смог он прошептать, — членов организации «Черная рука»… закололи короля и королеву и выбросили их из окна.

— За что?

Идеально причесанный серб наморщил лоб:

— Король женился на старшей придворной даме с сомнительным прошлым. Ее популярность возросла, когда она забеременела. Из всех уголков Сербии ей присылали колыбельки. Оказалось, что беременность была ложной.

— И это стало причиной? — с отвращением спросила миссис Уайт.

Тесла вздохнул:

— Кроме того, что у него не было наследника, король Александр имел привычку после полуночи отменять конституцию. Он был непопулярен, поскольку слыл австрофилом и автократом.

— Он полюбил ее, — с чувством произнес маленький Стеван, — еще ребенком.

Были ли они счастливы?

Они?

И вообще кто-нибудь?

— Она закрывала его своим телом, — прошептал Никола.

Король был тем самым мальчиком, с которым он провел в Белграде майский полдень десять лет назад. Тесла припомнил желтый свет при входе в Старый дворец. Абрикосовая водка, которую ему поднесли при дворе, придала свой вкус этому свету.

— Несчастный человек!

Было ли это правдивое сообщение, или же газета печаталась на Кони-Айленд?

Несколько дней после убийства Тесла из любопытства покупал газеты. Наконец в передовой «Нью-Йорк таймс» от 24 июня 1903 года обнаружил разумное и полное объяснение событий в Сербии.