ИнтерКыся. Возвращение из рая

— Не беспокойтесь, сэр, — улыбнулся ему Боб и показал Джеку точно такой же приборчик. — Я обе машины проверил на эти «русские народные игры». Все чисто.

Мы с Тимурчиком переглянулись: что это еще за «русские народные игры»?! Уж кто-кто, а мы с ним должны были бы знать про это! Где бы мы сейчас ни жили, но мы с Тимуром — все равно же РУССКИЕ!

— Что это за «игры», Джек? — подозрительно спросил Тимур. — Что-то мы с Мартыном таких игр не помним...

— А это, сынок, когда один большой «мерседес» или вот такой «линкольн» вдруг взрывается вместе с пассажирами и улетает в небо в виде большого количества маленьких некрасивых кусочков.

— Сейчас в России эти игры очень популярны, — добавил Боб.

— И эти штуки гарантируют, что мы не превратимся в маленькие некрасивые кусочки? — спросил Тимур у Пита Морено и показал на приборчики в руках Боба и Джека.

— Нет, — ответил Пит. — Это вам гарантируем мы — Джек, Боб и я. А приборы нам в этом только слегка помогают. Поезжайте на «Парамаунт», а я возвращаюсь на «Джей-пи-эл». Привет!

«Ну что сказать вам за Лос-Анджелес? Таки — не Нью-Йорк!» — как выразился бы Шура Плоткин с легким ироничным еврейским акцентом, которого в нормальной речи у него и отродясь никогда не было.

И был бы прав. «Таки — не Нью-Йорк».

Все очень одноэтажное, разнесенное хрен знает на какое расстояние, соединенное скоростными дорогами — фривеями, с кучей съездов в улицы с односторонним движением и в бульвары с двусторонним...

Где-то внизу и сбоку, в стороне — даунтаун с мрачноватыми высоченными домищами, смахивающий на спрессованный кусок нью-йоркского Манхэттена.

Боб сказал, что Лос-Анджелес — единственный город в Америке, центр которого находится на его окраине...

А так все, повторяю, тоскливо-одноэтажное, залитое солнцем, невероятно вытянутое в длину предместье ожидаемого и неначинающегося большого города!

Но это мое личное, скороспелое и неквалифицированное Котовое мнение, и на него, как говорит Шура, «можно положить с прибором». Что это — я не знаю, но Шуре верю.

Хотя в то же время, говоря о Лос-Анджелесе без особых ноток восторга, просил бы учесть следующее.

Наверное, если я поживу здесь подольше, мне и Лос-Анджелес понравится. Вот только что Боб пообещал свозить нас с Тимурчиком в Санта-Монику на Променад — к океану. Этот полицейский Китаец со своими талантами по семейно-женской линии четко просек, что я не бог весть в каком восхищении от города, и теперь хотел сделать все, чтобы я не расстраивался...

И последнее. Как говорил мой старый друг Водила: «Меня тоже не в дровах нашли!», а родился я и вырос в Ленинграде — ну, в смысле, в Санкт-Петербурге. В одном из самых красивых городов в мире! И ничего страшного, что мы с Шурой жили на его задворках. Нам это совершенно не мешало считать Фонтанку и Адмиралтейство, Казанский собор и Петропавловку, Зимний дворец и наш любимый пустырь перед нашим домом на Гражданке — СВОИМИ...

А Мюнхен, который я теперь знаю, как свои четыре лапы?.. А Вашингтон — очень, я вам скажу, неслабый городишко... А Нью-Йорк, где мы все сейчас живем! Это вам что — хухры-мухры?!

Нет, уважаемые Мистеры, Мэмы и Сэры! Кот, обладающий таким разнообразным жизненным опытом, такой степенью сравнения — имеет полное право на собственную точку зрения!

... По дороге на киностудию Боб обнаружил знания, поразительные для служащего криминальной полиции! Он рассказал нам про Адольфа Цукора, основавшего «Парамаунт» аж в тысяча девятьсот шестнадцатом году... Рассказал про Бинга Кросби, про замечательного режиссера Сесиль де Миля, про президента студии семидесятых годов Блюдорна, про Рудольфе Валентине, про Мэри Пикфорд, Марлен Дитрих, Гэри Купера, постановщика знаменитых фильмов Билли Уайлдера... Про Уильяма Харта, Йозефа фон Штернберга...

— Это просто грандиозно, что Кыся получил роль на такой студии! — сказал Боб. — У «Парамаунта» одних «Оскаров» столько же — сколько пальм в Гриффит-парке. Не говоря уже о «Золотых Глобусах».

— Боб, тебе не кажется, что перед тобой просто прямая дорога — из полиции в кино? — сказал Джек. — Ты столько знаешь про все эти штуки... Судя по тому, что про тебя рассказывал твой шеф, ты смог бы быть там прекрасным каскадером. Думаю, что эти парни зарабатывают побольше, чем мы с тобой в полиции... Неужели тебе не хотелось бы поработать с каким-нибудь Френсисом Фордом Копполой? Или со Стивеном Спилбергом?

— Да нет, Джек... — как-то промямлил Боб. — Я уж лучше останусь в полиции и поработаю с Питом Морено. Он на своем месте ничуть не проигрывает Спилбергу. Тем более что в полицию я пришел именно из кино. Кстати, из каскадеров...

Мы плелись в пробке, образовавшейся при съезде с Сансет-бульвара на Голливуд-драйв, и мы с Тимуром видели, как цепко вглядывались Джек и Боб в соседние машины и их владельцев. Я чувствовал, что наш пацан начинает нервничать, и, чтобы снять напряженку, сказал:

— Знаешь, Боб... Последнее время моя жизнь в силу разных Котово-житейских обстоятельств тоже резко меняла свои направления. Но с Котами все проще. А вот что тебя заставило плюнуть на кино и уйти в полицию?

— Но если этот вопрос тебе неприятен, ты можешь на него не отвечать. Правда ведь, Мартынчик? — деликатно поспешил вставить Тимур.

— Конечно, конечно! — тут же согласился я.

— Нет, почему же?.. — негромко сказал Боб, настырно выдираясь из общего автомобильного стада. — Просто однажды, когда снимали перестрелку в какой-то очередной гангстерской телевизионке, мы изображали драку, вываливались из окон второго этажа и палили друг в друга специальными холостыми патронами. Все, кому было положено по сценарию, валялись, так сказать, «убитыми»... А когда съемка этой сцены закончилась и режиссер нам сказал «Спасибо», мы все встали.

А один, мой очень близкий дружок, остался лежать. Он оказался действительно мертвым. Кто-то в него стрелял настоящими боевыми патронами... Вот мне и захотелось узнать — КТО? С тех пор я работаю в полиции.

Мы еще немножко проехали молча, потом куда-то свернули, на какие-то уж совсем безавтомобильные улицы, потом свернули второй раз и остановились на нешумной красивой улице, у двух высоких желтых арок с кружевными железными воротами, за которыми виднелось что-то тоже очень красивое, ухоженное и необозримое...