Барон и рыбы

— Это, стало быть, знаменитый д-р Айбель, — удовлетворенно произнес Гиацинт ле Корфек.

— Откуда вы меня знаете? — удивился Симон.

— Лично пока не имели удовольствия, — ответил за ле Корфека высокий Томас О'Найн, — но несколько месяцев назад, по поручению г-жи Сампротти, мы сделали для вас амулет. Надеюсь, он пригодился?

— Да уж, — хмуро отвечала Саломе Сампротти.

Гиацинт ле Корфек рассматривал Симона в лорнет со странно поблескивавшими зелеными стеклами.

— Разрази меня гром, — начал было он, но Саломе Сампротти сердито взглянула на него, приложив к губам палец.

— Не в родстве ли вы с Арпадом Тульпенбергом, наследным сокольничьим Манхартсберга, что еще три года назад был президентом Зеленого Креста? ^{145} — осведомился барон.

— Да, но в дальнем, — холодно ответил тощий Тульпенберг. — Я имел честь платить его долги. Надеюсь, он считает, что я умер.

Барон принужденно замолчал. Австрийский Тульпенберг был всем известным попрошайкой.

— Господа, мы прибыли вовсе не с визитом вежливости, — прервала Саломе Сампротти воцарившееся молчание. — Я кое-что привезла вам, благодаря любезности нашего барона, по дружбе предоставившего в мое распоряжение уникальный документ. Вы ведь по-прежнему занимаетесь пифагорейской наукой?

Все трое разом ухватилась за бороды и польщенно заулыбалась.

— Говорите прямо, любезнейшая г-жа Сампротти, — ободрил Томас О'Найн ясновидящую, которая многозначительно похлопывала по своей крокодиловой сумке.

— Вероятно, сперва мы должны рассказать вам предысторию.

— Сударыня, умоляю вас! — барон вскинул руки.

— Не угодно войти? — Гиацинт ле Корфек указал приглашающим жестом на дверь.

— Я бы предпочел подождать здесь, пока г-жа Сампротти не окончит свой рассказ, — тихо произнес барон. — Делайте все, что сочтете нужным, сударыня. Симон, вы пойдете со всеми.

— Как вам угодно, барон. Это не займет много времени.

Барон закурил сигару и стал прохаживаться по двору. С профессиональным любопытством он заглянул в небольшой резервуар, куда по грубым каменным желобам стекала с крыш дождевая вода. Всплыл обыкновенный толстый карп и выставил из воды, ожидая подачки, покрытую серой слизью морду. Барон бросил ему обнаруженный в кармане кусочек печенья. Здоровый аппетит рыбы напомнил ему, что сам он после раннего обеда ничего не ел, и он отправился на поиски вырезывателя силуэтов Дуна, попросить стакан молока или что-нибудь в этом роде, чтобы занять время.

Последний раз он видел вырезывателя в углу двора и предположил, что тот вошел во дворец через полуоткрытую дверь.

— Мсье Дун? — окликнул барон сквозь щель. Ему почудился какой-то звук, он постучал и немедля вошел.

Барон оказался в светлом зале, напомнившем ему беспорядочно укрепленными по стенам и на полу снарядами, похожими на гимнастические, спортивный зал, устроенный его отцом в венском дворце: там, где теперь была библиотека. Он прошел мимо блестящей хромированной лестницы, каких-то латунных шаров, свисавших на цепях с потолка, пролез под брусьями и остановился на металлическом диске; тут послышался треск электрического разряда, и его сильно тряхнуло.

Он рассержено обернулся, решив, что кто-то позволил себе глупую шутку. И тут к собственному изумлению заметил, как начали расти зал и снаряды вокруг. Выросли и вытянулись брусья, перспектива искажалась все сильнее, латунные шары быстро удалялись. Он взглянул вверх. На потолке обнаружилось круглое окошко в стальной раме, под ним клубился голубоватый свет.

Потом распахнулась дверь, влетел Гиацинт ле Корфек и в ужасе закричал: «О Господи, микротор!»

Он кинулся к пульту управления и перекинул рычаг. Барон в ужасе воззрился на него: Гиацинт ле Корфек стал великаном, он теперь не доставал ему и до щиколотки. Барон в отчаянии замахал чудовищу, надвигавшемуся на него и грозившему растоптать. Возле диска оно опустилось на колени и попыталось схватить его огромными пальцами (кожа на них походила на ноздреватый сыр).

— Сударь, что вы себе позволяете! — вскричал, отступая, барон и вытащил пистолет, который в дороге всегда был при нем. Он решительно прицелился в левый глаз великана, влажный стеклянный шар, зрачок — как яблочко мишени в кольце радужки.

— Да нет же, несчастный! — прогремел ле Корфек, разинув рот с огромными, как лемехи плуга, желтыми зубами, угрожающе поблескивавшими из-за бородавчатого языка. Прутья бороды опустились еще ниже. Барон спустил курок.

— Ой! — завопил великан, отдернул руку и начал тереть глаз. Барон рванулся вперед и спрятался под пультом. Выглядывая из-за угла, он увидел, как Гиацинт ле Корфек выпрямился и уголком носового платка принялся искать за нижним веком мешающую ему соринку. Громадная слеза, чуть ли не пол-литра соленой воды, скатилась по щеке и пропала в воронках пор. Барон перезарядил пистолет.

Потом вошли Томас О'Найн, барон фон Тульпенберг, а за ними г-жа Сампротти, Симон и Теано: все исполины! Пальцы босых ног хозяев возвышались на лафетах сандалий, — просто батареи орудий с заклепанными стволами под маскировочными щитами грязных ногтей, большие пальцы — сущие минометы, поросшие сверху шевелящейся щетиной.

Барон забился под пульт и упал на пол с пистолетом наизготовку. От клубившейся вокруг пыли першило в горле, и он в отчаянии зажал рот рукой.

— Ты звал, Гиацинт? — спросил Томас О'Найн.

— Минутку, Томас — у меня тут пуля в глазу. Барон стрелял в меня. — Ага, вот она!

Ле Корфек вытряхнул из грубой ткани крохотную черную порошинку и засунул платок в рукав сутаны.

— Барон выстрелил тебе в глаз?

— Он попал под микротор!

Барон фон Тульпенберг вскрикнул и, развевая полами рясы, кинулся к пульту. Пыль поднялась столбом, и барон решил, что сейчас задохнется.

— Слишком поздно, Максим: я уже выключил. Я всегда предупреждал: из-за твоей небрежности когда-нибудь случится несчастье! Мышь, позавчера туда забежавшая, уже должна была бы послужить тебе уроком. Лучше бы ты сам туда залез!

— Гиацинт!

— О нет, нет этого не может быть, — причитал барон фон Тульпенберг, колотя кулаками по пульту так, что барон чуть не оглох.

— Где барон? — резко спросил Симон.

— Где-то здесь, — убитым тоном отвечал ле Корфек.

— Он спрятался, бедняга.

— Если барон попал под микротор, уважаемый доктор, — объяснил Томас О'Найн, первым из трех компаньонов пришедший в себя, — то он, вероятно, стал очень маленьким. Микротор — эту вот установку, мы, к несчастью, сконструировали совершенно попутно, чтобы уменьшать расстояние между внутриатомными частицами. Своего рода концентрация. Ужасно то, что процесс, кажется, необратим: несмотря на все усилия, нам до сих пор не удалось изобрести машину обратного действия, макротор. Гиацинт, ты заметил, на сколько он уменьшился?

Удрученный ле Корфек слегка развел большой и указательный пальцы. Он ошибся лишь на голову.

— И действительно ничего нельзя сделать? — ахнула г-жа Сампротти.

— Ничего, — хором отвечали владельцы замка.

— Но где же он, черт возьми?! — прикрикнул на них Симон.

— Здесь! — В мертвом молчании, воцарившемся после вопроса г-жи Сампротти, уменьшившийся в соответствующейся пропорции голос барона прозвучал мышиным писком.

— Вы слышали? — шепнула Теано.

— Г-н барон! Мой бедный г-н барон! — Симон упал на колени перед карликом, мужественно выглядывавшим из-под пульта. Барон судорожно сглотнул и украдкой прижал пистолет к груди. Голова Симона была больше, чем большой глобус в Павильоне Наций на последней Всемирной выставке в Вене.

— Говорите тише, Симон, — попросил гномик. — У меня стали очень чувствительными уши.

— Г-н барон! Что эти мерзавцы с вами сделали? — прошептал Симон.

— Так лучше, Симон, — барон заставил себя смотреть огромному секретарю в глаза. — Они не виноваты. Я искал вырезывателя силуэтов, чтобы попросить напиться, разумеется, мне не следовало расхаживать по этому незнакомому дому, о чудесах которого я и понятия не имел. Я слышал все сказанное. Так спасения нет?