Нарисованные герои

чезает в воде. Иногда не нее садятся чайки. На берег катятся волны. Они лениво переваливаются через камни, у якоря закипают маленькие водовороты, цепь медленно покачивается. Потом волна сползает обратно, оставляя на берегу водоросли, пену и маленьких медуз. От горизонта, где море уже не серо-зеленое, а свинцовое, прилетает влажный ветер. Небо пасмурное, но солнце чувствуется за неплотной пеленой облаков. Но вот уже небо темнеет. Низкие темные облака быстро передвигаются и наконец сливаются в сплошную завесу. Всё окутывает синяя ночь, полная тайн и напряженного ожидания тревожных событий. Там, где невидимый берег выдается в море узкой косой, начинает лихорадочно мигать маяк. Волны выбрасывают на песок уже не крабов и медуз, а бутылки с записками, где сообщается о кораблекрушениях и зарытых кладах. Море с шумом кидается на берег. Удары волн тяжелые и глухие.

Я открываю глаза. Сон исчезает, но я продолжаю слышать шум прибоя. Мама наклоняется надо мной и говорит:

– Это салют по радио, Андрейка. Наши взяли еще один город.

И я сплю уже без снов до самого утра.

Плавучие мины

Мы, конечно, хотели стать моряками и твердо верили, что будем ими, когда вырастем. Но пока мы даже не видели моря. Как я завидовал мальчишкам, живущим где-нибудь в Одессе или Севастополе! Я представлял себе этих мальчишек загорелыми, в белых матросках. Вот они выбегают на берег. Ветер рвет их синие воротники, и волны ворочают на берегу мелкие камешки и раковины.

Однажды вечером Павлик сказал мне:

– Знаешь, Андрейка, что на берегу моря можно найти такую раковину, что, если ее приложить к уху, услышишь, как шумят волны?

Я вспомнил, что слышал где-то о таких раковинах.

– Нам бы такую, а? – продолжал Павлик.

– Да хотя бы камешек с морского берега, и то хорошо, – вздохнул я.

– Ну-у… на что он нужен, такой камешек-то?

Я не знал, зачем он нужен. Я сказал просто так.

Мы сидели в комнате Павлика и ждали, когда придут старшие. Было около десяти часов вечера. Мне уже хотелось спать, и чтобы не слипались глаза, я следил за ожившей от тепла мухой. Она лениво ползла по карте полушарий, пересекая Индийский океан от побережья Африки на юго-восток. «Корабль идет на зюйд-ост, – подумал я и посмотрел на ходики. – Если он приплывет в Австралию не позднее, чем через минуту, значит, мама скоро придет, а если не приплывет, то еще долго ждать».

Но коварная муха вдруг остановилась, а потом повернула на зюйд и поползла в Антарктиду. Мне стало грустно.

– Что-то долго мама не идет, – вздохнув, сказал я Павлику. Он молчал. Вдруг Павлик дернул меня за рукав и заговорил быстрым шепотом:

– Слушай, а ведь камень это тоже хорошо. Камешек, обточенный морскими волнами! Мы бы знаешь, что сделали? Мы бы его…

Но я так и не узнал, что мы стали бы делать с камнем, который лежал где-то далеко-далеко, за тысячи километров. С улицы постучали, и Павлик пошел открывать.

– Чья мама пришла? – нетерпеливо спросил я, когда он вернулся.

– Твоя, – тихо ответил