Автор тот же

Назавтра Вадим позвонил по телефону, который ему оставил Соловьев, и предложил встретиться в консультации. Дима сразу согласился.

— Привет! — Вадим пожал руку Соловьева.

— Привет! — Дима заметно нервничал. — Ну, что ты решил?

— Пока ничего. Точнее, скорее „нет“, чем „да“.

— Не понял! Почему? — Дима растерялся. Теперь была его очередь.

— Все просто. Ты просишь помощи и при этом морочишь мне голову! Ты чего-то недоговариваешь. А я не хочу лезть в дело, не понимая, что там происходит.

— А что там происходит? — обозлился Дима. — Все, что тебе надо знать, я сказал. „Зебра“, труп, баба-дура за рулем! Что еще?

— Все! И прежде всего, почему это дело тебя так волнует? Предупреждаю, почувствую, что врешь, — разговор закончится сразу. — Вадим откровенно давил, не скрывая этого.

— Помнишь выражение: „Меньше знаешь — лучше спишь“? — Дима что-то быстро обдумывал.

— Давай я о своем сне позабочусь сам. А вот ты позаботься, чтобы я не думал, будто ты меня за наивного дурака держишь! — окончательно вскипел Вадим. Может, еще и потому, что на „своей территории“, в консультации, он вовсе не привык, чтобы клиент ему не подчинялся.

Дима помолчал с минуту. Бросил взгляд на Вадима, отвел таза в сторону. Потом тяжело вздохнул и произнес:

— Ну что ж, ты сам этого захотел. Ты мне не оставил выбора. Я работаю в 1-м Управлении КГБ. Внешняя разведка. Прежде всего, объясню, чем я занимаюсь. Разведка интересуется не только военными секретами, политическими планами, внутренней ситуацией в странах — потенциальных противниках. Есть еще одно, на мой взгляд, самое важное и перспективное направление — научно-техническая разведка.

— Это прослушка, спутники и тому подобное? — уточнил Вадим.

— Нет. Конечно нет. То, о чем говоришь ты, — это способы. А я — о целях. Скажу проще — промышленный шпионаж. Знаешь, откуда у нас атомная бомба? — неожиданно перебив сам себя, спросил Дима.

— Курчатов изобрел. В вашей комитетской шарашке, между прочим. Можете претендовать на соавторство! — Вадим органически ненавидел Комитет, хотя впервые общался с человеком из Конторы.

— Ага, Курчатов! Если без подробностей и упрощенно, то он просто проверил правильность чертежей, которые ему на блюдечке с голубой каемочкой мои старшие товарищи доставили из логова врага. Нет, извини, на тот отрезок времени — союзника. — Дима попытался смягчить тон разговора. — Ладно, не перебивай…

— Ты сам спросил.

— Тоже верно. Но я же не знал, что ты такую глупость ответишь. Дитя советского агитпропа! — Дима неискренне засмеялся и бросил взгляд на Вадима. Красноречивый взгляд „Теперь ты понимаешь, что мне можно доверять?“ Вадиму сразу вспомнился персонаж из „Семнадцати мгновений весны“. Тот, которого к пастору Шлаку подсылают. Ну, тот, которому все разрешалось говорить, и люди открывались, подкупленные его откровениями по поводу режима.

— Продолжаю. Промышленная разведка — это то, что приносит исключительно пользу нашему государству Думаю, ты не станешь спорить — именно научно-технический прогресс в конечном итоге определяет уровень жизни населения. В цромышленноразвитых странах люди живут лучше, чем в экономически отсталых. С этим ты согласен?

— С этим да. А как быть с угнетаемыми массами трудящегося населения? — Вадим не мог не иронизировать, общаясь с представителем власти. Ну просто не мог!

— А их там эксплуатируют на конвейерах, а не на тростниковых плантациях. Значит, им тоже лучше! — Дима с удовольствием подхватил новый тон беседы. И, судя по всему, к глупостям агитпропа относился даже более иронично, чем сам Вадим. Осипову это понравилось. — Ты можешь не любить ребят из Пятого главка. Вы их называете „душителями свободы“. Но нас…

— Извини, а вы их как называете?

— А это по ситуации. Но, поверь, оцениваем адекватно. Я же тебе говорил — я работаю на интеллектуальном направлении. Думать приходится много. И по их поводу тоже! Но знаешь, у каждого своя работа. Ты ведь тоже преступников часто защищаешь. Тебя волнует, как тебя называют? — Дима показал, что и он может срезать.

— Меня — волнует! И я защищаю не преступников, а людей, которые обвиняются…

— Вадик, перестань! Ты с кем разговариваешь? Эту волынку я в твоих интервью читал. Журналистам голову морочь. По крайней мере, я буду просить тебя защищать преступника!

— Временно проехали. — Вадиму стало интересно, как дальше поведет разговор Дима. Если это вербовка, то просто пошлет его с указанием точного адреса. Не те времена!

— Ну и хоп! Так вот. Моя роль в искусстве. Я занимаюсь тем, что добываю промышленные секреты. Но я не аналитик, а оперативник То есть работаю с людьми.

— Вербуешь резидентов? — решил проявить эрудицию Вадим.

— Резиденты — это наши люди. Наши штатные сотрудники. Их не вербуют, а долго готовят. Вербуют агентуру. Специалист! — Дима хихикнул.

— Ну, уел. Признаю! — Вадим смутился.

— Ладно. Пошли дальше. — Дима перешел на тон милиционера, проводящего у старшеклассников урок правил дорожного движения. — Так вот, я занимаюсь именно вербовкой агентуры. Делается это по-разному. Иногда, да что там, очень часто, не совсем этичными способами. С использованием слабых сторон тонкой человеческой души. Так вроде писатели излагают? — Дима слегка улыбнулся, но не собственной шутке, а какой-то своей мысли. — Понимаешь, надо просто найти слабое место у человека и его разрабатывать.

— То есть вербовка на компромате? — уточнил Вадим.

— О нет! Это — пошло! Могу тебе сказать, что у нас вербовка на компромате считается проявлением недостаточного профессионализма. С нашими мы так почти никогда не делаем. С западниками — приходится. Хотя, конечно, идеологическая основа вербовки-куда более действенный способ. Ну, конечно, деньги. Но гораздо интереснее и, главное, надежнее — использование человеческих слабостей, точнее, комплексов. — Дима, казалось, пересказывал прослушанную им когдато лекцию по разработке агентуры. — Ты меня понимаешь?

— Думаю, да. Только какое я к этому имею отношение?

— Не торопись. Работа у нас кропотливая, долгая и очень тонкая. Обидно, когда все срывается из-за случайности, глупости. — Димино лицо выражало такую досаду, что Вадиму захотелось его пожалеть. — Но до рассказа о конкретной случайности я все-таки закончу с „теорией вопроса“. Вот, представь себе, у человека есть мозоль. Большая, старая, все время нудно болящая. Можно, конечно, найдя эту мозоль, сильно на нее надавить. Сказать: будешь плохо себя вести — надавлю еще раз. Скорее всего, он больше не захочет. Но выполнять твои команды будет, а вот инициативно работать не станет. Другое дело, если мозоль погладить, согреть теплом своих рук. Человеку станет приятно. Ты у него будешь ассоциироваться с заботой, с позитивными эмоциями. Да он для тебя после этого в лепешку расшибется! Понимаешь? — Дима, казалось, вдруг вспомнил, что говорит не сам с собой, а с другим человеком.

— Понимаю! — Вадим слушал Диму с большим интересом. Ему представлялось, что вербовка — это всегда запугивание, угрозы, ну, в лучшем случае подкуп. — Вспоминаются заветы дедушки Дурова — с животными надо обращаться ласково!

— Язва ты, Вадик! — Димка незлобно хмыкнул. — А хоть бы и так! Только не забывай, что делается это не ради бабок, не ради того, чтобы кого-то в цугундер определить. Цель всегда, по крайней мере, у моего главка, — защита интересов Союза. Своей страны, если хочешь! И у Второго главка — цель та же.

— Какого второго? — не понял неожиданного перехода Вадим.

— Второго главного управления КГБ — контрразведки. Если по-простому, мы готовим наших разведчиков, а они ловят их шпионов. — Вадим удивился живому огоньку, загоревшемуся в глазах собеседника, — чувствовалось, что с коллегами из 2-го Управления у них идет своего рода социалистическое соревнование. Как между двумя цехами какого-нибудь шарикоподшипникового завода.

— Ну, хорошо. Ты мне объяснил: ты хороший, страну защищаешь, а я — говно, преступников выгораживаю. Но как же я могу переквалифицироваться? Так сказать, переквалифицироваться из защитников криминала в защитники Советского Союза? Неужели эти понятия так близки? — Ну не мог Вадим не ерничать. Дух протеста латентного московского диссидента брал верх над элементарной осторожностью.