Танец судьбы

— Нет, ни в коем случае... — Голос Александра сорвался. — Да, и не забудь свидетельство о рождении. Требования паспортного контроля в Швейцарии достаточно строгие, так что лучше заранее подготовиться.

— Я поняла.

— Увидимся завтра вечером. И еще... Грания!

—Да?

— Спасибо тебе.

Грания нажала на кнопку, чтобы закончить разговор, и опустилась на стул. Приглашение Александра потрясло ее. Интересно, что он сказал бы в случае ее отказа. Насколько она понимала, вопрос был решен еще до того, как он поднял трубку, чтобы позвонить ей.

— О чем задумалась, Грания? — Голос матери прервал ее размышления. Кэтлин стояла у двери и смотрела на дочь.

— Я... Я только что разговаривала с Александром. Такой странный звонок, — медленно принялась рассказывать Грания. — Он хочет, чтобы я завтра прилетела в Швейцарию для встречи с ним. И уже заказал мне билет.

— В самом деле? — Кэтлин скрестила на груди руки и приподняла брови. — И что ты?

— Мне кажется, у меня нет выбора.

— Почему? Ты ведь могла сказать «нет».

— Да, мама, могла, но в его голосе было что-то такое... — Грания пожала плечами. — Как будто у него не все в порядке. Я знаю это.

— Я так считаю: если у него проблемы, пусть он сам приедет сюда и расскажет тебе о них. Зачем заставлять тебя колесить по миру, чтобы увидеть его?

— Согласна, но в данном случае я не так много могу сделать, правда? Он попросил меня взять с собой свидетельство о рождении. Сказал, что со швейцарскими властями непросто общаться. Мама, ты не могла бы найти его?

— Да, конечно, но почему-то мне все это не нравится.

— Мне тоже, — призналась Грания. — Но лучше всего поехать и выяснить, чего он хочет.

— Грания, — сказала Кэтлин и подошла к дочери, — пожалуйста, поверь, я не хочу вмешиваться, но... У вас с Александром что-то было?

— Даже не знаю. — Грания так остро чувствовала необходимость поделиться переживаниями, что это пересилило ее обычное нежелание рассказывать что-то матери. — Я, правда, не знаю.

— Он... — Кэтлин откашлялась. — Когда вы были вместе?

— Мама, мы целовались, — призналась она, — и если говорить правду, то да, у меня есть к нему чувства. Но потом, — Грания покачала головой в смятении, — он сказал... сказал, что не может дальше развивать наши отношения.

— Он не объяснил почему?

— Нет, возможно, он до сих пор любит Лили, или у него есть другая женщина, или... Кто знает? — Грания вздохнула.

— Что ж, как бы там ни было, я наблюдала за ним в ту ночь, когда Авроре взбрело в голову убежать. И видела, как он наблюдает за тобой. Вот только не знаю, любовь в его взгляде была вызвана твоей заботой о его дочери или это что-то более серьезное? В любом случае, Грания, ты ему небезразлична. Вопрос в том, значит ли он для тебя что-нибудь?

— Да, мама. Но к чему это может привести, я не могу тебе сказать. Кроме того, я...

—Да?

— Я все еще люблю Мэтта.

— Знаю, дорогая. Возможно, ты всегда будешь любить его. Но ты ясно дала мне понять, что ваши отношения теперь в прошлом, — сказала Кэтлин. — Ты только не торопись в будущее, хорошо?

— Хорошо. — Грания встала. — Пойду-ка я спать, раз мне завтра лететь в Швейцарию. — Подойдя к матери, она обняла ее. — Спасибо, мама. Как ты всегда говоришь, поживем — увидим.

— Хотелось бы надеяться. Спокойной ночи.

Грания вышла из кухни. Проводив дочь взглядом, Кэтлин поставила на плиту чайник. Ее шестое чувство, над которым муж и дети часто подшучивали и все же доверяли ему, когда им было удобно, сейчас подавало сигнал тревоги.

— Эта семья... — бормотала Кэтлин, запахивая плотнее кардиган и меряя кухню шагами в ожидании, пока закипит вода в чайнике.

Она присела за стол с чашкой горячего какао, пытаясь разобраться, почему внутренний голос подсказывал ей, что конец истории Грания должна услышать сейчас — до того, как покинет родительский дом и улетит в Швейцарию.

— Я словно глупая старуха... Зачем Грании знать еще что-то из прошлого? — тихо бормотала она. Допив какао, Кэтлин тяжело вздохнула. — Я сдаюсь, — обратилась она к небесам и встала из-за стола.

Она устало поднялась по лестнице, постучалась в спальню к Грании и прошептала:

— Это мама. Можно войти?

— Конечно, мама. — Грания сидела на кровати, скрестив ноги. Перед ней стоял почти уложенный чемодан. — Мне тоже не спится. Все размышляю, с чем все-таки предстоит столкнуться завтра.

— Ну да. — Кэтлин опустилась на кровать. — Поэтому я и пришла к тебе. Этот голос у меня в голове, ты понимаешь... Так вот, я должна рассказать тебе все до конца, пока ты не уехала. Про Лили. — Кэтлин взяла руку дочери и сжала ее. — Это непростая история, и она длинная, так что сегодня мы можем засидеться допоздна.

— Я не против, мама, — подбодрила ее Грания. — Мне нужно как-то отвлечься. Я тебя внимательно слушаю.

— Хорошо. — Кэтлин с трудом сглотнула. — Эту историю я еще никому не рассказывала. И могу всплакнуть, пока буду говорить.

— О, мама! — Грания крепко держала мать за руку. — Не торопись. У нас вся ночь впереди.

— Хорошо. — Кэтлин собиралась с силами, чтобы начать. — Эта часть истории начинается в тот момент, когда мне было шестнадцать лет, а Лили Лайл пятнадцать.

— Мама, вы дружили? — удивилась Грания.

— Да, — кивнула Кэтлин. — Она проводила так много времени на ферме, что я относилась к ней как к младшей сестре. А мой старший брат...

— Твой брат? — Грания удивленно уставилась на мать. — Мама, я и не подозревала, что у тебя был брат. Ты никогда не говорила о нем.

— Нет... — Кэтлин медленно покачала головой. — Итак, с чего мне начать?

30

Шестнадцатилетняя Кэтлин Райан проснулась и, спрыгнув с кровати, отдернула занавески, чтобы посмотреть, какая погода за окном. Если туч не будет, они с Джо и Лили отправятся на пикник на песчаный пляж в Дануорли. Если же пойдет дождь, что часто случается в этих местах даже в разгар лета, то они проведут еще один скучный день за настольными играми или картами. Лили затеет какую-нибудь постановку и выделит себе главную роль. В особняке стоял сундук, набитый старыми вечерними платьями матери, и она обожала примерять их перед зеркалом, хотя они были ей велики.

— Когда я наконец-то вырасту, то стану красавицей и прекрасный принц заберет меня отсюда, — любила повторять Лили, принимая какую-нибудь позу.

В том, что она действительно вырастет красавицей, не было никаких сомнений — уже в пятнадцать эта девочка притягивала к себе взгляды.

— Парни будут стучать к ним в двери, приглашая ее погулять, я уверена, — сказала однажды мать Кэтлин своему мужу Шеймусу.

Кэтлин с грустью разглядывала в зеркале свою плотную фигурку, волосы мышиного цвета и бледное лицо с россыпью веснушек на переносице, которые так раздражали ее.

— Дорогая, чтобы завоевать мужчину, одной красоты недостаточно. Они будут любить тебя за другие качества, — успокаивала ее мать. Кэтлин не знала, что это за «другие» качества, но в принципе не имела ничего против простой внешности. Как и против стремления Лили быть в центре внимания везде, где бы она ни оказалась. Не возражала Кэтлин и против того, что Джо, ее брат, был готов целовать землю, куда ступала нога Лили. Кэтлин понимала, что никогда не сможет быть соперницей подруги, обладавшей необычной внешностью, имевшей эффектную мать и богатого отца, которые жили в особняке на скале.

Она не испытывала чувства зависти, а, скорее, сочувствовала Лили. Тетя Анна, мать девочки, была известной балериной и часто уезжала из дома. А ее отец, Себастьян Лайл, был сдержанным пожилым человеком, которого Кэтлин видела очень редко. Впрочем, как и сама Лили. О ней заботились гувернантки, сменявшие одна другую. Лили старалась общаться с ними как можно меньше, и преуспевала в этом.

Кэтлин оделась, торопясь приступить к утренним обязанностям. Нужно было собрать яйца и принести кувшин молока из коровника. В этот момент она подумала о подруге, которая, вероятно, еще спала в уютной спальне в особняке на вершине скалы. У Лили не было никаких обязанностей. Завтрак, обед и ужин ей подавала горничная, которая также стирала одежду и делала многое другое. Иногда, особенно если нужно было выходить из дома в холодную погоду, Кэтлин ворчливо напоминала об этом матери.