Иллюзия вечности

– Теперь у вас осталась минута, чтобы помолиться богу о спасении души! Потому что, если я не услышу ничего достойного моего внимания, парни в миг превратят вас в решето, – бородатый больно выкрутил запястье так, что у меня заслезились глаза:

– Начнём с тебя.

Насмерть перепуганный, я начал быстро говорить, проглатывая по ходу слова: – Мы живем здесь, напротив. Убежали из города… Слушали радио, там говорили о людях, которые против власти… Они должны… А-ай!.. Мы здесь одни. А тут была собака… Я услышал её лай. Подумал, может быть здесь скрываются люди, которых мы сами ищем, чтобы познакомиться… Я следил за до-о-о-ммм-ом… Да больно же! – Всё время пока я лепетал, пленивший меня человек держал на заломе мою руку и подворачивал её все сильнее.

Бородач ещё наклонил кисть против естественного сгиба: – Это известно. Давай по существу.

Я завыл: – Я не могу так говорить!

– А мне плевать… У тебя мало времени.

– Показалось, что вы именно те люди, которые связаны с движением против власти. Знаю, что если это и так, то вы не доверяете первым попавшимся… но мы были у вас на виду. Всё время на виду! Очевидно же, что мы простые люди. Не стукачи и не гэбэшники. Неужели не ясно?… Несколько минут назад наш друг начал «вспоминать»… одним словом, на его теле открылись раны. Он с нами… в машине. Это очень хороший человек… Никто из нас не хочет, чтобы он умер вот так… Ваш дом был нашей последней надеждой на помощь. И если вы те, о ком я думаю, помогите ради бога. Ради всего святого, помогите ему! Можете не пускать нас, клянусь, никто не вымолвит и слова о вашем доме. Но помогите… Ему очень плохо, – закончив, я прикрыл глаза, думая о том, умрём ли мы сразу или нас ещё помучат.

Неожиданно бородатый встал с меня и кивнул своим друзьям. Тот, что стоял поближе тряхнул светловолосой головой ему в ответ и пошёл к воротам.

– Эй вы! Тащите больного сюда, и поживее, – парень с ружьем отпер ворота и пропустил Сашку с Толей, бегом несущих на руках тело Олега.

Я поднялся с земли и бородач грубо подтолкнул меня ко входу в дом: – Шевели задницей!

Когда мы вошли в дом, тут же за спиной заперли металлическую дверь, спрятавшуюся за наружной деревянной. Блондин, открывавший ворота, увёл моих друзей за собой куда-то вниз. А бородач открыл дверь в комнату на первом этаже и усадил меня на стул. Я робко осмотрелся. Обстановка в комнате выглядела совершенно обыденной, без какого-либо намёка на особенное положение хозяев.

– Давай ещё раз… кто мы такие по-твоему? – бородатый сел напротив и положил на колени ружьё, уставившееся мне в пах двумя черными дырками ствола.

Я сбивчиво, но подробно рассказал ему нашу историю с того самого дня, когда сам столкнулся с эпидемией в институте. Я рассказал ему о том, как мы следили за ходом событий по телевизору, про радиопередачи, про наши вылазки в город, про своё отношение ко всему произошедшему бардаку. Выложил всё, о чём стоило бы сказать, чтобы убедить вооруженного человека в том, что не представляю для него угрозы. Говорил и наблюдал за его реакцией.

Мужчина внимательно слушал меня. Щека его время от времени подергивалась тиком, отчего правый глаз подмигивал мне. Но далеко не дружелюбно. Скорее это придавало большей колючести его взору и хищному изгибу рта. С огромным трудом я не позволял себе отвести взгляд от этого неприятного лица. Ко всему меня пугало ружьё и лежащий подле его курка толстый палец с грязным ногтем.

Выслушав до конца мою исповедь, бородатый ещё минуту, длящуюся для меня целую вечность, сканировал мой потасканный вид взглядом, а потом ответил: – Мы срисовали тебя сразу. Именно тебя. Ещё до того, как ты первый раз подобрался к дому. Я ждал неприятностей, хоть и не верил, что наберёшься наглости ломиться сюда.

Неожиданно он встал, отшагнул к окну и поставил там ружьё к стене, правда, в пределах досягаемости. Мне несказанно полегчало.

– Предупреждаю, дернешься – я разнесу твою башку, не успеешь и маму вспомнить, – добавил он.

– Как скажете.

– А что тебе ещё сказать?! Спасибо за окно?

– Мне жаль, но посмотрел бы я, что бы вы делали на нашем месте! Вы единственные люди в округе. И я знал, что сидите в доме. А окно я вам сам поменяю. Выставить стекло у соседней лачуги труда не составит. Кому оно там нужно?

– Кому оно там нужно? – передразнил меня бородач. – Ладно. Андрей, если не ошибаюсь… Не ошибаюсь?

– Нет, – я протянул ему ладонь, до сих пор ноющую от болезненного захвата. – Андрей Филиппов.

Бородатый обхватил мои пальцы своей массивной пятернёй: – Джон Леннон. – И он коротко рассмеялся над моим вытянувшимся лицом. – Шутка. Зови просто Дима.

Затем он поднял меня на ноги: – Ваш парень вряд ли выживет. Я таких видел уже сотню раз… Пойдём за мной.

Он прошёл вперёд и, махнул рукой следовать за ним. Ружьё осталось в комнате. Проверка или доверие? Я с опаской пошёл на расстоянии минимум метра за спиной этого человека, хорошо помня силу его стремительных рук.

Мы прошли через прихожую и, повернув направо вглубь дома, приблизились к открытому проходу в подвал. Аккуратно ступая по деревянной лестнице, я спустился в просторное помещение бывшего гаража схожего с тем, который находился в нашем доме. В отличие от нашего, этот подземный бункер был очищен от технического хлама и разгорожен пластиковыми раздвижными панелями. Посреди помещения стояли два хирургических металлических стола с придвижными флуоресцентными лампами. За одной из перегородок спряталась кровать с капельницей и ряд высоких металлических шкафов. Вдоль стен выстроились подставки с различной медицинской аппаратурой и этажерки с коробками из белого пластика.

На одном из операционных столов лежал окровавленный Олег. Над ним склонились девушка в белом халате и уже знакомый мне блондин. Громко переговариваясь, они колдовали над разверзнутой брюшиной Скворцова. Рядом с входом, у стены, на стульях сидели Сашка и Анатолий, спрятавший голову на собственных коленях. Второй парень, державший под прицелом моих друзей, подошёл к бородачу. Они о чём-то пошептались, и Дмитрий кивком указал мне на свободный стул рядом с Сашей. Я обнял своего друга и сел.

– Плохо дело, Филин, – Сашка угрюмо посмотрел на меня. – Похоже, Петровича уже не спасти. Они поставили зажимы. Влили раствор. Что-то там возятся, но из того, о чем болтают, выходит, что поздно уже.

– Вот дерьмо…

Бородатый перекинулся парой слов также с девушкой в халате и вернулся к нам: – Ваш друг умрёт. Говорю как есть. Ребята позаботятся о том, чтобы не принести ему дополнительных страданий. А сейчас пойдёмте со мной наверх. Здесь уже больше не на что смотреть, – он спокойно подождал, пока мы встали, направились к лестнице, а затем пошёл вслед за нами в дом.

Известие о неотвратимости смерти Олега глубоко потрясло и меня и Сашу. На примере Раисы я был уверен, что Петрович при условии восполнения крови, выкарабкается. Он был сильным мужиком. А вот ведь как выходило… Видимо, не только этот разрез оказался слишком глубоким. В брюшине были повреждены и внутренние органы.

Упершись взглядом в спину друга, я механически поднимался по ступенькам, а в голове звучал извиняющийся и добрый голос Скворцова, сующего мне деньги в пролёте моего старого дома. И его виноватая улыбка. Улыбка ставшего близким мне человека.

Хозяева отвели нас в другую комнату на первом этаже, гораздо более вместительную, чем та, в которой я беседовал с бородатым. На пороге к нам подскочила лайка и загавкала, норовя ухватить за ногу. Товарищ бородатого оттащил её за поводок и вывел из комнаты. «Вот, значит, как ты выглядишь, мой наводчик».

Мы огляделись. На полу комнаты лежал некогда яркий и дорогой ковёр. Теперь он весь был в чёрных полосах и уделан грязными отпечатками обуви. Изящная мебель была грубо сдвинута в угол комнаты, в то время как основное пространство было занято деревянными ящиками и мешками, накрытыми сверху полотнами брезента. Наши провожатые сели за стол и предложили расположиться напротив.