Рассказы и притчи

Мать старалась приобщить его к музыке, а он гонял по улице. К музыке потянулся, когда подрос. Оказался даже в музыкальной школе. Был период: играл фанатически, сутками. Мать давила на его честолюбие, обещала концерты с корзинами цветов и толпы поклонниц. Рихард поступил в консерваторию.

- А вы не станете пианистом, - сказал ему через месяц профессор Янис Иванов. - Увы, никогда!

- Это почему? - запальчиво спросил он.

- Что же, батенька, думаете, всю жизнь можно бить баклуши, а потом, когда заблагорассудится, сесть за рояль и все наверстать?! Уж извините, чудес не бывает. Рубинштейн что говорил? Если он не играет один день, замечает он сам, два - замечает критика, а три - слышит зритель. Посмотрите на свои руки.

Рихард развернул ладони.

- И что?

- Ничего! Сядьте за рояль!..

Рихард заиграл. Иванов молча слушал, потом рукой приказал умолкнуть.

- Так вот вам приговор. Ваши пальцы потеряли гибкость. Это не восстановится.

Пришлось смириться. Рихард перебрался на историко-композиторский факультет и был готов стать, скорей всего, педагогом.

К Ларисе, с которой Рихард был едва знаком, он заехал год назад за нотами. Дверь в квартиру оказалась незапертой, и в комнате никого не было. Он услышал плеск в ванной и открыл дверь. Лариса так растерялась, что даже не крикнула. Тут он на ней и женился. Когда Лариса перешла жить к нему, в эту комнату грузчики затащили еще один рояль.

- Два рояля вместе - это слишком! - говорили его однокурсники. Брак между пианистами вообще следует запретить.

Возможно, друзья были правы. Они всегда правы, друзья, кроме тех, конечно, случаев, когда они ошибаются. Рихарду и Ларисе вдвоем жилось хорошо, хотя, бывало, они ссорились по пустякам и дулись друг на друга, впрочем, неподолгу.

- Ты почему в темноте?

Рихард не слышал, как вошла жена. Она щелкнула выключателем, и Рихард зажмурился от яркого света.

- Задремал, - сказал он, чтобы ничего не объяснять.

Из выбитого окна дуло. Подросток по имени Пачкин не вернулся. Плакали последние их денежки.

Пачкин не вернулся, и окно завесили на ночь одеялом...

С утра они сидели, как всегда, каждый за своим роялем. Получив право голоса, рояли затараторили на своем клавишном языке, заспорили, старались перезвучать друг друга. Днем Лариса заспешила в консерваторию. Переодевалась она быстро, раскидывая по обоим роялям одежду.

- По-моему, звонят, - перестав играть, крикнул муж.

Лариса открыла уже с сумкой в руках: за дверью стоял Пачкин.

- Здрассте!

- До свиданья! - усмехнулась она и крикнула. - Рихард! Это к тебе.

Она сбежала по лестнице, а круглолицый маленький Пачкин, похожий на колобок, попятился, нагнулся и поднял стекло, большое, почти в рост его самого. Рихард вышел в коридор. Нос у мальчишки расплющился лепешкой, и через стекло лицо казалось голубым.

- Магазин-то вчера был уже закрыт, - объяснил он, боком пролезая в дверь.

- Не разобьем? - спросил Рихард.

- Подержи, я влезу на подоконник. - сказал Пачкин. - Теперь подай стекло. Не задень за раму!

- Руки порежешь!

- Сам ты порежешь. Да ты играй, я вставлю. Пачкин прислонил стекло к стене, вытащил из кармана нож и начал выцарапывать замазку из рамы. Рихард не стал возражать и сел за рояль.

Долго Пачкин возился, пыхтел, сопел, забивая гвоздики. Наконец он спрыгнул и подошел к роялю.

- Замазки нету? Стекло обмазать...

- В другой раз. Спасибо.

Пачкин потрогал метроном. Качнул маятник, и стрелка начала мерно отсчитывать ритм. Передвинул грузик, и метроном зашагал быстрее.

- Мешаю?

Рихард кивнул. Пачкин остановил метроном.

- Ну, я пошел...

- Руки помой!

- Успеется!

- Погоди, ты, небось, голодный? Я тебе бутерброд с колбасой сделаю.

- Нет, я пошел!

- Дома у тебя кто?

- Мать. Она щас вообще-то в порту. А отец в море. Скоро вернется. Через два месяца. Но не к нам. У него краля.

- Это как?

- Ну, баба другая...

Он помялся, раздумывая, говорить ли, но пробурчал:

- А стекла-то я не бил.

- Вот-те раз... А кто же? - Рихард тут же пожалел, что так глупо спросил.

- Да там один... из рогатки. Мяч застрял в ящике для цветов, он хотел его сбить и промазал.

- Чего же ты не сказал?

- А ты бы поверил? И потом... я хотел посмотреть, что у вас тут играет. Я пойду.

- Заходи, Пачкин!..

Но тот уже исчез.

Когда Лариса вернулась, сели ужинать. Она сдвинула пепельницу, спросила:

- Это ты положил деньги?..

- Где?

- Да вот, под пепельницу.

- Это сдача. Он хороший малый...

- Кто?

- Пачкин! Хороший малый! Что-то в нем есть...

- Ты все усложняешь, Рихард...

Прошло несколько обычных дней. Он сдал одну контрольную и готовился к другой. У Ларисы приближался шопеновский вечер, на котором ей предстояло выступать.

Как-то, услышав на улице крики, Рихард встал из-за рояля размяться и подошел к окну. Усевшись на подоконник, чтобы лучше видеть, он в ораве мальчишек поискал Пачкина. Найдя, поднял со своей северной трибуны руку в знак приветствия. Мальчишка кивнул и помчался догонять мяч. Играл он изо всех сил, чувствуя, что на него смотрят.

Рихард крикнул:

- Пачкин, зайди!

Открыл дверь и протянул руку:

- Как жизнь?

- Бьет ключом, - солидно ответил тот.

Рихард долго рылся в чемодане с книжками (все никак не соберут денег на полки), вытащил "Остров сокровищ" Стивенсона.

- Это тебе. Я ее раз пять читал.

- Не, мне не надо. Мне читать некогда.

- Возьми, говорю!

- Ну, ладно. Так и быть, погляжу.

- Ты чего делаешь в воскресенье?

Пачкин пожал плечами.

- В устье Лиелупе поедешь? На яхте покатаемся - у меня там друзья. Порыбачим...

Пачкин кивнул, взялся за дверь. Лариса снимала плащ в коридоре.

- А, это ты стекла бьешь?

Просто пошутила.

- Ага!

Пачкин прошмыгнул на лестницу.

- Зачем он тебе? - спросила Лариса.

- Ну, у мужчин могут быть свои интересы, женщинам они кажутся чепухой...

- Нашел тоже мужчину!

- Я хочу взять его с нами на Лиелупе.

- Вот еще! Только собралась расслабиться...

- Ты и будешь отдыхать, он не помешает.

- Вдруг чего случится... Я боюсь...

- Да он самостоятельный...

Она ушла на кухню, ничего не ответив.

На следующий день Лариса, как всегда, опаздывала в консерваторию. Она надевала плащ, когда в дверь раздался звонок.

- Рихард дома?

Она заколебалась, не зная что ответить. В самом деле, Рихард очень устает - минуты нет свободной: лекции, халтура, чтобы заработать на жизнь. Что ему надо, этому прилипчивому дворовому мальчишке? Пачкин потоптался у двери.

- Так его нету?

- Нет-то нет... - протянула Лариса. - А ты чего хотел?

- Я? Да так...

Он застеснялся и повернулся, было, уходить.

- Видишь ли? - Лариса аккуратно подбирала слова. - Рихард сейчас ужасно занят. У него контрольные. Ты подрастешь, поймешь. У тебя свои дела, у него свои. Извини, я опаздываю на лекцию. Извини!

Пачкин кивнул, но все еще стоял на месте. Потом протянул Ларисе книгу.

- Отдайте, я прочел.

- Отдам обязательно...

Несколько дней у Рихарда было нервных. Он сдал две контрольные, сделал оркестровку пьесы. Без особого успеха, если не считать одного урока музыки с дочкой замминистра торговли, бегал он в поисках заработка. Рихард плохо спал, бормотал во сне. В воскресенье они никуда не сдвинулись. Лариса не поехала к матери, осталась помочь ему. Утром, перед тем как сесть за рояль, она сбегала в молочный за творогом и сметаной, тем единственным, что он ел. У нее самой оставалось две недели до шопеновского концерта. Она буквально вытолкала Рихарда пойти в парк погулять.

И действительно, развеявшийся и повеселевший, он пересек парк и шагал домой по булыжникам улицы Виландес. Старухи, которые вязали, сидя под древним вязом, перестали шевелить пальцами и смотрели ему вслед.