Союз «Волшебные штаны»

— Пожалуйста, поставьте поднос в вертикальное положение, — прощебетала стюардесса человеку, сидящему рядом с девочкой, у прохода, потом забрала остатки еды из корзины Кармен.

Сосед Кармен был тучен и лыс, он все время толкал ее в ногу своим кожаным портфелем. Кстати, Бриджит в самолетах всегда попадались восхитительные парни из колледжа, которые уже в полете просили у нее телефон. Кармен же всегда сидела с какими-то жирными людьми и видела только табло с рекламой.

— Пассажиры, займите, пожалуйста, свои места, — объявил командир корабля.

Кармен занервничала. Она выпрямила ноги и перекрестилась, как всегда делала мама при взлете и посадке. Она понимала, что это, в общем-то, притворство, но в такой ситуации… В общем, почему бы и нет.

Тибби, ты со мной, даже если тебя со мной нет. Мне нравится эта поездка. Но я не могу быть счастливой из-за разлуки с тобой и сознания того, что тебе грустно. Я чувствую себя так странно без твоих насмешек. Без тебя, Тибби, я сама становлюсь немного Тибби — хотя делаю это не так хорошо, как ты.

Карма

* * *

Можно ли заставить себя полюбить кого-то?

Или заставить кого-то полюбить тебя?

Лена Калигарис

Первое, что они увидели, была входная дверь удивительного, сияющего, яркого, легкого яично-желтого цвета. Фасад дома был выкрашен в самый яркий из возможных синих цветов. Даже трудно себе представить, что существует такой насыщенный синий цвет.

Лена запрокинула голову вверх, к безоблачному полуденному небу. В Бесенде, если вы покрасите свой дом в такие цвета, вас будут считать ненормальным. Соседи будут жаловаться, даже могут возбудить против вас дело. Они могут прийти в сумерках с баллончиками и перекрасить дом в бежевый цвет. Здесь же был настоящий фейерверк красок.

— Лена, пойдем, — заныла Эффи, толкая ногами чемодан Лены.

— Добро пожаловать, девочки. Добро пожаловать домой! — воскликнула бабушка, всплеснув руками. Дедушка ключом отпер дверь, раскрашенную в солнечные цвета. Смена обстановки, обилие солнечного света и присутствие этих немного странных пожилых людей заставили Лену почувствовать себя настоящей путешественницей, оказавшейся далеко от привычных мест.

У Лены слипались глаза, и тело ломило от усталости, а Эффи, которая не выспалась, стала нервной и капризной. Лена всегда считала младшую сестру болтушкой, но сейчас Эффи слишком устала, чтобы говорить. Поэтому поездка от аэропорта к крошечному острову проходила почти в полной тишине. Бабушка, оборачиваясь с переднего сиденья старого «фиата», все время повторяла:

— Смотрю на вас, девочки! О, Лена, ты просто красавица!

Лене всерьез хотелось, чтобы она замолчала. Ее раздражали эти похвалы, и, кроме того, было как-то неудобно перед Эффи. Еще с тех времен, когда бабушка владела рестораном для туристов, она хорошо выучила английский. Дедушка же не видел в этом никакого проку.

Лена знала, что бабушка замечательная хозяйка. Ее любили все в ресторане. Она буквально очаровывала окружающих своей доброжелательностью. Бабушка обычно находилась на кухне, сначала готовила, а потом занималась подсчетами. Лена жалела, что не говорит по-гречески. По словам родителей, греческий был первым языком, на котором она начала болтать. Но она забросила его, едва пошла в школу. Теперь Лена жалела, что не говорит по-гречески, так же, как жалела, что уже не станет выше ростом и не запоет как певица Сара Маклахан. Она сожалела об этом, но тем не менее не думала, что жить без этого нельзя.

— Бабушка, мне нравится твоя дверь, — сказала Лена, входя в дом.

Внутри было довольно темно, и девочка почувствовала головокружение. Перед глазами поплыли солнечные пятна.

— Вот мы и приехали! — воскликнула бабушка, захлопав в ладоши.

Дедушка возился с двумя спортивными сумками и меховым неоново-зеленым рюкзаком Эффи. Это выглядело мило и одновременно тоскливо. Бабушка обняла Лену за талию. Лена казалась довольной, но чувствовала себя немного неловко. Она не знала, как вернуться в прежнее, нормальное состояние, и начала рассматривать дом. Он оказался гораздо больше, чем Лена ожидала, с полами из керамической плитки и прелестными ковриками.

— Девочки, идите за мной, — распорядилась бабушка. — Я покажу вам ваши комнаты, а потом мы выпьем чаю, хорошо?

Усталые девочки, словно зомби, последовали за ней наверх. Крошечная лестничная площадка вела к двум спальням, ванной комнате и короткому коридору, в котором Лена увидела еще две двери. Бабушка открыла первую.

— Эта комната для прекрасной Лены, — заявила она гордо.

Лена не представляла себе свою комнату, пока бабушка не открыла эту тяжелую деревянную дверь.

— О! — выдохнула Лена.

Бабушка указала на окно.

— Cauldron (Кальдера), — объявила она. — Вы, англичане, называете это вулкан.

— Ох! — снова выдохнула Лена от неподдельного восторга. Хотя девочка еще не поняла, нравится ли ей бабушка, но в Кальдеру влюбилась моментально. Вода, более темная, чем небо, поддразниваемая ветром, сверкала и сияла.

Обширное водное пространство сжимало в объятиях крошечный остров, вздымающийся вверх в самой середине.

— Ойя — самая красивая деревня в Греции, — объявила бабушка, и внучка не могла с ней не согласиться.

Лена посмотрела вниз на известковые наросты у обрыва. Она и не представляла себе, какой крутой этот обрыв и какое необычное место люди облюбовали для жилья.

Санторин — это, прежде всего вулкан. Она знала от родителей, что когда-то здесь постоянно были приливы и землетрясения. Центр острова затоплен морем, и остались лишь шатающиеся серповидные вулканические утесы, покрытые песком цвета золы. Вулкан выглядел спокойным и прекрасным, но истинные санторианцы знают, что вулкан в любое время может закипеть и начать извергать лаву. Хотя Лена выросла в зеленом пригороде, где люди боятся москитов и движения на кольцевой дороге, а не природных бедствий, она всегда знала, что ее истинные корни здесь. Сейчас, когда Лена всматривалась в воду, в ее подсознании всплыли какие-то воспоминания, и она почувствовала себя дома.

— Я Дункан Хоув, помощник менеджера. — Он ткнул толстым веснушчатым пальцем в пластиковую табличку. — А сейчас, чтобы вы окончательно сориентировались, я бы хотел поприветствовать вас в фирме «Валлман» в качестве продавцов.

Он говорил так авторитетно, словно выступал перед толпой человек в сто, а не перед несколькими девчонками, жующими жевательную резинку. Тибби представила себе, что слюни из уголка рта падают вниз, на потертые квадраты линолеума.

Хоув изучал досье на «новобранцев».

— Сейчас ты, Тииби, — начал он, делая ударение на втором «и».

— Тибби, — поправила она.

— Я бы хотел, чтобы ты разложила товары в секции личной гигиены во втором проходе.

— Я думала, что я специалист по продажам, — заметила Тибби.

— Брайанна, — продолжал он, проигнорировав замечание Тибби, — ты можешь начать с четвертого участка.

Тибби недовольно нахмурилась. Брайанне придется прозябать в пустом помещении, хотя у нее необычайно красивые волосы и пышная грудь, с трудом умещающаяся в рабочем халате.

— А сейчас надевайте наушники и приступайте к работе, — важно приказал Дункан.

Тибби попыталась сдержать смех — получилось нечто среднее между хрюканьем и прерывистым кашлем — и зажала рот рукой. Казалось, Дункан не заметил этого. Тибби радовало то, что она нашла выход из этой тоскливой ситуации: после утренней молитвы Тибби решила, что снимает фильм о своей работе здесь.

Дункан — всего лишь один из персонажей. Она надела наушники и поспешила во второй проход, пока ее не уволили. С одной стороны, было бы замечательно нагрубить этому типу, но с другой — необходимо зарабатывать деньги, ведь она хочет купить машину. По опыту она знала, что у девочки, которая носит кольцо в ноздре, но не умеет печатать и ничего из себя не представляет, мало карьерных перспектив. Тибби направилась в кладовую.