Вечер был...

ит: сидит на низкой табуреточке Зойка, левой рукой макает в солонку фиолетовую луковицу, в правой держит батон, слезы по щекам льются, а ест с таким наслаждением.

– Ой, Зойка! Горько же! – сказала Тамара.

Зоя замотала головой и засмеялась. Тамара увидела, как побежали по щекам и густо, густо от углов глаз Зои морщинки. «Лицо-то как печеное яблоко, в ее-то годы! – сокрушенно подумала Тамара. Она была старше Зои на пять лет. И со злостью, уже о себе, подумала: – От них, паразитов, и от живых, и от мертвых одни неприятности». Мужа Тамара перед этим выставила. И как-то сказала Зое, что оно, мол, легче, когда похоронишь. А когда живой, а ты его ненавидишь и смерти ему желаешь – это похуже. «Господь с тобой,– сказала Зоя.– Говоришь, не знаешь что…»

– Знаю,– твердо ответила Тамара.

* * *

Олег Быков кончил работу и теперь мыл руки. Он старательно намыливал ладонь и пальцы, розовым кусочком мыла проводил по твердым желтоватым ногтям, подставляя потом ладони под самую горячую струю, Быков всегда после работы мыл руки. Он подымался для этого на самый верхний этаж, где в туалете всегда было мыло и чистое полотенце. Потом он садился на подоконник и, старательно вытираясь, смотрел вниз. Он видел, как, уходя, поддерживают большую тяжелую дверь люди. Они протягивали вперед руки, и дверь мягко торкалась о них. Руки менялись быстро, и дверь чуть подрагивала, перескакивая с одной протянутой руки на другую. Он ждал, когда, не найдя преграды, дверь освобожденно хлопнет, и это будет слышно здесь, на восьмом этаже. И потом она будет еще часто хлопать, потому что сразу уходили не все.

После толпы, которая приступом брала лифт ровно в шесть десять, потом еще долго уходили одиночки. Они шли по одному, и дверь открывалась для каждого персонально. Потом все затихало минут на тридцать, а Быков все сидел, курил и смотрел вниз. Уже стучали ведрами уборщицы, но он знал, что сюда, в мужской туалет, они придут в самую последнюю очередь. Знал он, что уборщицы поторопят самых последних, припозднившихся работников – машинисток, которым надо что-то срочно перепечатать.

Когда они поженились с Ольгой, он ей категорически запретил брать дополнительную работу. Ольга тогда посопротивлялась, но он видел: довольна. А то ведь стучала, бедная, день и ночь, чтоб на лишний капрон заработать.

Быков встал, посмотрел на себя в зеркало, в левую сторону расчесал волосы и не торопясь пошел к лифту. Он спускался один, если бы кто-то еще стоял на площадке, он бы все равно не сел. Быков не любил ездить с кем-то в тесном лифте. Даже если был всего один человек, ему было неприятно. Возникала какая-то неестественная, нежелательная близость, которая смущала его и раздражала. Если он ехал без дела, то он и трамваи и троллейбусы предпочитал пустые. Людскую тесноту Быков не любил. Как не любил и пьяное праздничное застолье. Особенно было неприятно, когда накануне праздника устраивали сабантуй прямо на работе. ТО бегал за колбасой, кто-то приносил стаканы, разбавлялся дрожащими руками спирт