Курорт

Ему вспомнился сон: он стоит на трибуне, сотни лиц обращены к нему, ожидая его слов, но голосовые связки отказываются повиноваться. То был детский страх. Теперь, наяву, он становился орудием собственной воли.

Маргарет, должно быть, понимала важность момента. Он не сойдет вниз, как наивный Моисей, неся заповеди, на которые никто не обратит внимания. Он родился в любимом столетии дьявола. Люди слезли с деревьев, чтобы творить друг по отношению к другу такое, что никогда не пришло бы в голову обезьяне. Он не может изменить их природу, но должен высказать им все, что знает, ибо надежда — единственное лекарство, которое со временем не выходит из употребления.

— Ты это сделаешь, — в голосе Маргарет, когда Генри спустился к ней, не слышалось вопросительной интонации.

— Разумеется, — наконец, ответил он.